Впервые увидела Жаклин Кеннеди в детстве по телевизору во время похорон Джона Ф. Кеннеди, она уже тогда поразила моё воображение, как и сама загадка убийства президента. И с тех пор всегда с удовольствием читала материалы об этой удивительно красивой женщине... Последний раз - по CNN репортаж с её похорон...
Яркая, бурная и не очень счастливая жизнь...




Жаклин Ли Бувье родилась 28 июля 1929 года. Девочка появилась на свет в семье, которая по праву могла гордиться своими предками - французами и относить себя к старейшим представителям американской аристократии. Такими, как Вадербильды, Рокфеллеры или Дюпоны. Жизнь протекала с комфортом, даже роскошно.





Вот только семейный очаг Джейнет и Джека Бувье плохо хранил тепло. В конце концов и вовсе погас. Супруги Бувье подали на развод. Жизнерадостный, любящий женскую красоту и все радости мира Джек, которого за темный цвет волос и широту натуры называли "Черный Шейх", не слишком страдал от того, что расстался с женой. Больше всего его угнетала разлука с дочерьми, Ли и Джекки. Он оплачивал их обучение в школе Чапин, дорогом заведении миссис Портер (Фармингтон) и в Парижском пансионе, покупал им лошадей для верховой езды, наряды, духи и безделушки.

Девочки обожали отца, и втайне не могли простить матери ее упрямого нежелания сохранить брак. Они с трудом терпели ее постоянное стремление вмешиваться в их жизнь и поучать. Даже после замужества дочерей и рождения ими детей, Джейнет не воспринимала их обид всерьез. Она считала себя истинной леди.

Вскоре она вновь вышла замуж за Хью Очинклосса, обеспечившего и ей и дочерям вполне комфортную жизнь без постоянной угрозы разорения и с полной гарантией соблюдения всех светских приличий. Гор Видал, родственник Очинклоссов, вспоминал: "Ни у Джекки, ни у Ли, ни у меня не было денег, хотя люди так не считали." Ему вторил Джон Хастед, приятель Жаклин Бувье, с которым она успела помолвиться до встречи с Кеннеди.

В те дни Джекки ездила в крошечном стареньком автомобильчике и совершенно не походила на богачку. Тогда она была просто прелесть - отличалась свободомыслием, острым умом и чувством юмора. Работая в газете, после завершения образования, Жаклин получала 56 долларов 27 центов в неделю, иногда какие-то суммы подкидывала мать, 50 долларов в месяц давал отец. Это был весь ее доход. Поэтому, когда она встретила Джона Кеннеди - начинающего политика, уже балотировавшегося в сенаторы - и начался их красивый, головокружительно быстрый роман, многие усматривали в нем всего лишь желание Жаклин выйти замуж за человека "богаче ее отчима и отца, чтобы ни от кого не зависеть материально." Да, какой-то элемент расчета, может быть, и присутствовал здесь, и в этом, в конце концов, нет ничего дурного, но загадка эмоциональной привязанности Жаклин к Джону Кеннеди, загадка ее постоянного прощения всех слабостей мужа - слабостей, ранивших ее душу так глубоко, что она и сама этого порой не представляла, была в том, что Джон Фицджеральд Кеннеди сильно напоминал Джекки безумно любимого ею отца.

Кетрин Келли в своей знаменитой книге "Жаклин", посвященной жизни первой леди США, пишет об этом так: "Хотя Черный Шейх являлся консерватором и республиканцем, а Кеннеди был демократом, оба мужчины отлично поладили и имели много общего начиная с легкомысленного отношения к женщинам, которых они часто меняли. Они так никогда и не стали верными мужьями. Оба они обладали острым умом и не терпели глупости. Имея большой опыт обращения с женщинами, они слыли светскими людьми. Они любили спорт, страдали от болей в пояснице и умели хорошо жить!" Это сходство подтверждала позднее и сама Жаклин: "Они были очень похожи друг на друга. Мы обедали втроем и они разговаривали о спорте, политике и девушках - то есть, обо всем том, о чем любят поговорить все жизнелюбивые мужчины на свете"! - с мягкой улыбкой заключала первая леди, вспоминая мужа и отца.

Ради Кеннеди Жаклин расторгла помолвку с Джоном Хастедом, но было бы наивно ждать в награду от сенатора букет цветов или коробку конфет. Предложение руки и сердца Жаклин пришло по телеграфу.



25 июня 1953 было объявлено о помолвке между сенатором Д.Ф. Кеннеди и Жаклин Ли Бувье. 12 сентября того же года в поместье Очинклоссов-Бувье, "Хаммерсмитт", состоялось мероприятие, которое все газеты позже назвали "самым значительным событием года": Джек и Джекки, - как их именовали друзья, а вслед за ними и пол-Америки, стали мужем и женой.











Мистер Бувье не смог сопровождать свою дочь к алтарю из-за обильных винных возлияний, которые закончились беспамятством и испорченным парадным фраком. Спас честь юной новобрачной свекор, подаривший в тот день невестке не только свое внимание, как отец, но и пару алмазных серег - до той поры у Джекки драгоценностей не водилось. Она осталась ему сердечно признательной за это до конца его дней. Медовый месяц молодые провели в Мексике, на модном курорте Акапулько. Вернувшись из путешествия энергичный молодой сенатор с головой окунулся в предвыборную борьбу, а Джекки привыкала к большому семейству Кеннеди и обустраивала свой первый дом в Джорджстауне.

Энергично-шумная, постоянно соревнующаяся друг с другом компания братьев и сестер Кеннеди долго не могла привыкнуть к тихой, изысканной, углубленной в себя Жаклин, проводившей большую часть вечеров за чтением или следящей за тем как в столовой накрывают стол к ужину на двенадцать и более персон. Она говорила позже, что ей весьма трудно было привыкнуть к тому, что муж мог вернуться домой с неожиданными гостями - людьми, помогавшими ему в предвыборной кампании, и всех их надо было принять, угостить и каждому сказать что-либо уместное.

