СОНЕТЫ Ш. свидетельствуют об определённой эволюции художника, выражают широкую гамму его чувств и размышлений. У.Вудсворт назвал сонеты "ключом, которым Шекспир отпер своё сердце". Но вместе с тем они представляют собой некоторую загадку, связанную прежде всего с их адресатами. В сонетах фигурируют "мужчина светлокудрый, светлоокий/ И женщина, в чьих взорах мрак ночной", друг и возлюбленная поэта, которых связывают психологически непростые отношения. Другу посвящены сонеты 1 - 126, "смуглой леди" - 127 - 152. Последние два сонета синтезируют любовную тему, переводя её в философский план. В 80-м и 86-м упоминается некто, возможный соперник автора в поэтическом искусстве. 66-й является как бы эпиграфом к трагедиям, воспроизводит мрачную картину современности. Автобиографические мотивы в сонетах, безусловно, присутствуют. Ш. выстраивает традиционный для ренессансной поэзии лирический сюжет. Он воспевает дружбу и жертвенность любовного чувства (116), советует другу "восстановить" себя в потомстве (12,16), чтобы защититься от "косы времени". Выразить себя в "потомстве" значит оставить своё продолжение в детях и творчестве. Ш., в отличие от Данте и Петрарки, не идеализирует свою возлюбленную, причиняющую душевные страдания как его другу, так и ему самому. Он молит о сострадании и указывает на её пороки, воспринимая любовь к "смуглой леди" как "грех"и "вечный ад" (141). Земное чувство, "желание", созвучное имени поэта (Уилл - "желание"), возносит к небесным вратам и низвергает в преисподню (129). Возлюбленная поэта может рассматриваться как собирательный образ (106), воплощение женской красоты, чья реальная, хоть и не совершенная внешность значительно привлекательнее, чем образы вымышленных богинь и тех, "кого в сравненьях пышных оболгали" (130). Автор ориентируется на правду как высший закон "в любви и слове"(21), говорит о своей верности природе и жизни.



И некоторые сонеты Шекспира в переводе разных поэтов
17

Перевод Маршака

Как мне уверить в доблестях твоих
Тех, до кого дойдет моя страница?
Но знает Бог, что этот скромный стих
Сказать не может больше, чем гробница.

Попробуй я оставить твой портрет,
Изобразить стихами взор чудесный, -
Потомок только скажет: "Лжет поэт,
Придав лицу земному свет небесный!"

И этот старый, пожелтевший лист
Отвергнет он, как болтуна седого,
Сказав небрежно: "Старый плут речист,
Да правды нет в его речах ни слова!"

Но, доживи твой сын до этих дней,
Ты жил бы в нем, как и в строфе моей.

Перевод Гумилёва

Моим поэмам кто б поверить мог,
Коль Ваших качеств дал я в них картину?
Они — гроб Вашей жизни, знает Бог,
Их могут передать лишь вполовину.
И опиши я Ваших взоров свет
И перечисли всё, что в Вас прелестно,
Грядущий век решил бы: «Лжёт поэт,
То лик не человека, а небесный».
Он осмеял бы ветхие листы
Как старцев, что болтливей, чем умнее.
Он эту правду счёл бы за мечты
Иль старой песни вольные затеи.
Но будь у Вас ребёнок в веке том,
Вы жили б дважды — и в стихах, и в нём.

Перевод Андрея Кузнецова

Спустя года, поверят ли в мой стих,
Который полон прелести твоей? -
Хранилище красы, заслуг твоих
Не лучшее, чем склеп иль мавзолей.
Пусть описал я глаз чудесных свет,
Что в доброте и свежести возник,
В иное время скажут: "Лгал поэт,
Придав лицу земному божий лик."
Мне кажется, что пожелтелый лист
Воспримут, словно лепет стариков,
Хоть скажут, что в пылу поэт речист
И соблюдал размеры древних строф.
Но доживи твой сын до этих дней,
Ты б дважды жил - в нем и строфе моей.

55

Перевод Брюсова

Ни мрамору, ни злату саркофага
Могущих сих не пережить стихов.
Не в грозном камне, выщербленном влагой.
Блистать ты будешь, но в рассказе строф.
Война низвергнет статуи, и зданий
Твердыни рухнут меж народных смут,
Но об тебе живых воспоминаний
Ни Марса меч, ни пламя не сотрут.
Смерть презирая и вражду забвенья,
Ты будешь жить, прославленный всегда;
Тебе дивиться будут поколенья,
Являясь в мир, до Страшного суда.
До дня того, когда ты сам восстанешь,
Во взоре любящем ты не увянешь!

Маршака

Замшелый мрамор царственных могил
Исчезнет раньше этих веских слов,
В которых я твой образ сохранил.
К ним не пристанет пыль и грязь веков.

Пусть опрокинет статуи война,
Мятеж развеет каменщиков труд,
Но врезанные в память письмена
Бегущие столетья не сотрут.

Ни смерть не увлечет тебя на дно,
Ни темного забвения вражда.
Тебе с потомством дальним суждено,
Мир износив, увидеть день суда.

Итак, до пробуждения живи
В стихах, в сердцах, исполненных любви!

Перевод Кузнецова

Могильный мрамор, статуи царей
В грязи времен, под пылью вековой
Исчезнут раньше в памяти людей,
Чем строки, что воспели образ твой.
Огонь войны способен сокрушить
Твердыни, все, что создал человек,
А строки в поколеньях будут жить,
Начертанными в памяти навек.
Твой образ в них пересечет века
И лишь тогда исчезнет навсегда,
Когда застынет Времени река,
Приблизив день Великого Суда.
Итак, пока твой не воспрянет прах,
Живи в стихах и любящих глазах.