Я все еще его помню.
Хотя я несколько раз обнулил свои файловые хранилища.
А все равно помню.
Как будто где-то во мне, там где был его образ, изменилась структура.
Как будто шрам по форме этого образа. Не ожог уже, не кровоточащая рана а бледный шрам, тавро.
Почти незаметное пятно.
Эмоции, которые когда-то вызывались одним только фактом его присутствия в мире, теперь вылиняли.
И смылись, будто побывавшая под дождем акварель. Остался только карандашный рисунок фактов.
И я вспоминаю его, как вспоминают о тяжелой болезни в прошлом.
"Да, один раз я сильно болел, и чуть не умер..."
И помнят при этом, как врач поминутно поправлял очки и кашлял в кулак, какие злые были уколы, и как приходилось менять мокрые от пота простыни каждые пятнадцать минут и как покойный дед являлся в бреду...
А само страдание... нет, уже не помнят.
И я, с равным правом, могу пожелать ему сдохнуть, или пожелать ему счастья.
Что в принципе одинаково: и мало и много и ничего не значит, особенно для него.
Ведь он ничего не сделал. Он ничего не сделал.
Только оставил след на душе, как пятно на сетчатке, что остается, если долго смотреть на солнце.
Шрам по форме букв. Из них сложено слово НИКОГДА.
И это слово отражается во мне и означает ВСЕГДА.
Для меня эти слова равнозначны. И одно дополняет другое.
Никогда ничего не будет.
Всегда не будет ничего...
Он приходил, чтобы я это понял.