во гроб. А этот нательный крестик был костяной в серебряной оплетке, и сделали его Янковскому киношные умельцы мастерски - специально для роли митрополита Филиппа. Янковский выпросил крестик себе, ему отдали, с ним и в гроб.

А предыстория такова: актер даже креститься толком не умел, почему и был забракован Павлом Лунгиным, но о. Иоанн, приглашенный на роль юродивого, посмотрел-посмотрел на фото других кандидатур на роль святителя-мученика (а великих уже, кроме Янковского, таких, как Даль или Высоцкий, среди нас не осталось), и настоял-таки, убедил Лунгина ввести Янковского в роль, пообещав его всему, чему надо, научить.

Прошло три месяца. И сидели они в Александровской слободе, в лоби-баре при гостинице после съемок и вдруг Янковский попросил: Вань, ты же батюшка, можешь мне крестик освятить? А - ночь, двенадцатый час. Куда, да и как?

Отец Иоанн, как был в штатском, пошел в монастырь, что неподалеку, и дальше было чудо. Во-первых, его пустили внутрь обители. Открыл послушник, с которым о. Иоанн знаком не был, поверил, что батюшка. Во-вторых, - в храм. В третьих, в алтарь, где он облачился и крестик освятил.

Вернулся и - Янковскому, а тот на шею. В нем и умер.

Господь промышляет о нас. Янковский воцерковился в свою меру через роль.

По памяти воспроизвожу фрагменты из интереснейшего рассказа о. Иоанна о жизни и о фильмах - в специальном реабилитационном центре для трудных детей в Отрадном, где мы с ним были в субботу. Сначала фильм, а потом общение. Я - случайно, а о. Иоанн был запланированным гостем.

После общения с ребятами помчался о. Иоанн на всенощную.

Следопытов моих, поблагодаривших его за роль, обнял и расцеловал.

Широкой души многодетный отец, священник, актер, повод для пререканий, а с другой стороны, - человек, не гнушающийся тратить себя на трудных детей, всего себя вложивший в семью (а у него уже шестеро) и в правду о своей вере. Еще запомнилось из его выступления: я не верующий, вот митрополит Филипп - да, тот верующий, а я еще только карабкаюсь, и здесь не так, и там. Верующий - тот до конца, тот весь, а я еще нет.
По высокой мерке судит себя о. Иоанн Охлобыстин.