>__< Везде ограничения по размеру!( Прости, только сейчас заметила...
Да конечно можно. Куда торопиться)).

В тридцать три, увы, ситуация видится под несколько иным углом: слишком уж очевидно, что если повержены все, кроме тебя, ничего уже не сделаешь и не возродишь; программа-максимум купить своей отжившей команде лишние два дня, прежде чем быть зверски убитым к немалому садистскому торжеству всех неприятелей, которых успели нажить твои соратники. А таких наберется немало.
Человеческие цинизм и жестокость были Фаусту не в новинку, но теперь, нарисовав в уме эту малосимпатичную картину, он впервые за долгое время почувствовал к ним не обычную легкую брезгливость, а острое, граничащее с гневом отвращение. Что-то в нем противилось тому, чтобы принимать хоть какое-то, пусть даже самое косвенное участие в этом убийстве. Пусть даже пассивное участие, пусть даже непротивление
Он не собирался как-то морально влиять на Лайсерга бесполезно, только помешало бы устанавливающемуся доверительному отношению. Пытаться встать между ним и островом позиция смертника, не умно и не вариант. Пожалуй, единственное разумное, что целитель мог бы сделать в этой ситуации, - это устроить так, чтобы встреча пациента с недоброжелателями не состоялась вообще. Это не представляло никакой сложности и, учитывая то, как высоко ставили здесь Фауста, скорее всего, не вызвало бы подозрений в его адрес. Даже самому Лайсергу не пришло бы в голову связывать свою давешнюю откровенность в обсуждении планов на будущее с
Фауст резко остановился на полпути к дверям в палату, внезапно поймав себя на том, что начинает всерьез обдумывать детали и даже планировать что-то. Нет, нужно уже приходить в себя; это все просто гипотетические выкладки, умственная гимнастика. У каждого хоть раз в жизни появлялось внезапное побуждение использовать во зло вверенные ему полномочия это не беда, если помнить свой долг.
- Свой долг я помню, - сказал он себе и жене. И заключается он в том, чтобы вернуть здоровье а не
[спасти жизньk.
От этой внезапно пришедшей мысли Фауст вновь на мгновение оторопел, а затем опустил голову с усмешкой человека, который сам понимает, насколько ловко его поддели. Не то смущало, что он вел дискуссии сам с собой, а то, что у каждой из уживавшихся в нем сторон были свои веские аргументы. В таком споре не победить без вовлечения человека со стороны. И, разумеется, человек не должен быть случайным
Сказать откровенно, иногда ему остро не хватало прежней Элизы живой, говорящей, у которой не так тяжело было читать по лицу.
- Я ничего еще не решил, - сказал он, потирая лоб. Сперва поговорить с Йо. Но один раз придется сделать это в любом случае. Просто чтобы выиграть время хотя бы на раздумье.
Все же, принимаясь за обычные утренние обязанности, он уже ощущал себя наполовину преступником. Усугубляло это чувство то, что ни Лайсерг, ни другие пациенты, как и предполагалось, не ждали никакого подвоха. Все прошло вполне буднично. Даузер, ни на кого не глядя, перелистывал какую-то книгу, и ни подозрительность, ни интуиция не заговорили в нем, когда Фауст распустил повязку и распаковал шприц для подкожной инъекции. Так же бесстрастно-безмятежна была и Элиза, когда целитель жестом велел ей подать вместо ампулы с обычным лекарством другую жена знала с чем. Возможно, она и раньше поступила бы так же из доверия к нему, из своей привычки понимать и поддерживать; возможно, это не было равнодушием. Фауст старался держаться этой мысли: правда сейчас была бы абсолютно неуместна.
Он вколол препарат, и на этом рабочий день, собственно, закончился. Опять-таки, никто не увидел ничего странного в том, что целитель вдруг решил уйти на несколько часов раньше, чем обычно, - он ведь и пришел в тот день чуть ли не на рассвете. Да и у кого бы хватило духу сказать что-то против, учитывая тот общеизвестный факт, что доктор Фауст добровольно и из чистого милосердия чуть ли не живет в клинике? Его бескорыстие и человеколюбие здесь всегда переоценивали, - он знал, иногда даже посмеивался над этим. Но теперь такое отношение ощутимо давило.
