...В 1452 г. маркграф Фридрих-Железные зубы выстроил на одном из островов реки Шпрее замок, ставший оплотом Бранденбурга, а впоследствии центром столицы Пруссии - Берлина. В 1760 г. русские войска выбили эти железные зубы из ненасытной прусской глотки. ...Берлин капитулировал, и русские отряды вошли в город.
Из многочисленных источников известно, что русские солдаты вели себя - как и подобает победителям - гордо, с достоинством, ничем не запятнав своей воинской чести.
Что же касается саксонских полков, сражавшихся тогда на стороне России, то они грабили город и, как замечает очевидец, "подобно сумасшедшим устремились в Шарлотенбургский дворец, истребляя всё, что им попадалось на глаза".
По этому поводу участник Семилетней войны, русский офицер Андрей Болотов в своих мемуарах свидетельствует, что именно русские части поддерживали в городе порядок, ограждая жителей от грабежей и насилий.
Знаменитый французский писатель Вольтер писал в Петербург Шувалову: "Ваши войска в Берлине производят самое благоприятное впечатление".
В городе воцарилось спокойствие, и, рассказывая о распоряжении русских властей, Болотов с лёгкой улыбкой сообщает, что вполне справедливо было приказано "берлинских газетиров наказать прогнанием через строй за то, что писали об нас очень дерзко, обидно и лживо".
...Отшумели битвы Семилетней войны, возвратились домой на родину солдаты и офицеры русской армии. Но уже где-то в грядущих десятилетиях вспыхивали кровавые зарницы сражений с наполеоновской армией. Прошло пятьдесят два года, и разразилась Отечественная война 1812 года. А за ней - и заграничные походы.
...С победой шли русские полки через Европу, внушая всему миру уважение к военному могуществу России и самоотверженности сынов её народа, не покорившегося иноземному игу. Тогда русская армия спасла неблагодарную Пруссию от наполеоновского ига. Во второй раз войска нашего Отечества вступили в Берлин.
Жители города не могли не оценить военных трудов солдат и офицеров той армии, которая положила конец притязаниям Наполеона на мировое господство и пришла в Центральную Европу, чтобы окончательно сломить его могущество.
Вскоре в Берлин пришло известие, что русский отряд, численностью лишь 1 300 человек, занял Гамбург. По этому поводу берлинские газеты писали, что, с тех пор как стоят крепостные стены города, Гамбург не испытывал такой радости, как в день оккупации русскими войсками.
Подобные отзывы печати сильно не нравились в тех немецких резиденциях, где царствовали на правах вассалов Наполеона короли, князья и герцоги Рейнского союза. В западно- и южно-германской прессе стали появляться описания "ужасных зверств, чинимых русскими и в особенности казаками".
По этому поводу небезынтересно следующее газетное сообщение, появившееся в Берлине 25 марта 1813г. Шедший по улице города берлинец, по имени Гизеке, встретился случайно с бравым урядником - казаком с Дона, в котором тотчас же узнал того человека, который в начале февраля в окрестностях Мариенвердера вместе с другими товарищами-казаками вёл двух пойманных неприятельских солдат и подгонял их пинками. Гизеке с помощью переводчика спросил урядника, за что он бил тех двух солдат. Казак сначала посмотрел удивлёнными глазами на вопрошавшего, а потом, нахмурив брови, сказал: - когда наш брат, нижний чин, возьмёт у здешнего жителя мешок овса для своей лошади, каравай хлеба для себя или курицу, то за это его наше начальство приказывает наказать. Они же, эти два солдата, несли в своих котомках святотатственно похищенные в России из храма божьего священные сосуды. Как же их не поучить кулаком!
На второй вопрос Гизеке, почему же казаки в таком случае не прикончили своих пленных шашками, урядник ответил гордым тоном:
- Шашка не для того, чтобы убивать человека, если он не может сопротивляться, нельзя пятнать шашку, она - оружие благородное.
Газета сопроводила ответ простого донского казака следующим примечанием. "Суждения этого казака дают богатый материал для серьёзного размышления. Врождённое рыцарское понятие о воинской чести ставит его на много ступеней выше равных ему по социально-профессиональному положению представителей других культурных народов". Даже при скрытом недоброжелательстве к русским, основанном на памяти о поражении пруссаков в Семилетней войне, немецкая газета не могла скрыть фактов образцового поведения русских войск.
Русский офицер Жиркевич, участник похода в Центральную Европу, вспоминает любопытную деталь, характеризующую провокационное стремление иных людей очернить русскую армию в глазах населения.
В одном из французских селений Жиркевич стоял на квартире у некоего помещика, который сперва не показывался, а потом однажды вбежал в комнату и закричал: "Русские грабят церковь!" Жиркевич тотчас побежал к церкви. Его остановил священник и сказал: "Что же вы хотите делать? Вы одни, а их там очень много!" Жиркевич вбежал внутрь церкви: "В ту же минуту, - как пишет офицер, - он увидел человек десять, бросившихся мимо главного алтаря к окнам. Но они не смогли удрать. К счастью и чести нашей русских здесь ни одного не было, а оказались одни баварцы. Поступок мой удивил священника, и он впоследствии рассказывал прихожанам об этом факте, рисуя русскую армию в самом лучшем виде".
Наконец, русская армия вступила в Париж! Она произвела на жителей города исключительное впечатление. Офицер Семеновского полка Казаков вспоминает, что когда семеновцы проходили по парижским бульварам, то слышали, как парижане говорили, будто у всех русских под мундирами кирасы, так их поражала выправка каждого солдата. "Парижане, - пишет Казаков, - были очень дружны с русскими, а с пруссаками и баварцами - на ножах"...

(из книги А. Кривицкого "Русский офицер за рубежом")