Филька, увидев, что хозяина увозят, помчался за машиной. Сеня попросил остановиться, вышел и, обняв подбежавшего пса, тихо сказал: “Иди домой, Филя, и жди, я вернусь!”

Конец сентября выдался холодным и дождливым. Осень ворчала и хмурилась, зло срывая листья с веток деревьев и превращая землю под ногами в тягучую и скользкую грязь.

Жители села, уютно расположенного между лесом и рекой в старомодной русской глубинке, спешили домой, посылая осени ругательные приветы.

Не был исключением и Степан Андреевич. Осторожно обходя большие лужи и спрятав голову под капюшон любимой плащ-палатки, он с улыбкой на лице добирался домой.

Сегодня ему удалось пять раз обыграть Петровича в шашки. Однако склизкая дорога, нет-нет, да вырывала у него хлёсткий русский матерок.

Два деревенских пенсионера любили по выходным сыграть партию-другую в шашки, параллельно обсуждая новости мира и села.

У дома непутёвой Катьки мужчина поскользнулся, и, чтобы не упасть, ухватился за штакетину забора. Переводя дыхание, он посмотрел во двор.

Сквозь редкую пелену мороси Степан Андреевич заметил, как на крыльцо вышел Сеня, девятилетний сын Катьки.

Одетый в старенькое трико и вытянутый свитер, он держал в руках рваный тулуп, с которым направился к собачьей будке. Мальчишка пригнулся, собираясь влезть в будку.

– Сеееняя! – позвал его Степан Андреевич.

Мальчишка испуганно дёрнул плечами, приподнялся и обернулся к мужчине.

– Ты куда это собрался? – спросил мужчина.

– Да я тут, с Филькой посижу, там мамка… – он махнул рукой и снова повернулся к будке.

– Погоди, – остановил его Степан Андреевич.

Он открыл неказистую калитку и подошёл к мальчику.

– Ты, вот что, Сеня, пойдём-ка ко мне, – и, распахнув плащ-палатку, укрыл мальчишку, прижав к себе.

– Я без Фильки не пойду, – насупился мальчик, прижимая к себе рваный тулуп.

– Ладно, бери и Фильку, – согласился Степан Андреевич.

Так они и добрались до дома, два человека под плащ-палаткой и большой пёс, весь мокрый и грязный.

Взойдя на крыльцо, Степан Андреевич снял плащ-палатку, стряхнул и повесил на гвоздик, прибитый на левой половине крыльца. Он забрал у Сени тулуп и положил его на лавку.

Мальчишка покорно стоял и ждал, к его ногам прижимался пёс.

– Так, – Степан Андреевич осмотрел мокрую парочку, – ты, Сеня, проходи в дом, а Фильку надо обтереть. Сейчас я что-нибудь найду.

– Филя, жди, – скомандовал мальчик псу.

Тот, бурно отряхнувшись, послушно уселся.

Мужчина, покопавшись в кладовке, достал старую скатерть и принялся вытирать пса. Тот фыркал, пытался сам отряхнуться, слегка порыкивал, но не сопротивлялся.

Он хорошо знал этого человека. Тот иногда угощал его косточкой, и хозяину угощения приносил.

– Ну, вот, сейчас будем кушать, а то я засиделся у Петровича, совсем забыл про еду, – улыбнулся Степан Андреевич.

Накормив нежданных гостей, он уложил Сеню на диван, укрыл одеялом. Мальчик немного поворочался и уснул.

Филька устроился на полу возле дивана. Он положил голову на лапы и тоже задремал.

– Эх, пацан, тяжкое у тебя детство... Катька прям с катушек слетела. Да и как тут не слететь. Почитай, всех родных схоронила, мужа потеряла, вот и не выдержала девка, не хватило сил, надломился стержень, – тяжело вздыхая, тихо разговаривал сам с собой Степан Андреевич.

Он помнил Катю весёлой белокурой девчушкой, стройной красивой девушкой, счастливой невестой…

Помнил и убитую горем, когда отец сорвался с лестницы и сломал шею, когда мать от горя разбил инсульт. Три месяца всего пожила, и ушла за мужем. Помнил, как Василий, муж Кати, умер от ковида. Вот тогда и слетела Катюха. Сеньке пять лет было.

Вася ему на день рождения Фильку подарил. Специально в город ездил, щенка в питомнике брал. Восточно-европейскую овчарку.

Васька-то в пограничных войсках служил. Собирался вместе с сыном пса воспитывать, а оно вон, как вышло… через два месяца заболел, и не спасли.

Катька запила с горя. Сначала только по выходным, а потом и после работы. Сеньку она не обижала, только прижмёт его к себе пьяненькая, и слезами заливается.

Сын её по голове гладит, просит, чтоб не плакала, и она в истерике заходится, может пацана и оттолкнуть. Так и стал Филька лучшим другом Сени.

И никто ж не учил, но пацан как-то запомнил слова отца, который рассказывал ему, как они будут пса воспитывать.

Собак умный оказался, он Сеньку с полуслова понимать стал. Как-то сумели они между собой так договориться, два несмышлёныша, человеческий и собаческий, что и взрослому не каждому удаётся.

Оторвавшись от воспоминаний, решил Степан Андреевич, что хватит Катьку жалеть, надо парня в детдом устраивать, пропадёт ведь. С этой мыслью и уснул…

Опека среагировала оперативно. Обследовала дом, поговорила с соседями, учителями, и приехала забирать мальчишку.