Одним словом, целитель предпочел ретироваться, прежде чем Лайсерг обнаружит симптомы новой лихорадки ретироваться и использовать выгаданное время на разговор с Йо.
***
На этот раз дорога домой пролегала не по сумеркам, а по послеполуденной жаре тоже не самое оживленное время суток. Откуда-то издалека доносились слегка приевшиеся звуки битвы за чертой города проходила очередная серия неофициальных поединков. Улицы же были практически пусты: все незадействованные в бои шаманы, похоже, предпочли переждать пекло под крышей.
Где-то за квартал за дома Фауст встретил одно из исключений искомого Йо. Тот с неизменными плеером и наушниками восседал на деревянных ящиках, башенкой составленных у стены одного из зданий (что бы ни говорило племя Патчей, в селении хватало такого барахла). Какой-то балкон отгораживал эти ящики от палящих лучей солнца и создавал пятачок тени одним словом, Йо наслаждался условиями полного комфорта и еще, вероятно, тем фактом, что каким-то образом сумел уклониться от обычной дневной тренировки. Почувствовав приближение целителя, он приоткрыл глаза и с приветственной улыбкой стянул наушники.
- Нэ, Фауст, ты рано сегодня. А тут я жду Рю и Манту: они ушли поговорить с командой Шароны.
- Что-то произошло? осведомился Фауст, прислонившись к стене рядом.
Йо кивнул.
- Да. Почти. Я встретил Силву сегодня утром и он рассказал, что Король Духов, кажется, наконец решил выйти на контакт, - мальчик, чуть нахмурившись, попытался ощупью найти кнопку выключения на плеере: лившаяся из наушников музыка мешала сосредоточиться на разговоре. Пока не все понятно, но, видимо, придется прервать Турнир. Они еще не знают, совсем или временно.
- Чем быстрее это случится, тем лучше будет для всех, - отозвался Фауст.
- Да, - коротко отозвался Йо и на несколько секунд склонился над плеером, так что пряди волос скрыли лицо. Потом, приглушив музыку, он снова поднял голову и добавил: - Силва сказал, что официально это будет объявлено на днях если, конечно, Король Духов не скажет что-то против. Нам дадут неделю, чтобы разъехаться. Но тем, кто ну, послабее, лучше воспользоваться первой же возможностью.
- Поэтому Рю с Мантой и пошли к Шароне? Йо снова кивнул.
Они немного постояли-посидели молча. Фауст наскоро прикинул в уме, как новая раскладка должна отразиться на его планах относительно Лайсерга. К сожалению, выходило, что необходимость срочного вмешательства только укрепляется: с одной стороны, недели очной ставки с даузером острову вполне хватит, чтобы вынести смертный приговор, с другой задержать пациента на такой небольшой и четко ограниченный отрезок времени представляется делом несложным и не несущим в себе большого риска. Впрочем, вопрос о том, приемлемо ли это всё с точки зрения нравственности, по-прежнему оставался открытым именно его и была призвана решить беседа с Йо.
- Раз мы скоро возвращаемся в Японию, Йо-кун, - начал Фауст издалека, - может, тебе известно, какие у Анны планы насчет гостиницы?
Йо удивленно моргнул и рассмеялся:
- Не особенно. Но точно знаю, что грандиозные!
- В этом сомневаться не приходится, - усмехнулся целитель, тоже хорошо изучивший нрав своей будущей работодательницы. Но мне было бы интересно узнать, как скоро она планирует открытие. Дело в том, что есть несколько пациентов, которым я не могу обеспечить должный уход здесь, и мы договорились, что продолжим лечение в более подходящих условиях. Теперь предстоит решить, будет ли это [Фунбари Онсенk или мой особняк в Германии. Если вы с Анной не будете возражать, чтобы в гостинице оказывались такие услуги до ее открытия
- Нет, мы не будем возражать, - твердо заверил Йо, вновь серьезнея. Несколько свободных спален найдутся, я уверен, и их легко можно привести в жилой вид, а Рю уже согласился готовить на любое количество человек. Вези их к нам, Фауст.