Ее всегда страшили сборища и толпы. Поначалу Джекки робела, но постепенно страхи проходили. Холодильник в доме Кеннеди в Гикори-Хилл всегда был полон холодного пива и рыбы разных сортов, закусок и сладостей для неожиданного застолья на скорую руку. Когда бы не вернулся домой молодой политик-сенатор, его всегда ожидал горящий огонь в камине уютной столовой, стол, накрытый к ужину или чаю. Играла негромкая музыка с пластинки. Если супруг возвращался один, Жаклин старалась не докучать ему утомительными разговорами и расспросами о политике. Просто готовила коктейль - его любимый "дайкири" - и развлекала веселой болтовней о пустяках.

Знакомые беззлобно вспоминали, что они оба "любили посплетничать и знали массу всяких забавных слухов и анекдотов о знаменитостях и политиках, так как Кеннеди был всегда очень хорошо информирован". Впрочем, сплетни никогда не выходили за порог дома. Жаклин была очень щепетильна в этом вопросе. Она сама признавалась в одном из интервью:" В первый год нашей совместной жизни мне было очень трудно. Он приходил домой в семь или восемь часов вечера, часто позже. Почти каждый выходной он куда то уезжал произносить речи. Я не ездила с ним. Я оставалась дома. Обычно он так уставал, что мы ходили в гости лишь раз в неделю". Журналист Мартин Чайлд вспоминал о Жаклин того периода: "С ней нелегко было общаться. Близкие друзья считали ее слишком застенчивой и очень сдержанной; в основном она говорила об охоте, балете, Бодлере, и о людях, которых, хорошо знала." Джон Кеннеди же, если начинали говорить о чем то сложном и высоком, улыбался, зевал, поднимался наверх и ложился спать.



В промежутках между приемами гостей и привычкой "грустить в одиночестве" с бестсселером в руках (Жаклин внимательно следила за всеми выходящими новинками) молодая супруга сенатора оформляла детскую в Гикори-Хилл. Она ожидала малыша к осени 1954 года, но очень боялась, как бы вторая беременность не закончилась трагично, подобно первой. "Вскоре после свадьбы у Джекки случился выкидыш и она даже не успела понять, что беременна." Она тщательно оберегала свою деликатную тайну, но ее надеждам не суждено было тогда осуществиться.

На съезде демократической партии в Чикаго, где Кеннеди, как ожидалось, должен был быть выдвинут лидером движения и представителем партии в конгрессе США, Жаклин была вместе с ним. Стояла изнурительная жара. Жаклин почти все время находилась в квартире сестры Джона, Юнис Кеннеди-Шрайвер, где было организовано нечто вроде агитационного штаба и шел подсчет результатов голосования. Мужа она почти не видела. Он был в отеле "Шератон", и там, не выходя из номера, лежа на кровати в шортах и тенниске, включив телевизор, анализировал ход кампании. В конечном итоге, ему не хватило всего нескольких голосов и лидером партии вместо него был объявлен Кефовер. Джон Кеннеди был подавлен результатами кампании. Она отняла у него слишком много сил! Он решил поехать отдохнуть на южное побережье Франции, где в то время находились его родители. Джекки, уставшая от всего, что окружало их жизнь в течении нескольких недель съезда, умоляла мужа уехать с нею в Нью-Порт. Он не согласился. Не желая оставаться одна, она уехала в Хаммерсмитт к матери и отчиму.



Через неделю после ее прибытия туда у нее начались судороги и кровотечения, ее немедленно госпитализировали и сделали кесарево сечение. Ребенок (девочка) был мертв. Брат сенатора, Роберт Кеннеди, немедленно прибыл в Хаммерсмитт по вызову родных, а Джон так и отдыхал на яхте с друзьями, не ведая о случившемся. Он узнал обо всем лишь на второй день от сестры Юнис, которой с большим трудом удалось связаться с ним по рации. Немедленно примчавшись в Нью-Порт, он не отходил от Жаклин все время пока она была в больнице. А потом спешно отправился в агитационное путеществие, объехав за несколько недель более сотни городов США. Но имидж Кеннеди-демократа был основательно подпорчен газетной шумихой о том что, "сенатор Дон-Жуан" развлекался на яхте с девицами и друзьями, в то время, как его жена потеряла дитя.

Жаклин не опровергала слухов, не утверждала обратного. Похоже, она смирилась с тем, что ее муж слыл и был любителем женщин. Признала его таковым. Зная обо всех его увлечениях, она никогда не подавала о таком "знании" виду, категорически не обсуждала ни с кем проблем своей интимной жизни, даже с сестрой Ли, близкой ей чрезвычайно. Она была счастлива только с детьми - родившейся в 1957 году Каролиной и маленьким Джоном. Сын родился уже во время пребывания Джона Кеннеди-старшего на посту президента США, в 1961 году, прямо в День благодарения.







С годами ослепительная, капризная Джекки научилась даже тонко подтрунивать над дамами, которые "сохли" по ее мужу. Но такая "лояльность" к грешкам Джона давалась ей не легко. Это была слишком большая нагрузка для ее психики. Иногда она начинала сердиться по пустякам, срывалась на прислугу, впрочем, тут же просила прощения. Ее неуравновешенность выражалась часто и более причудливым образом: она могла пародировать, довольно зло, едко, кого-либо из гостей или даже самого Д.Ф.К. (как его называли близкие и помощники). Могла отвергнуть приглашение на официальный обед, торжественный прием, если знала, что там будет много дам, оказывающих чрезмерное внимание ее мужу. Она чувствовала себя там очень одиноко. Распутство Кеннеди вообще вошло в поговорку. Но было ли так в действительности или больше придумано и утрировано прессой и злопыхателями - неизвестно. Парадоксально лишь то, что все его возлюбленные, даже мимолетные, были чем то неуловимо, а порой и явно, похожи на Жаклин. Не исключая и знаменитую Мерилин Монро. Достаточно взглянуть на фотографии.



