(...)

 «Дело было во второй половине мая 1956 года, через несколько дней после кончины Александра Фадеева.
Поразившие меня слова Эренбург произнес, когда я сказал что-то о кончине Фадеева.
— Его смерть не была естественной. Он покончил с собой, - уверенно сказал Илья Григорьевич.
Новость меня удивила, и я спросил, при каких обстоятельствах произошло самоубийство. И тогда Эренбург сразил меня окончательно.

По его словам, незадолго до кончины Фадеев вернулся из поездки в Южную Америку. Он побывал в Аргентине и соседних с ней странах, где после окончания Второй мировой войны осело много беглецов из Украины. И вот однажды перед ужином в какой-то гостинице Фадеева привели в маленькую комнату в глубине ресторана. Кто-то из сопровождавших его местных жителей сказал по-русски, что писателю надо приготовиться к важной встрече и запастись мужеством, чтобы перенести то, что сейчас произойдет. Фадеев напрягся, предчувствуя недоброе. Дверь отворилась, и в комнату вошел человек средних лет. Подойдя к Александру Александровичу, он представился:
— Я Олег Кошевой. Я и есть тот, кого вы изобразили в «Молодой гвардии».
Оказалось, что он не был казнён фашистами, как написал Фадеев, а перешёл на службу к немцам, с ними был вытеснен с территории СССР русскими войсками, а затем перебрался в Южную Америку, где и осел.
— Мне кажется, — сказал тогда Эренбург, — что Фадеев так и не оправился от этого шока».