- Благодарю. Это вариант нравится мне больше: ваш климат, пожалуй, будет благоприятнее для выздоравливающих, - целитель выдержал небольшую паузу, прежде чем плавно перевести разговор на главное. Надеюсь, вы не будете возражать и против того, что среди этих людей, возможно, окажется один из Икс-судей, - он глянул на чуть переменившегося в лице собеседника и решительно закончил: - Лайсерг Дител.
- Лайс? выдохнул Йо и так резко подался вперед, что неустойчивая конструкция из ящиков угрожающе зашаталась. Он у тебя? Что с ним?
- Ему уже лучше, - ответил Фауст, придерживая ящики. Да, он в лазарете, доставлен примерно десять дней назад. Я думал сказать тебе об этом раньше, но вы совсем не упоминали друг о друге
- Я много о нем думал, - пробормотал Йо немного виновато. Думал, что могло с ним случиться Многие говорили, что все Икс-судьи погибли в битве с Хао. Значит, Лайсерг выжил? Насколько все серьезно?
- Он почти здоров, но все крайне серьезно. Он Икс-судья; он остался без союзников, и его жизнь теперь будет находиться под постоянной угрозой. Единственное место, где Лайсерг до известной степени в безопасности, - это больница. Но если он поправится, то уже не сможет там оставаться.
Фауст остановился, чтобы убедиться, что Асакура понимает, к чему подводится разговор. Но Йо лишь молча глядел на него широко раскрытыми глазами сложно было сделать какие-либо выводы. Целитель рискнул осторожно развить мысль:
- Его лечение координирую я один. Я мог бы незаметно для него и других сделать так, чтобы приостановившееся воспаление клетчатки короче говоря, спровоцировать рецидив. Это позволило бы нам держать ситуацию под контролем вплоть до отъезда и, возможно, некоторое время после него, - он немного подождал реакции и, не дождавшись, добавил: - Чтобы решить, стоит ли воплощать это в жизнь, я должен узнать твое мнение и как владельца того места, где он, быть может, будет лечиться, и как его друга. Или бывшего друга.
Ответа опять не последовало. Йо оперся лбом на сцепленные руки, ритмично покачивая ногой в раздумье деревянная сандалия со специфическим глухим звуком ударялась о деревянный же ящик. Несколько минут только это и нарушало тишину.
- Это действительно так, - заговорил он наконец, едва ли не так же глухо. В смысле, отношение к Икс-судьям. Мне казалось, такой страшной гибели можно даже как-то посочувствовать, но похоже, теперь их ненавидят еще сильнее.
- К несчастью, это вполне закономерно, - заметил целитель. Здесь давно ждали случая выплеснуть скопившуюся ненависть. Теперь организация ослабла, и случай появился.
- Может, если бы он попытался как-то исправить то, что сделано, дела бы пошли на лад, - задумчиво подпер ладонью подбородок Асакура кажется, рассуждая сам с собой, он толком не слышал целителя. Понимая это, Фауст ответил в том же духе скорее себе, чем собеседнику:
- Лайсерг сейчас в проигрышном положении, и это все понимают. Любой шаг к примирению будет воспринят как готовность унижаться, чтобы спасти свою жизнь. Думаю, найдутся такие, кто захочет веселья ради этим воспользоваться. От смерти это его не избавит только сдвинет сроки. Ценою еще более страшных испытаний
Должно быть, это все-таки было услышано: Йо поднял на него растерянно-печальный взгляд и не отводил глаза довольно долго. Очевидно, перспективы жизни бывшего икс-судьи на острове вырисовывались в воображении подростка все более ясно и, разумеется, пугали, угнетали. На секунду Фауст почувствовал что-то вроде вины за то, что принес подобные новости, да еще и ненавязчиво перекладывает груз принятия решения на шамана в два раза его моложе. Впрочем, чувства чувствами, а иного выхода не находилось. Дело должен был взять в свои руки некто, еще не потерявший человечность и лично заинтересованный в дальнейшей судьбе Лайсерга, вариантов, мягко говоря, не так уж много.