Жаклин была умна, изящна, безупречно воспитанна. Но было в ней что-то такое, что президент Шарль де Голль оценил одною лишь фразой во время знаменитого официального визита четы Кеннеди во Францию в 1962 году: "Миссис Кеннеди слишком большая драгоценность даже для президента США!". Что можно услышать в тонком, изящном комплименте француза в адрес восхитившей его дамы? Слово - "драгоценность" вызывает ассоциации с холодным блеском алмаза или изумруда, лишь отражающего свет, но не греющего своим теплом. Кеннеди чувствовал это изнутри, и эмоциональная закрытость жены всегда ощутимо ранила его, хотя, как любой мужчина, а тем более политик крупного масштаба, он часто сам избегал и стеснялся чувств. Слезы на глазах Президента Америка увидела лишь в дни гибели его маленького сына - Патрика Бувье Кеннеди.

Впрочем, Париж стонал от восторга и восхищения, увидев первую Леди Америки на своих улицах. Повсюду собирались толпы людей, чтобы только увидеть ее, бросить к ее ногам букет.

Она никогда не афишировала своих огорчений, разочарований, злости, слабостей. Была непроницаема. Все эмоции скользили сквозь нее, поверх нее, как по глади льда. Невероятно, но она никогда не посещала благотворительных вечеров и обедов, если уж только из крайней необходимости, по особому настоянию Президента. Считала, что ей вполне хватает домашних хлопот и занятий детьми. Конечно, этот стиль поведения более чем странен, но таковой уж была Джекки. Ее сестра Ли Радзивилл как то заметила, что Джекки, возможно, была бы более счастлива, выйдя замуж за "обычного аристократа" (не политика) и ведя тихую жизнь, где-нибудь в родовом поместье, среди сада и детей."

Жаклин очень не любила прессы, считая, что та всегда неуместно вторгается в ее личную жизнь. Часто Первая леди говорила, что защищается лишь единственным оружием - тем, что глубоко уходит в себя. Предпочитала всем радостям и светской шумихе общение с детьми, чтение, посещение классического концерта, поход по антикварным магазинам, сигарету и бокал тонкого французского вина. Впрочем, иногда "срывалась и могла танцевать всю ночь со всеми мужчинами, приглашенными на прием в Белый дом.

Ревновал ли Д.Ф.К.? Конечно, да. Иногда это выглядело трогательно, иногда нелепо, иногда - смешно. Но Жаклин, при всей своей неуравновешенной яркости и застенчивой, хрупкой очаровательности, никогда не переступала той, довольно скользкой, невидимой грани, что могла подать повод к сплетням. Да и кавалерам все время приходилось помнить, что все-таки они танцуют ни с кем-нибудь, а с супругой сенатора, конгрессмена, а затем и с Первой леди США. Были ли у нее любовники? Можно с уверенностью сказать - нет. Она была слишком предана семье, обожала детей, знала, что каждый ее шаг контролируется вездесущими репортерами. И, несмотря на все неровности и шероховатости "звездного брака", она продолжала любить своего Джона.



Чувство это с годами стало ровнее, приобрело оттенок мудрости и снисходительности, особенно после того, как осенью 1960 года Джон Фицджеральд Кеннеди был избран президентом США. Жаклин была тогда на восьмом месяце беременности вторым ребенком. После рождения Джона она с головой ушла в хлопоты о малыше, хотя обязанности Первой леди страны доставляли ей очень много неприятных минут. Она долго не могла привыкнуть к своей новой роли. Возникали стычки с мужем, который настаивал на ее обязательном присутствии на том или ином вечере или обеде, а в случае капризов и отказов начинал сердиться, кричать и называть ее "Императоршей!". Она, привыкнув говорить то, что думает, часто невпопад, высказывала свое мнение в газетах, или они перевирали ее слова так, как им было удобно. Она не понимала, что такое ровные, нейтральные отношения в политике, когда один из друзей может завтра стать врагом и наоборот. Для нее всегда была ясна видна черта: "люблю" и "ненавижу"!

Джон же чувствовал себя в политике как "рыба в воде" и пытался привить навыки "политического этикета" жене. Не всегда преуспевая в этом, он раздражался, кипятился, и кричал секретарям, чтоб они "запрещали этой женщине давать интервью газетам!". Жаклин была рада этому, так как это позволяло ей сторониться прессы. "Я не люблю говорить за своего мужа," - обычно отмахивалась она при просьбах прокомментировать какой либо политический вопрос с позиции "президентской жены".

Джон Фицджеральд Кеннеди считал свою Джекки слишком "рафинированной" для американцев и говорил с усмешкой, что им долго придется привыкать к образу 31-летней Первой Леди с изысканными привычками и безупречной прической, свободно говорящей на нескольких европейский языках и носящей одежду от парижских кутюрье. Да, Америка, в лице домохозяек и безработных, приняла ее не сразу. Но - приняла и полюбила. На нее равнялись. Ей подражали. Газеты отметили тогда вновь вспыхнувший в американском обществе интерес к искусству, предметам старины, концертам и балетным спектаклям, да и просто - ценностям семейного очага.

Кстати, пристрастие к модным туалетам и прическам вызывало в обществе больше всего нареканий в адрес Жаклин. Как и затеянная ею полная реставрация Белого дома, и праздничные вечера в Маунт-Вернон (резиденция президентов США), который позже называли "американским Версалем". Не буду комментировать последнее, скажу только, что расходы Жаклин Кеннеди на реставрацию официальной резиденции всех президентов США, было поддержано многочисленными национальными, общественными и частными фондами, предпринимателями и деятелями искусства. Присылались пожертвования и подарки, в виде ковров, сервизов, картин, и и даже обоев. На нескольких нижних этажах Белого Дома из подарков и пожертвований был организован Национальный музей современного искусства.