Когда Сеню вели за руку к машине, он с обидой посмотрел на Степана Андреевича, стоявшего у забора. За Сеней увязался Филька.

Степан Андреевич подошёл к работнице опеки и попросил поговорить с мальчишкой. Он отвёл Сеню в сторону и серьёзно, по-мужски, сказал:

– Сеня, ты не держи на меня обиду. Ты потерпи немножко. Я за Филей присмотрю, и с мамкой твоей поговорю, помогу. Обещаю, мы обязательно тебя вернём домой, просто потерпи чуть-чуть.

Слова эти были сказаны спонтанно, на одном дыхании. Когда Степан Андреевич увидел взгляд Сени, понял, что это не решение проблемы, что он обязан сделать всё, чтобы и пацана вернуть, и Катьку образумить.

Филька, увидев, что хозяина увозят, помчался за машиной. Сеня попросил остановиться. Мальчик вышел из машины и, обняв подбежавшего пса, тихо сказал:

– Иди домой, Филя, и жди, я вернусь!

И пёс понял, и пёс послушался, он вильнул хвостом, лизнул мальчишку в нос и побежал домой.

источник фото: sobakovod.club
На краю села стоял Степан Андреевич. По щеке у него катилась одинокая слеза. Мужики не плачут, мужики расстраиваются.

С того дня Степан Андреевич стал захаживать к Кате. Опека ограничила её в правах, дала полгода испытательного срока. И Степан Андреевич, сам не имевший детей, решил помочь потерявшейся душе...

Бабоньки шушукались, посмеивались, судачили о том, что старый хрыч к молодухе похаживает. И невдомек им было, что стал Степан Андреевич для Кати строгим, но справедливым вторым папой.

Впрочем, посмеяться было над чем. Когда Сеню забрали, Катюха опять напилась. Степан Андреевич, увидев неприглядную картину, уложил её в кровать, и остался ночевать.

Утром, когда Катя, продрав похмельные глаза, увидела на старом диванчике скорчившегося мужика, заорала.

Степан Андреевич подхватился. Он спал, не раздеваясь, только куртку в коридоре повесил да обувь снял.

– Ты чего орёшь? Вчера орать надо было, когда сына забирали. Ну-ка, вылазь с кровати! – прикрикнул он на молодую женщину, и стал растёгивать ремень на брюках.

– Ты ччче…гоо.. это, Андреич, ты ж сттт…аа..рый, – испуганно залепетала Катя.

– Дура! Слезай, говорю! Пороть буду!

Катьяка взвизгнула и попыталась спрятаться под одеяло. Но и через одеяло хлёсткие удары ремня по пятой точке отлично ощущались.

– Ой, мамочки, ой, я больше не буду, дядь Стёпааа, – покрикивала из-под одеяла Катя.

Филя, услышав крики Кати и строгий голос Степана Андреевича, залез в будку и прикрыл морду лапами…

Наблюдая за тем, как постепенно меняется облик двора и дома Кати, бабоньки перестали ехидничать по поводу захаживаний Степана Андреевича.

Более того, проникнувшись положением Кати, они стали оказывать посильную помощь, чтобы поскорее вернуть Сеню.

Полгода в трудах и заботах пробежали для Кати незаметно. Сеня же тяжело переживал своё пребывание в детдоме. Несколько раз он пытался сбежать, но воспитатели каким-то шестым чувством понимали, что мальчишка собрался в бега, и вовремя пресекали.

Сеня скучал по маме, скучал по Филе. Он не вспоминал её пьянки, он вспоминал, как хорошо им было втроём с папой. Мальчишка плакал по ночам. А ещё ему снился Филька. Во сне он тащил его за шиворот из будки.

*****
Степан Андреевич сам явился в опеку и потребовал создать комиссию, а то знает он их бюрократию, ещё полгода собираться будут.

Комиссия, обследовав дом, двор, опросив соседей, сняла с Кати ограничения и разрешила забрать Сеню.

Когда Сене сообщили, что сегодня за ним приедет мама, мальчишка сел на кровать и заплакал.

– Что же ты плачешь, Сенечка? Радоваться надо, всё же хорошо, – сказала ему воспитательница, поглаживая по голове, – собирайся, пойдём маму встречать.

Сеня вышел из здания и увидел у порога маму. Она смотрела на него счастливыми глазами, но не могла сдвинуться с места. Ноги ослабели, руки дрожали. Она была так виновата перед сыном, что не знала, как он встретит её.

А Сенька кинулся к ней, обнял и опять заплакал.

– Я не одна, Сенечка, – шепнула ему мама.

Мальчишка поднял на неё глаза, а она показала ему на калитку в заборе, которым был обнесён детдом. Там, за железными прутьями калитки, стояли Степан Андрее
вич и Филька. Пес подпрыгивал и повизгивал в нетерпении.

– Филькаааа, – закричал мальчишка.

Он обнимал пса, который всё норовил вылизать его с ног до головы, и шептал:

– А я видел, как ты меня вытаскивал из будки. А няня Валя сказала, что пёс – это друг, значит, он тебя вытащит.

Потом мальчик подошёл к Степану Андреевичу, по-мужски пожал ему руку и сказал:

– Спасибо, Степан Андреевич!

– А зови-ка ты меня дедом, Сеня. Вон, мамка твоя меня вторым папой прозвала, значит, я теперь твой дед.

В это время к ним подошла Катя. Мальчик, посмотрев на маму и увидев у неё в глазах вопрос, кивнул в знак согласия.

https://dzen.ru/bondarenko?noredir=true