Йо наконец оторвался от созерцания целителя и покачал головой с решительным вздохом.
- Да, надо что-то сделать. Если просто оставить все вот так, то, пожалуй, я не смогу называть себя даже его бывшим другом. Вот только, - добавил он, слегка замявшись, - насчет того, что ты сказал разве нет другого способа?
Фауст невесело усмехнулся.
- Йо-кун, я рассказал это все в надежде, что ты его предложишь.
Сказал и понял, что не солгал: действительно, до этого момента в нем еще жила некая слабая призрачная надежда. Вдруг он что-то проглядел, не учел; вдруг существует другой вариант, где никаких сделок с совестью не требуется Умозрительно, конечно, и не всерьез, но было. Видимо, никакие возраст и жизненный опыт не спасают от подсознательной веры в deus ex machina.
Чьи-то пока еще отдаленные шаги и приветственные возгласы всколыхнули неподвижную летнюю духоту. Фауст чуть вздрогнул, а Йо, бодро помахав рукой, спрыгнул на землю: на дороге вырисовалась пара знакомых силуэтов. Это вернулись долгожданные, и, судя по их активной жестикуляции, пожатиям плечами и отрицательному мотанию головой, не слишком удачливые дипломаты. Йо знаками предложил им присоединяться к посиделкам на ящиках и, повернувшись к целителю, поспешно сказал:
- Я хочу с ним поговорить. Когда можно? Сегодня?
- Сегодня не стоит: к вечеру ему станет хуже. Думаю, завтра утром.
- Хорошо, - кивнул Йо. - Значит, завтра пойдем вместе.
Он снова активно замахал Рю и Хоро, не задерживаясь более на этой теме. Фаусту пришло в голову, что он не успел сообщить, что первый пробный шаг к воплощению плана уже сделан, но исправлять положение дел не стал в конце концов, никакой принципиальной важности эта информация не имела .
***
Первым, что они увидели, когда на следующее утро зашли в палату, была ширма стояла себе, вальяжно и самодовольно растопырив неуклюжие металлические ножки, будто и не исчезала никуда. Даже не знавшему всей здешней символики Йо явно бросились в глаза ее хозяйские замашки. Фауст же, на мгновение забывшись, ощутил искру совершенно неуместного горького негодования: едва ценой стольких усилий выбрались из-под ига этого агрегата и что же, снова?.. Лишь потом он не без смущения вспомнил, что сам, собственно говоря, и вызвал агрегат на подмогу из подсобки не далее чем вчера.
Волонтерка подбрела к ним в таком унынии, что даже не проявила большого интереса к личности и причинам появления Асакуры.
- Опять началось, - сообщила она, указывая на ширму глазами. Еще вчера ни с того ни с сего. У него и сейчас температура держится, а ночью вообще было плохо.
[Вообще плохоk сперва насторожило. Такого резкого ухудшения не предполагалось неужели что-то с самого начала пошло не по плану? Впрочем, тут же успокоил себя целитель, у страха глаза велики: вполне возможно, что девушка неосознанно преувеличивала.
- Рецидив? заставил он себя удивиться вслух. Я был уверен, что осложнений уже не предвидится. Ну что же, полагаю, осмотр все прояснит.
- Хорошо бы, - пробормотала волонтерка, удаляясь со всхлипом. Ее уныние было настолько неподдельным, что Фаусту подумалось, что ей имеет смысл продолжать работать в сфере медицины, даже если с анатомией в школе и не все было ладно.
Прежде чем направиться к больному, целитель краем глаза глянул на Йо и был удивлен, увидев, что тот до сих пор свободен от каких-либо подозрений. Он выглядел искренне обеспокоенным и огорченным переменой в состоянии друга и, похоже, не задумываясь, приписывал те же чувства Фаусту. Очевидно, сами небеса были против того, чтобы вчерашняя диверсия открылась кому бы то ни было.