Все расходы находились под официальным контролем Конгресса и Сената США, немало личных средств в реставрацию вложило и само семейство Кеннеди. А демонстративное "президентское" брюзжание по поводу того, что Джекки "ужасная транжирка" и когда-нибудь пустит семью по миру - ни что иное, как обычная мужская расстерянность, и просто элементарная осмотрительность человека, чьи предки своими руками сколачивали состояние.

Сейчас, кстати, сотрудники Белого дома на экскурсиях, проводящихся в его залах еженедельно, не переминут обратить внимание туристов на неоценимый вклад "миссис Джон Кеннеди" в реставрацию и сохранность Президентской резиденции. Время, как известно, все расставляет по местам.

Не было у Джекки и такого уж множества сверкающих драгоценностей. Большинство украшений она брала напрокат, по договору с фирмой "Тиффани" или "Картье" на один-три дня. Для "Тиффани", и "Картье" было лестно, что их украшения носит супруга президента и иногда ей что-либо презентовали в качестве подарка, с существенной скидкой. Так было и с дорогими вещами: мебелью, одеждой. Например, ковер в личную столовую президента, стоимостью 35 тысяч долларов, был подарен Первой леди представителями текстильной компании, так как диллер счел это прекрасной рекламой выпускаемой продукции. Исключение составляли подарки глав иностранных держав. Джекки, например, просто не знала куда девать огромный кинжал - подарок иранского шаха с двенадцатью бриллиантами в рукояти. Она хотела было вытащить камни, раздробить их и переделать в украшения, но ювелир сказал ей, что это невозможно. В отчаянии, Жаклин махнула рукой. Та же проблема была и с арабским скакуном - подарком марокканского принца. Конгресс облегчил "терзания" Жаклин, приняв в 1962 году закон о том, что семья Президента не может принимать подарки на сумму свыше 12 000 долларов. Он действует до сих пор.

Любопытно, что Жаклин не очень приветствовала постоянное появление в газетах снимков детей, а у президента была на этот счет иная точка зрения. Однажды, во время отсутствия Жаклин в городе (она путешествовала по Италии с сестрой), Кеннеди разрешил журналистам сделать фоторепортаж о детях Президента, и снимки Каролины, разъезжающей на трехколесном велосипеде, и маленького Джона, сидящего на коленях у отца в Овальном кабинете за письменным столом, обошли весь мир. Джекки, по возвращении, метала громы и молнии, но было поздно. Каролина стала самой популярной "маленькой мисс" во всей Америке и Европе. На вопрос репортера о том, чем занимается ее отец, она авторитетно заявила: "Да он вообще ничего не делает! Просто сидит целый день без носков и туфель за столом!" Репортер не мог сдержать хохота.

Очень сблизила супругов эмоционально смерть маленького сына - Патрика Бувье-Кеннеди - третьего ребенка, также родившегося недоношенным, и прожившего, несмотря на все усилия врачей-реаниматологов Бостонского госпиталя, только два дня: с 7 по 9-ое августа 1963 года.

Президент был потрясен. Ну, а Джекки и вовсе находилась в состоянии глубочайшего горя и депрессии и ни за что не смогла бы перенести всю моральную тяжесть потери малыша, которому уже дали имя, окрестили, которого ждали и любили заранее, и который был похож на Джона, как две капли воды, если б не поддержка семьи, детей и мужа. Выписываясь из госпиталя, Жаклин сердечно благодарила сестер за заботы о ней и говорила им, чтоб они были готовы, когда она через год вновь приедет сюда рожать еще одного ребенка. Она знала, что Джон никогда не возражал против большой семьи и всегда мечтал иметь еще одного сына. Президент сдержанно улыбался, осторожно поддерживая жену под локоть и усаживая в машину. Робин Дуглас-Хоум, хорошо знавший президентскую чету, вспоминал позднее: "Рождение и смерть ребенка сблизили Жаклин Кеннеди с ее мужем. Они стали лучше понимать друг друга, уважать и ценить. Именно тогда Джекки сказала мужу: "О, Джек, я не перенесу, если потеряю еще и тебя!". Слова оказались странно пророческими.

Осенью 1963 года, окрепнув и немного придя в себя после семейной драмы, президент организовал для Жаклин и ее сестры, Ли Радзивилл, круиз по Средиземноморью на яхте Аристотеля Онасисса, который был всячески готов услужить Первой леди Америки. После этого Жаклин отправилась вместе с мужем в поездку по городам Техаса. Они должны были посетить ряд городов, и Даллас в последнюю очередь. Жаклин была утомлена перелетами, но не подавала вида, считая, что должна поддерживать мужа. Видимо, годы и потери прибавили мудрости ее душе и сердцу. Если б она могла предвидеть, что ее ожидает!

21 ноября 1963 года они прибыли в Даллас.



Провели там относительно спокойный вечер, готовясь к завтрашней встрече с губернатором и отдыхая после утомительного перелета. На следующий день, 22 ноября с утра, шел мелкий и нудный дождь. Потом выглянуло солнце и стало душно, как всегда бывает после дождя. Президент уже вышел на улицу, чтобы общаться с собравшимися под окнами людьми, Жаклин все еще лишь готовилась к выходу. Наконец, она появилась, тщательно причесанная, в розовой шляпке и костюме от Шанель нежно розового цвета с темно-синей оборкой по воротнику. Президентская чета села в открытый автомобиль: темно-синий Линкольн. Их сопровождал губернатор Техаса Джон Коннели с женою и сенатор Ярборо - непримиримые противники, которых президент считал своим долгом мирить. Кортеж медленно направился к площади Трейд-Маркет, где как ожидалось, президент выступит с речью. По дороге автомобиль два раза останавливался: президент выходил из машины чтобы приветствовать группу детей, здоровавшихся с ним и большую группу монахинь, так как всегда с большим уважением относился к церкви.

