«КРЫМ. ПУТЬ НА РОДИНУ». РЕЦЕНЗИЯ.
Евгений Бабушкин

Фото: REUTERS

Историю пишут победители: если бы не иудеи пережили филистимлян, а наоборот, то в каждом американском мотеле лежала бы совсем другая Библия. Где Далила — сексуальная ополченка, Самсон — отрицательный волосатик, Голиаф — олимпийский чемпион по вольной борьбе, а Давид — карлик с жидобандеровской пращой.

Битву за Крым выиграла Россия, и по «России-1» показали эпос, закрепляющий вкус победы, как сухарик закрепляет хватательный рефлекс волкодава.

«Крым. Путь на Родину» — гигантское кино: 170 минут с перерывом на рекламу других патриотических картин. Разумеется, в ночь на рабочий понедельник никто не досмотрит такое до конца. Как почти никто не прочитает «Илиаду» или Ветхий Завет от Бытия до Малахии. Но в наше время эпосы существуют не для того, чтобы в них вчитывались, они просто существуют. И исчерпывающе описывают мир, подменяя собой научную его картину.

«Захватив Киев, националисты устроили охоту на всех». На фоне пылающего автобуса с крымскими патриотами злобно корчатся черные силуэты. Крупный план: оскаленная морда охотничьего пса. Слышна украинская речь. Мигает значок «реконструкция событий».

«Нас избивали битами, заставляя петь гимн Украины». Ухоженная, но окровавленная рука московского актера сжимает флешку с доказательствами киевских зверств. «Реконструкция событий».

Четверть экранного времени занимает документальная съемка. Четверть — Путин и другие излагают, как дело было. И целая половина — эта самая «реконструкция», то есть художественная постановка. Реальных кадров, подтверждающих версию победителей, явно недостаточно. Льется музыка, мигает значок.

«Истерзанные и подавленные бойцы “Беркута” возвращались домой». Глубокий минорный аккорд. Крупный план: алый берет с хищной птичкой.

«Только здесь любовь к России могла быть радикальной». Отфотошопленный до состояния настенного календаря солнечный Севастополь.

Крым присоединили всего год назад, в эпоху расцвета средств видеозаписи — бери да и снимай документалку на хроникальном материале. Но пропагандисты двух враждующих держав устроили такой шабаш, что события минувшего марта превратились в легендарные. В этом, впрочем, задача любой пропаганды: выжать историю до легенды, до единственно верной версии, изложенной при помощи максимально громких эпитетов.

И потому «Путь на Родину» чрезмерен. Как надутые силиконом уста постаревшей красотки. Как лепесток искусственного тюльпана с резким отливом. Краски сгущены, все слишком жестикулируют, музыка слишком тревожна, взгляды слишком трагичны. Да, всякая пропаганда плакатна, она всегда «слишком». Но это — чересчур даже по меркам агитки.



Оператор как будто учился у Эммануэля Любецки. Медленный и величественный, почти стометровый отъезд камеры от группы крымчан — общий план залитого солнцем города — резкая смена кадра: добрые глаза Путина. Они как будто наблюдают за Крымом сверху, внимательные к каждой детали.

Язык спектакля понять просто: вату в уши — и вперед. Так нас на первом курсе театроведческого учили не отвлекаться на слова. Слова и правда не важны: достаточно смотреть, как Путин поднимает брови, как ухмыляется, как сжимает подлокотник кресла, сдерживая праведный гнев.

«Янукович ехал прямо в засаду. Были поставлены крупнокалиберные пулеметы, чтобы долго не разговаривать. Есть основания полагать, что его уничтожили бы». Сначала сжатый подлокотник, потом счастливая улыбка: спасен!

«В Киеве договариваться уже не с кем». Змеятся губы в презрительной усмешке, подавая пример правильного отношения к новой киевской власти.

«Реальными кукловодами были наши американские партнеры». Губы змеятся чуть иначе: презрение припорошено формальным уважением.

«Крым ассоциируется с героическими страницами нашей истории». Глаза президента загораются героическим блеском — возможно, не с первого дубля.

«Вся ткань истории переплетена с Крымом». Подчеркнуто безграмотная речь обогащает образ: президент не только думает о нас и за нас, он еще и свой парень, раз уж лично отдал приказ этим шикарным черным вертолетам спасти жизнь Януковича. Мигает «реконструкция событий»

Постановочные сцены масштабны. Десятки статистов изображают историческую встречу ополченцев и бойцов СБУ в аэропорту. Сто человек массовки прячутся за щиты, выкрашенные триколором: это ополчение Симферополя ждет «бандеровский поезд».

Андрей Кондрашов — опытный, а главное, преданный журналист: две медали за 24 года бесперебойной службы на одном канале. Но, как всякий государственник, он страдает от профессиональной деформации: не знать сомнения. Кондрашовский «Крым» ни с кем не дискутирует. Не задает даже риторических вопросов: «А правда ли надо было присоединять? Ну конечно же, да!» Даже такого нет. Фильм хлещет зрителя массовыми сценами и спецэффектами, он и не пытается быть логически убедительным. Вероятно, именно поэтому его и на цитаты толком не разобрать — разве что про пулеметы Януковича и про ядерную войну удачно вышло.

В то же время эпос про Крым пытается быть человечным. Средний план: очаровательная семья крымских татар, живущая в хлипком вагончике. Так живут и в Краснодаре, но Краснодар не доказывает зверств украинских властей. Крупный план: татарчонок читает считалку и нежно смотрит в кадр. Свехкрупный план: камера переползает на глаза его матери. «Манипулируют, нами просто манипулируют», — гневается героиня.

«Это наша родина!» — говорит мужчина мальчику, глядя на пластмассово-зеленое поле под фальшивым солнцем.

Источник