Результаты осмотра действительно расставили все по местам: Лайсерг чувствовал себя в целом удовлетворительно, хотя от жара и болей в боку не выспался и был явно не в духе. Хмуро-почтительно встретив целителя, он сразу стал допытываться, как быстро можно избавиться от нежелательных симптомов и сильно ли грозит отложиться его выписка. Фауст лишь пожал плечами и не стал слишком его обнадеживать: странно бы было это делать, зная, что с минуты на минуту собираешься ввести еще одну дозу вчерашнего препарата. На этот раз сомнений в правильности такого решения было уже меньше видимо, человеческая способность привыкать действительно не имеет границ.
Покончив с этим и наложив свежие бинты, Фауст как бы между делом обратился к пациенту:
- Если хотите теперь отдохнуть, я предложу посетителю зайти позже или оставить записку. Я не знал, что вам хуже, когда давал согласие на то, чтобы он навестил вас.
- Посетитель? переспросил Лайсерг, явно разрываясь между интересом и нежеланием его выказывать. Зачем это? У меня никого нет.
- Это один из участников Турнира, - уклончиво отозвался Фауст. Так вы готовы его принять?
Лайсерг дернул плечом:
- Все равно. Я планировал говорить с ними всеми после выписки. Но если кто-то не в состоянии дождаться, то можно и сейчас.
Он нахмурился и нашел глазами своего духа (фея исправно появилась в тот же день, что он о ней спрашивал, и воссоединение состоялось беспрепятственно); затем его взгляд рассеянно скользнул по полу, тумбочке в поисках еще чего-то, - должно быть, импровизированного оружия. Ассоциации со словом [посетительk у даузера явно были не самые приятные. С учетом событий последних дней удивляться этому не приходилось, и, пожалуй, мысленно упрекнул себя Фауст, упоминание участника Турнира только усугубило реакцию.
- Тогда я позову его, - сказал целитель. Откинув полог, он вышел в палату и кивнул Йо с приглашающим жестом. Тот, бросив разглядывать обстановку, тут же подхватился и поспешил навстречу решительно, хоть и не без волнения. Когда они поравнялись, мальчик на секунду вопросительно заглянул в лицо Фаусту, но какого ответа он ждал было не совсем ясно. Целитель лишь попытался ободряюще (и лживо: никаких видимых причин для бодрости и оптимизма не было) улыбнуться и прошел мимо. Секунду спустя он услышал легкое шуршание ширмы и последовавший негромкий возглас ни слов, ни интонации не уловить, да и к чему? Плотная ткань опала, запахнулась, поглощая остальную часть разговора.
Их встреча продлилась никак не меньше пятнадцати-двадцати минут это Фауст мог сказать с уверенностью, хотя сразу позаботился о том, чтобы найти себе занятие и не следить за секундной стрелкой в нервном ожидании. Такая продолжительность была, конечно, хорошим знаком радовал уже тот факт, что категорично настроенный Лайсерг вообще не отказался от разговора. Кроме того, у целителя крепло какое-то смутное убеждение, что чем дольше Йо сумеет продержаться в палате, тем больше вероятность, что лед тронется. И не нужно никаких уговоров и обращения к разуму все это в чем-то даже лишнее; довольно того, что Йо просто будет там со своим взглядом, улыбкой, участием, что в Лайсерге, измученном непрерывной многодневной борьбой со всем и вся, всколыхнется воспоминание о том, что когда-то и к нему относились хорошо. Чем лучше он припомнит тем острее будет тоска от желания вернуть все это. А острая тоска способна взять верх над любыми принципами: даузер не сумеет заставить себя отказаться от еще пары встреч с бывшим другом. Этого Йо вполне хватит, чтобы снова заручиться доверием Лайсерга, а там уж до окончательного примирения останется полшага.