Толпы людей стояли на тротурах, приветствуя Президента и первую леди, кругом слышался только шум голосов и отдельные выкрики, неудивительно, что три выстрела в этом гаме и гуле походили на резкий трескучий звук. Никто ничего не понял. "Боже мой, в меня попала пуля! - удивленно воскликнул Джон Кеннеди, прижимая руки и горлу, и почти тотчас стал падать на колени жены. Обезумев от ужаса, она увидела его залитую кровью голову. "Боже мой, что они делают!! Они убили президента! Они убили моего мужа! О, Господи, Джек, Джек! Я люблю тебя!"- это были последние слова которые слышал Джон Кеннеди. Он впал в коматозное состояние и, хотя жизнь еще теплилась в нем, когда его доставили (почти моментально, благодаря стараниям шофера) в военный госпиталь Далласа, врачи не смогли помочь.

Был также смертельно ранен губернатор Техаса Джон Конелли. Охваченные ужасом, паникой, состраданием и стыдом, люди рыдали прямо на улицах или вставали на колени в уличную пыль, чтобы молиться. Америка погрузилась в шок. Состояние Жаклин в те минуты с трудом поддается описанию. Она не хотела расстаться с мужем ни на секунду. Вся ее одежда была залита кровью мужа. Но она, закрыв голову Кеннеди пиджаком охранника, шла рядом с носилками, держась за его еще теплую руку. Когда, приглашенный врачами прямо в операционную священник стал совершать необходимый обряд отпевания, она встала на колени и стала молиться, не замечая, что стоит в крови.

Позже привезли бронзовый гроб и хотели вывести вдову в другую комнату, чтобы не слишком травмировать скорбным и трагическим зрелищем, но она отказалась: "Они убили его на моих глазах. Я вся в его крови. Неужели есть что то еще страшнее этого?! Я не уйду." Она положила в руку мужа свое обручальное кольцо, которое потом кто-то из охраны почтительно вернул ей.

Присягу новому президенту страны Линдону Джонсону Жаклин принимала, стоя рядом с ним, все в том же окровавленном костюме. Ее с трудом заставили переодеться лишь на второй день. Спать она не могла. Плакать - тоже. В остальном была неузнаваема: сдержанная, собранная, волевая, без капризов и истерик.



Во время обряда похорон, которые продумала сама, до мельчайших подробностей, вплоть до церемонии зажжения Вечного огня около могилы Президента, она наклонилась к стоящему рядом с ней сынишке и сказала тихо: "Я хочу, чтоб ты попрощался с отцом, Джон." Двухлетний ребенок тихо кивнул и по военному отдал салют катафалку, на котором стоял гроб с телом его отца. Кадры кинопленки, запечатлевшие этот момент, еще целы. Их иногда показывают по телевизору. И всегда притягивает взгляд сдержанное, бледное до мраморности, лицо Жаклин. После смерти мужа Жаклин Кеннеди несколько месяцев вместе с секретарями и помощниками посвятила тому, чтобы привести в порядок письма с соболезнованиями, которые мешками приходили в Белый дом на ее адрес, и сделать первые шаги для основания обширного Национального фонда имени Кеннеди и Мемориальной библиотеки при этом фонде.

Надо сказать, что после похорон, в тот же день, по возвращении с Арлингтонского кладбища, Жаклин дала большой обед для всех глав государств, приехавших на похороны. Многие из них, несмотря на все свое "государственное" самообладание не могли сдержать волнения, высказывая Жаклин слова соболезнования. Не исключая Шарля де Голля. Она же держалась поразительно стойко: несколько скупых слезинок на людях. Плакала в одиночестве. Несколько месяцев спустя, едва сдерживая слезы, призналась одному из секретарей, помогавшему ей укладывать вещи для переезда: "Знаете, иногда утром я просыпаюсь и хочу сказать Джеку что-нибудь. Протягиваю руку, а его нет рядом со мной." Расстерянного секретаря потрясло это безыскусное выражение скорби и любви. "Я - кровоточащая рана, говорила она. - Я полностью истощена. Моя жизнь кончена. Иногда у меня не хватает сил, чтобы встать с кровати!".

После трагической гибели Джона Кеннеди его вдова и дети превратились в национальный символ, святыню. Им присылали подарки и приглашали в гости, разбивали сады в их честь и называли детей. Марокканский принц, очень ценивший дружбу с семьей покойного президента, подарил Джекки дворец в Марокеше, чтобы она в любое время приезжать туда вместе с детьми. Конгресс и сенат США определил Джекки как вдове покойного президента охрану и государственное содержание в 25 тысяч долларов в год. Вместе с доходами от фондов и трастовых компаний она получала около 75 тысяч.

Всю любовь и уважение, которую питал к покойному брату Роберт Кеннеди, генеральный прокурор США, сенатор и кандидат в лидеры от партии демократов, он перенес теперь на Жаклин и ее детей, постоянно находясь рядом, утешая и побадривая. Он общался больше с детьми Жаклин, чем своими собственными. Но Этель Кеннеди, его супруга, бывшая близким другом Джекки, ничуть не возражала. Одно время Жаклин даже хотела, чтобы Роберт Кеннеди усыновил ее детей, но он категорически отверг эту затею, как безумную.