С полуулыбкой раздумывая обо всем этом, целитель поначалу не заметил, как снова всколыхнулась ткань ширмы, и только стук деревянных подошв об пол привлек его внимание. После нескольких шагов Йо приостановился, а затем, не оборачиваясь, пошел к двери. Его тяжелая походка и слегка поникшие плечи свидетельствовали о результатах переговоров довольно ясно. Фауст поспешил следом и, перехватив закрывающуюся дверь, вышел на крыльцо. Йо, стоя спиной ко входу, опирался на перила. Он не отреагировал на хлопок двери, и целитель тактично приостановился у порога, предоставляя собеседнику самому решать, когда кончить немую сцену.
- Ничего не вышло, - подал Йо голос, когда пауза уже стала непозволительно затягиваться. Фауст осторожно приблизился и, остановившись рядом, тоже сжал ладонями перила.
- Мы мы даже говорили как-то по-разному. Я пришел, чтобы поддержать, но он во мне видел врага Словно подозревал в чем-то.
- У него сейчас больше врагов, чем друзей, - мягко заметил Фауст. Несравнимо больше; в таких условиях легко начать округлять.
Йо быстро глянул на него и вновь перевел взгляд куда-то на линию горизонта.
- Да, наверное. Ему приходится тяжело, я это вижу. И хочу помочь, очень. Но - он на секунду остановился и, повернувшись к целителю лицом, серьезно посмотрел ему в глаза, - я не могу так.
Фауст ничего не ответил, давая Йо возможность продолжать.
- Я не могу согласиться, потому что просто потому, что Лайсерг мне не доверяет, - по лицу подростка скользнула мимолетная печальная усмешка. Может быть, это странно звучит будто я оговорился: обычно ведь думают, что лгать тяжело тому, кто тебе верит. Но я про другое. Просто я потерял доверие Лайсерга. Не сейчас, намного раньше до сих пор не могу понять, как и когда. Но раз это случилось ничего не остается, как только признать свои ошибки и начать все сначала. Да, я правда хочу помочь и теперь беспокоюсь за него еще сильнее, но тайно принуждать его к чему-то это... по-моему, это плохое начало Фауст. Я даже не знаю, может ли из этого в конце концов получиться новая дружба.
Йо замолчал; теперь в его обращенном к целителю взгляде читался тревожный вопрос: должно быть, мальчик беспокоился, что даже его предельно смягченные формулировки могут показаться обидными. Фауст внутренне улыбнулся его простодушной заботе и чуть помедлил с ответом, подбирая нужные слова.
- Я понимаю, Йо-кун. Прости, мне не следовало выдвигать таких предложений, тем более что теперь ни в чем подобном просто нет нужды. Этот внезапный перелом в болезни Лайсерга строго говоря неблагоприятен, но в данном случае он произошел как нельзя кстати и, думаю, спасет твоему другу жизнь.
- Ты сумеешь убедить его продолжить лечение в Японии? слегка воспрянул духом Йо.
- Полагаю, что да. Он, кажется, и сам заинтересован в своем выздоровлении, и, к тому же, к моменту, когда объявят об остановке Турнира, еще не будет готов перенести нагрузки перелета в Англию. Так что мы можем с чистой совестью оставить все эти заговоры. Но у меня есть к тебе просьба другого рода
- Конечно, - улыбнулся Асакура. Это тоже касается Лайсерга?
Фауст кивнул, рассеянно поглаживая ладонью шероховатую поверхность перил.
- Я бы попросил тебя все же навещать его ближайшие дни. Пусть хоть по несколько минут. Практика показывает, что посетители как-то стимулируют больных, отвлекают от страхов и мрачных мыслей сейчас для Лайсерга это имеет особенно большое значение. Думаю, он перестанет видеть в тебе угрозу гораздо быстрее, чем ты думаешь. С первого взгляда этого не скажешь, но он и сам хочет найти кого-то, кому можно довериться.
Он сделал паузу, чтобы проверить, как Асакура воспринял этот маленький спич. Тот воспринял его хорошо. Даже, пожалуй, слишком хорошо, чтобы целитель мог чувствовать себя уютно. Йо не просто улыбался, но улыбался благодарно и даже растроганно; не было и тени сомнения, что каждое услышанное слово он принял на веру и что Фауст в данный момент представлялся подростку лучшим человеком, чем он сам. Если вчерашний их разговор и прозвучавшее рискованное предложение и оставили в душе Йо какой-то осадок, то теперь он растворился бесследно. Это внушало спокойствие, удовлетворение и острое отвращение к себе и своей лживости.
- Так ты будешь приходить? вопрос либо глупый, либо риторический: у Йо можно было читать по лицу. Я очень тебе благодарен.
- Нет, Фауст, это я тебе благодарен, - возразил Йо твердо. Да и Лайсерг, уверен, тоже, даже если он этого еще не понял.
Фауст только молча склонил голову в знак признательности, не принимая и не отвергая похвалы. Йо, видимо, заметил эту перемену в настроении и, пока шел по лестнице, на каждой ступеньке оборачивался, чтобы бросить вопросительный взгляд. Спустившись, он в последний раз поглядел на целителя и сказал, прежде чем уйти:
- Я обязательно буду здесь завтра.
Тот лишь кивнул и проводил его глазами до поворота. Когда Йо скрылся из виду, целитель постоял еще пару минут на свежем воздухе, затем заставил себя вспомнить о графике и со вздохом направился к дверям. И тут же вздрогнул от неожиданности, едва не натолкнувшись на жену она, похоже, вышла вслед за ним и на протяжении разговора стояла здесь в молчаливом ожидании. Лицо Элизы как всегда напоминало прекрасную неподвижную маску, но что-то почудилось целителю что-то, что заставило его ощутить волну жгучего стыда. Захотелось объясниться, оправдаться не то перед ней, не то перед собой, не то перед всеми задействованными Фауст притянул жену к себе, прекрасно понимая, что она не может отстраниться, и все же внутренне опасаясь этого.
- Так нужно, любимая, - прошептал он в густые светлые локоны. Я решился. Если бы нашелся другой выход я был бы счастлив, но времени на поиски уже нет. Будем считать, что он может быть спасен только так и никак иначе. А значит, вопрос состоит лишь в том, рискнет ли кто-нибудь ради него.
Он несколько минут молчал, прижавшись губами к ее волосам и радуясь, что не видит ее неживого лица.
- Только одно было напрасно: не следовало заговаривать об этом с Йо. Ни с кем не следовало, но с ним особенно. Если уж щадить детей, то без избирательности, и я не стану облегчать себе совесть за его счет. Его призвание вернуть Лайсергу желание жить; ну а вернуть ему возможность жить - наши долг и ответственность.
Он осекся.
- Или вернее
Чуть отстранившись от Элизы, он расстегнул висящую у той на плече аптечку и, быстро перебрав лекарства, нашел ту самую початую упаковку с ампулами. Почти судорожно зажал ее в кулаке и опустил в карман.
- Или вернее мои долг и ответственность.
***
О роспуске участников Турнира объявили нескоро только спустя три дня. Фауст, как мог, старался контролировать все изменения в состоянии даузера и не наносить больше вреда, чем требуют обстоятельства, но вскоре стало понятно, что даже при самом удачном раскладе сепсиса уже не избежать. Оставалось лишь надеяться, что к этому моменту они уже успеют довезти Лайсерга до гостиницы, и первый, самый острый период болезни не придется встречать в дороге.