Жаклин и Этель активно помогали Роберту в начавшейся предвыборной кампании, сопровождали в поездках, присутствовали на больших встречах. В народе даже поговаривали о романе между генеральным прокурором и легендарной вдовой-свояченницей. Роберт, не сдерживаясь, фыркал и хохотал, слыша об этом, Жаклин с негодованием опровергала все сплетни, но относилась к Роберту с каким то трепетным уважением, ловя каждый его жест, каждую фразу. Может, он просто напоминал ей Джона? Братья были очень похожи. А может, между ними и существовала искра взаимного притяжения, кто теперь разберет? Да и надо ли - разбирать?

Но большому политическому взлету энергичного, решительного и очень обаятельного по-человечески второго брата Кеннеди не суждено было состояться. 5 июня 1968 года Роберт Фрэнсис Кеннеди был смертельно ранен в отеле "Амбассадор", в Лос-Анджелесе, через несколько минут после того, как он победил на первичных выборах лидера демократической партии в Калифорнии, в присутствии беременной жены и толпы народа.

Врачи более шести часов боролись за его жизнь, но вновь оказались бессильны. Этель и, прилетевшая срочным рейсом из Нью-Йорка Джекки дежурили у постели безотлучно. Когда врачи объявили о смерти Роберта, Джекки не сдерживаясь, разрыдалась так, как она не плакала на похоронах мужа. Этель судорожно вслипывала рядом, и в промежутках между рыданиями обе молодые вдовы пытались как то утешить друг друга. Ужас, испытываемый ими, был просто непередаваем. Все члены семьи Кеннеди испытали глубочайшее морально-психологическое потрясение, маленькие дети Роберта и Этель плакали, не переставая, боясь выйти в школу или просто на улицу; Каролина безутешно рыдала наверху, в своей комнате, а Джон умолял дядю Теодора Кеннеди звонить ему каждый день по телефону, "чтобы просто знать, жив ли он!". Чтобы помочь детям и всей семье, пришлось прибегнуть к помощи психологов и врачей.

После смерти деверя Жаклин уже ничто не могло утешить. Она потеряла точку опоры, равновесие. Словно ощутила за своей спиной пропасть, бездну, безысходный мрак. Ужасающее чувство одиночества и беспомощности сводило ее с ума. Не помогали не путеществия, не транквилизаторы, ни углубленное изучение архива Кеннеди, ни составление памятных записок, ни чтение Библии.

Иногда, безудержно рыдая, она говорила Ненси Таккерман - преданной секретарше - и своей сестре Ли, опекавшей ее, что ненавидит "эту чертову Америку, убивающую своих лучших людей, что когда нибудь эта страна убьет и ее саму, и ее детей!"

Чтобы забыться, Жаклин напивалась, иногда до бесчувствия. Несколько раз ее видели очень пьяной в шикарных ресторанах. Журналисты и известные политики отводили взгляды в сторону, не собирая сенсации для скандала. Обожаемую Джекки жалели, перенося на нее уважение к убитому Президенту и испытывая чувство стыда за то, что не сумели сберечь жизни теперь уже двух политических лидеров страны.

Онассис, с которым Жаклин познакомилась во Франции еще не будучи Первой Леди, все чаще и чаще навещал ее в Нью-Йорке. Они регулярно встречались в ее квартире и порой ужинали в ресторанах, на них мало кто тогда обращал внимание.

Джекки чувствовала себя в безопасности с этим человеком, который во многом походил на ее свекра. Ей приятно было находиться в его обществе, она подзаряжалась от этого человека, обладавшего огромной жизненной энергией. Ей нравилось, что он внимателен к ней, ее поражала его необычная щедрость. Она начала доверять ему свои сокровенные мысли, рассказывала ему о своем браке, о жизни в Белом доме, о том, каково ей было быть первой леди. Жаклин говорила ему, что ей очень трудно, так как в финансовом отношении она полностью зависела от семьи Кеннеди. Они вспоминали те дни, когда впервые встретились на юге Франции, где тогда находились родители Джека Кеннеди, еще не президента, а сенатора.

Убежденная в том, что только Онассис может дать ей счастье и покой, которые были необходимы ей и детям, Жаклин приняла решение выйти за него замуж как можно скорее. Она стала приглашать его в Хианнис-Порт, чтобы он мог больше времени проводить с Каролиной и Джоном, надеясь, что они подружатся с ним.

Но она по прежнему оставалась самой популярной и любимой женщиной в Америке и во всем мире, поэтому ее сближение и помолвка с Онассиссом, а затем и скорая свадьба, не остались незамеченными. Наоборот, наделали шуму на весь мир. Американцы были шокированы и несмотря на весь свой демократизм, не могли принять такого вопиющего мезальянса. Онасисса давно и в открытую называли "международным пиратом, нажившим состояние на грязных сделках по продаже оружия, наркотиков и нефти", и мыслимо ли было миру представить рядом с именем Онассис, другое, почти священное для американцев имя?! Жаклин не понимали, обвиняли во всех грехах, презирали, называли "самой дорогой в мире куртизанкой!" А она просто и наивно искала защиты. Надеялась найти. Цеплялась, как утопающий за соломинку.





Члены семьи Кеннеди обошли эту свадьбу молчанием. Роза Кеннеди, мать убитого президента, нашла в себе силы поздравить бывшую уже теперь невестку с помолвкой, пожелать счастья, но положив трубку, заплакала. Этель прислала поздравительную телеграмму, но на свадьбу не приехала. Как и остальные члены семьи.

7 октября 1968 года было официально объявлено в газетах о скорой свадьбе Жаклин Ли Кеннеди и Аристотеля Сократа Онассиса. С этим ошарашивающим публику заявлением выступила Ненси Таккерман, но какие-либо личные комментарии дать отказалась. Газеты возопили: "Джон Кеннеди умер вторично!" И были недалеки от истины. Онассиса пресса характеризовала как тщеславного человека, одержимого идеей покупки самой знаменитой женщины мира, которую он внес в свою коллекцию знаменитостей. Однако, вместе с этим вторичным вступлением брак исчезла, растворилась в небытии и сама прежняя Жаклин - Джекки, капризная, неуловимая, обаятельная до умопомрачения, изысканная, таинственная, притягательная, несмотря на всю свою сложность.