На самого Лайсерга грустно было смотреть: второе воспаление измучило мальчика вконец. Некоторое время он пытался сопротивляться, сохранял свой прежний сурово-решительный настрой, но сражение это была заведомо проиграно: его силы не успели еще даже восстановиться с первого захода. После нескольких бессонных ночей, наполненных возобновившейся острой болью и подтачивающим психику горячечным бредом, Лайсерг был физически и морально опустошен. Известие о вынужденном переезде в Японию не вызвало у него не то что протеста, а вообще заметной реакции. Против присутствия за ширмой Йо возражений тоже не было, хотя поначалу пока позволяло самочувствие оно как будто бы несколько стесняло даузера. Фауст не знал, чем они занимались в свои сперва короткие, затем все более продолжительные встречи. Разговаривали, похоже, мало, но чем дальше тем менее неуютной становилась эта их тишина. Пока Лайсерг чувствовал себя сносно, он боролся за свое право не доверять Йо, прогонять его своим упорным враждебным молчанием. Но постепенно дело шло к тому, чего и ожидал целитель, когда договаривался с Асакурой о визитах: даузер не справлялся с поддержанием барьеров, которые сам же и возвел. Его с каждым днем усиливающиеся страдания, его бессилие и беспомощность требовали противопоставить себе что-то. Организм исчерпал все ресурсы и теперь нуждался в экспорте всего лекарства, капельницы, снотворное, моральные установки на выздоровление, положительные эмоции Всякий раз очнувшись от беспокойного сна, который скорее выматывал, чем освежал, Лайсерг инстинктивно искал хоть что-то, способное успокоить и поддержать. И, пусть не всякий раз, но все чаще эти поиски заканчивались, когда он ловил на себе мягкий пристальный взгляд Йо после приостановки Турнира тот проводил практически целые дни у даузера, благо в тренировках уже не было острой необходимости.
И вот, их неловкое молчание постепенно стало переходить в молчание осмысленное, глубокое. Целительное. Фауст, для которого эти дни были не менее тяжелыми, чем для Лайсерга, и сам вдыхал полной грудью эту тишину, когда заходил за ширму. В такие моменты он чувствовал себя не настолько виновным возможно, просто потому, что мальчик не настолько страдал. Целитель, что скрывать, был рад и такому незначительному облегчению. Он уже начал привыкать к мысли, что даже позже, годы спустя, когда все это уже трижды забудется, вряд ли с уверенностью сможет назвать принятое решение верным или неверным. Медицина всегда хоть краешком да граничит с некоей загадочной официально не признанной наукой о жизни, которую и наукой-то не назовешь слишком уж много там противоречий и гадания на кофейной гуще. Искать в этом краешке надежных прогнозов, всегда правильных ответов главная ошибка всех начинающих. Фауст определил для себя: если он сумеет вернуть Лайсергу здоровье то реабилитирует себя как врача и навсегда забудет об этом единичном непрофессионализме. Прочее планировать было бесполезно. Он понимал, что, вырвав у даузера право самому решать свою судьбу, взял на себя ответственность, которая будет преследовать его, может, до конца жизни. Он понимал, что в каком-то смысле добровольно связал себя с практически незнакомым человеком, что на определенный процент поставил в зависимость свои душевное спокойствие и чистоту совести от счастья или несчастья Лайсерга.
Наверное, поэтому он эгоистически желал, чтобы пациент под регистрационным номером семьдесят три все-таки был хоть сколько-нибудь счастлив.
Все эти разрозненные соображения расставились для Фауста по местам, когда прохладным, но солнечным утром за два дня до планируемого отъезда он в очередной раз зашел за ширму. Все там было стандартно: тишина, чистота, штабель посуды на тумбочке, Лайсерг с градусником в постели, Йо на стуле рядом Единственное что сразу бросалось в глаза: заднее полотнище ширмы случайно или неслучайно сбилось в неровные складки, и солнечный луч, преломляясь через стекло приоткрытой оконной рамы, пересекал наволочку. Пересекал, высветляя отдельные прядки зеленых волос и золотя широко раскрытые глаза, устремленные в темные глаза Йо. Правая ладонь Асакуры покоилась чуть ниже локтя Лайсерга, но никто, кроме Фауста, этого уже не замечал. Эти двое выясняли что-то важное, с головой уйдя в свой диалог взглядов.
Через секунду Фауст вышел. Он никогда не считал себя мастером расшифровки таких посланий, да и подслушать много не успел, но отчего-то с этого момента до самого обеда в голове беспрестанно крутилась незатейливая искренняя фраза произносимая несомненно голосом Йо:
[Все будет хорошоk.
И он ловил себя на мысли, что, пожалуй, верит в это.