Она была не слишком счастлива в этом странном браке с греческим миллиардером, окончившем лишь шесть классов школы и бывшим старше ее на двадцать с лишком лет, но зато могла мановением мизинца купить себе "счастье". Счастье, о котором мечтают тысячи женщин: предупреждение малейших желаний, капризов, намеков, собольи шубы стоимостью в 60 тысяч долларов, уникальные драгоценности, выполненные ювелирами в единственном экземпляре, яхты, завтраки и ужины, виллы в Париже, Марокко, Италии и на греческом острове Скорпионс с вышколенным персоналом и безмолвными, хранящими любую тайну, секретарями. Но была ли она довольна, полна, вот этим, "купленным", счастьем? Не слишком ли дорого платила она за него? В браке с Аристотелем Сократом Онассисом мало было истинно безоблачных мгновений. Несмотря на его всегдашнюю готовность угодить несравненной Джекки в малейшей прихоти: "Она много страдала, пусть теперь покупает что хочет!" - благодушно говорил он.



Онассиса будто тень, всюду преследовал образ его первой возлюбленной - Марии Каллас - мировой оперной дивы, голос которой, даже в записях волнует до сих пор, через много лет после ее смерти - такова его пленительно-магическая сила. Дивная Мария любила Аристотеля настолько самозабвенно, что ради него решилась расстаться с законным мужем, презреть светские условности: Онассис и сам был женат. Ради каприза возлюбленного она отказалась родить ребенка, прервала беременность на позднем сроке (семь месяцев)? едва осталась жива. По желанию Аристотеля она могла полночи петь для его гостей, но отказывалась от выгодного контракта или спектакля если Он этого не хотел. А он засыпал под ее пение! Когда Мария узнала, что у Аристотеля бурный роман с "леди Кеннеди", как называли иногда обворожительную американку в Европе, то не стала умолять любимого мужчину остаться. Слишком была горда.

Но потрясение от разрыва оказалось настолько сильным, что она потеряла голос. Что может быть страшнее для актрисы и певицы от Бога, какою была Мария Каллас?! Она говорила с горечью о связи Онассиса и Жаклин: "Он коллекционирует знаменитых женщин. Он преследовал меня, потому что я знаменита. Теперь он нашел объект, более подходящий его тщеславию - вдова президента США! А я потеряла все, подобно Медее - героине любимой мной оперы, поверив в его Любовь!"

Жаклин же, как холодный бриллиант или хрупкая драгоценность, получила, наконец, свою последнюю огранку: она могла вести роскошную и тихую жизнь богатейшей женщины мира, не вздрагивать от вспышек фотокамер каждую секунду (на Скорпионс репортеры почти не допускались), путешествовать и даже круглый год, при желании, не вставать с постели. Она могла все. Но не было в ее замерзшей, алмазно-хрупкой душе того чувства счастья, которое переполнило ее однажды, когда, смотря по телевизору интервью президента Джона Кеннеди одной из крупных телекомпаний, она услышала как на вопрос журналиста "Господин Президент, не могли бы Вы одним словом охарактеризовать Вашу жену?", этот прожженный политик, заядлый игрок в гольф, неисправимый ловелас и Дон-Жуан, этот любимый ею человек, сдержанный и строгий даже наедине с близкими, вдруг весь вспыхнул, засветился улыбкой и выдохнул: "Фея." Не было никогда.

Может быть поэтому, она постепенно потеряла все, к чему стремилась, выходя замуж за Онассиса - спокойствие и чувство безопасности. Она переживала трагедию за трагедией: скандалы и смерти в близкой ей семье Кеннеди, смерть старшего и любимого сына Онассиса, Александра, неприятие, даже открытую враждебность Кристины, дочери Аристотеля от первого брака с Тиной Неакрос, а потом и смерть Тины, настолько загадочную, что Онассиса обвиняли в скрытом убийстве бывшей жены для обретения свободы. Свободы моральной, ибо супруги были разведены и Тина благополучно успела выйти замуж за другого.

Жаклин носила фамилию Онассис, но все чаще чувствовала себя чужой в присутствии этого человека, чьи привычки раздражали ее, угнетали, казались насмешкой над ее изысканным вкусом, сдержанной манерой поведения, непроницаемостью, прячущей ранимость. Онассис был простым, "режуще простым", любил шумное веселье, широкие жесты, эмпульсивность эмоций... Они с Жаклин были столь разными, что предпочитали проводить время порознь. Она - в Париже и Нью-Йорке, он в Греции. Или наоборот. Но Онассис искренне любил детей Жаклин, в особенности, Каролину. Жаклин, чья привязанность к детям вошла в поговорку, не могла не испытывать к нему признательности за это.

В 1970 году американскую общественность потряс еще один скандал связанный с именем бывшей Первой Леди. Под видом садовника-мексиканца, нацепив сомбреро и усы и спрятав камеру в тачку с дерном, папарацци Рон Галелла пробрался на тщательно охраняемый остров (частную собственность Онассиса) и сделал снимок Жаклин топлес. За фотографию обнаженной Жаклин Онассис знаменитый фотограф получил $1,2 млн. В том же году фотографии обнаженной Жаклин Кеннеди Онассис были опубликованы в порнографическом американском журнале Hustler (Хастлер), что принесло журналу настоящий успех.

В 1974 году после путешествия в Акапулько состояние здоровья Онассиса резко ухудшилось. В это время он занимался постройкой пятидесятидвухэтажного небоскреба в Нью-Йорке с двумястами пятидесятью квартирами и девятнадцатью этажами, выделенными под офисы. "Олимпик Тауэрс" - так назывался этот небоскреб - выходил окнами на собор Св. Патрика.

Он больше не притворялся, что их брачные отношения с Джекки складываются нормально. Теперь он редко появлялся с ней в общественных местах и всегда в сопровождении других лиц. Джекки жила своей жизнью в квартире на Пятой авеню, он проживал в парижском отеле "Пьер". В конце концов, под давлением дочери Кристины Онассис начал готовиться к разводу.

15 марта 1974 года, в субботу, Онассис умер. Кристина в момент смерти находилась у его постели, а жена - за 3000 миль от него. В тот же вечер все газеты мира написали: "Жаклин Кеннеди вновь стала вдовой!".

Онассис даже после смерти позаботился о Джекки, выделив ей ежегодный пансион в 155 000 долларов до конца дней. Такую же сумму получали оба ее ребенка. Полагая, что она захочет оспорить это решение, он проинструктировал своих адвокатов, чтобы те препятствовали ей всеми легальными способами.

"Аристотель Онассис спас меня в тот миг, когда моя жизнь была полна призраков, - сказала она. - Он много для меня значил. Вместе с ним я обрела любовь и счастье. Мы пережили много чудесных мгновений, которые я никогда не забуду и за которые я буду вечно благодарна ему".

Последние годы жизни Жаклин провела в Париже, собирая обширную коллекцию антиквариата, посещая музеи, выставки и различные благотворительные мероприятия в поддержку онкобольных.

Все двадцать долгих после Онассиса лет рядом с нею был Морис Темплеман, финансист, маклер по сбыту алмазов и бриллиантов. Они познакомились еще в 1950-е годы, когда Морис был внештатным консультантом одного из политических деятелей. Темплеман выходец из патриархально-ортодоксальной семьи (родился в 1929 году в бельгийском городе Анвер; в 1940-м покинул Европу вместе с родителями, ускользнув от нацистов). Любопытно, что внешне он чуть-чуть напоминал грека-миллиардера Онассиса, низкорослый и упитанный, выглядел гораздо старше своих лет. Он обладал двумя изысканными достояниями: коллекцией египетских древностей и 12-метровым суденышком "Релемар" ("Вольный странник моря"), на котором он с Джекки совершал морские прогулки.

Самое диковинное в их отношениях заключалось не в том, что Морис четыре года жил в квартире Жаклин, а в том, что он все еще юридически состоял в прежнем браке. У него было трое взрослых детей и законная супруга Лили, которая просила Мориса уйти от нее, узнав о его интимной связи с Джекки Кеннеди.

Морис Темплеман был для Джекки не только обаятельным компаньоном, спутником жизни. Он также был ее финансовым советником. Инвестиции, рекомендованные им, дали экс-мадам Онассис возможность обладать состоянием, оцениваемым приблизительно в 120 миллионов долларов.

По словам двоюродной сестры Мориса Розы Шрейбер, "Джекки в первый раз вышла замуж ради обретения высокого социального статуса; во второй раз вступила в брак для гарантированной обеспеченности. А третья интимная связь основана на большой дружеской привязанности и взаимоуважении. По глубинной основе и сути своей эти отношения - самые чистые и здравые из всех перечисленных".

После смерти Онассиса Жаклин 18 лет жила в Нью-Йорке, налаживая жизнь как бы заново, творя новую карьеру. В 1988 году она стала бабушкой, когда у ее дочери Каролины родилась Роза Кеннеди-Шлоссберг. Дважды бабушкой Джекки стала в мае 1990 года, когда на свет появилась малюсенькая сестренка Розы - Татьяна Шлоссберг.

Жаклин с сыном - Джоном мл.



Но Джекки не была "домашней бабушкой". Она сама зарабатывала (в пересчете на французскую валюту) в среднем по 600 тысяч франков в год на фирме "Даблдей энд компани", где имела репутацию - весьма заслуженную - знатока по исповедям "звезд" всех категорий и сбыту их автобиографий. Между прочим, в послужном списке ее "охоты" был и Майкл Джексон.

Большую часть уик-эндов и отпусков она предпочитала проводить в крепости (типа замка, форта) стоимостью 4,5 миллиона долларов, которую Жаклин построила на территории 200 гектаров своего владения на берегу моря в сотне километров к северу от Нью-Йорка.

"Обновленная Джекки" (как ее стали называть) сменила парикмахершу, модельера-кутюрье (покинув итальянца Валентине ради Каролины Эррера) и позволила себе к 60-летнему юбилею вторую за десятилетие пластическую операцию.

Жаклин и Эдвард Кеннеди



Жаклин Кеннеди-Онассис всегда завораживала красивым голосом, большими глазами, широкой, открытой улыбкой, густыми аккуратно причесанными волосами (приобретавших иногда рыжеватый оттенок). В старости она поддерживала лоск с помощью косметики и красителей. "На публике она выглядит обычно радостной и непринужденной, но в общении с глазу на глаз, - говорил один из ее бывших однокашников по колледжу, - она скорее робка и застенчива, чуть ли не боязлива, с ускользающим взглядом, отводит глаза от собеседника. Но в светском обществе она поистине блистательна и словно озаряет своим светом все окружающее".

Жаклин Ли Бувье Кеннеди скончалась 19 мая 1994 от рака лимфатических желез. Ее смерть стала поводом для того, чтобы начать раскапывать прошлое. Журналисты, искавшие сенсаций, не пощадили Джекки, 'наградив' ее многочисленными любовными связями и званием транжиры. Но для людей, не желавших спекулировать на ее образе, она осталась спокойной, безукоризненно элегантной, умной и выдержанной женщиной. Настоящей Первой Леди.

Могилы Жаклин и Джона Ф. Кеннеди





Отсюда
http://persona.rin.ru/view/f/0/18530/kennedi-zhaklin