Париж

Закат медленно таял в приближающихся сумерках, и солнце стыдливо вспыхивало, невольно бросая сквозь тучи быстрые взгляды на Дефанс, гордую дочь королевских кровей. Ее мир замер на мгновение, сменяя за стеклянным занавесом, заменявшем здешним строениям стены, декорации для нового, ночного акта. Погруженные во мрак офисы ловили отблески заката и зажигали собственные крохотные огоньки, спешили домой и на работу люди, собирались на площади небольшими группами. Дефанс улыбалась и проходила мимо, - совсем еще юная, привыкшая быть в центре всеобщего внимания. Блад неслышно последовала за ней, задержавшись на какой-то миг у тихо шуршащего бамбука, сраженного редкой (если не неизвестной) для него болезнью - холодом. Тонкие прямые стебли били из-под земли некогда зеленой упругой струей, а теперь скрывались в брызгах пожелтевшей листвы, так и не оставив тщетных попыток догнать в росте Дефанс. Но куда там? Прозрачно-зеркальные гиганты едва замечают тех, кто живет там, внизу. На земле...
Дефанс - изо всех сил подражая отцу, но только в современности, - бездумно стремилась ввысь в своем юношеском порыве, забывая, что для Парижа она все еще маленькая девочка, поднятая на родительских руках... Вот они, эти объятия - Блад видела, чувствовала их, осторожно ступая под сводами Большой Арки, с настороженным волнением проходя стеклянный лжелабиринт и выходя на самый верх спускавшейся к подножию Дефанс лестницы. Здесь стояла и она сама, глядя на подымающие ее в небо улицы-руки, перевитые крепкими сухожилиями и венами дорог. Словно не просто ребенка, но корону... Париж сбрасывал свою парадную королевскую мантию, и все золото и блеск драгоценных камней рассыпалось по городу и окрестностям, споря с заглядывающимся на Дефанс и не спешащим уходить солнцем.

Король уходил, оставался... Кто? Блад настороженно всматривалась, пытаясь ухватить взглядом его - того, кто пел и играл под мостами Сены, когда на гитаре, когда на саксофоне; того, кто звенел подвешенными на мосты замочками, вплетая ленты романтики в гриву мчащегося куда-то ветра; того, кто катался с детьми на странных качелях-вертушках, ничуть не заботясь о кружащейся голове и королевском статусе; того, кто вечером, бродя между столиками сотен ресторанов, нет-нет да и просил официанта плеснуть себе настоящего французского вина, с головой уходя в юношеские мечты и грезы... О нем - случайно подсмотренном "ином" Париже можно было вспоминать долго, но что вспоминать, когда город звал в гости, раскинув во мраке раззолоченную сеть, в которую готов был добровольно попасть едва ли не каждый...
Он стал ближе, свободней и будто бы каплю раскованней, сделав глоток из бокала, поднесенного ему ночью. Забавлялся, играл с огнем на площади перед Нотр-Дамом, почти языческой пляской дразня святых, укоризненно, а кто и с затаенными улыбками, поглядывавших из темных ниш. Бил в барабаны где-то на набережной, у самой воды, пригорошнями кидая эхо вслед течению Сены. Веселился, шутил и как бы невзначай отпивал из чужих бокалов, проходя мимо выставленных на улице столиков, не забывая, правда, и поблагодарить. Блад старалась поспеть за ним всюду, но разве можно оказаться разом во всем городе? Его можно лишь ощутить и быть оглушенным ослепительным блеском королевского праздненства. Возможно, тихого, домашнего и даже скромного по дворцовым меркам, но невольно изумлявшего своей многогранностью и намеком на роскошь. Париж улыбался, расправляя складки черно-бархатных одежд, подмигивал мерцающими прожекторами Эфелевой башни, от чего у туристов захватывало дух, и вновь растворялся в толпе своих поклонников. Незаметно, бесшумно, инкогнито... Неожиданно, так и не узнанный, закручивал в легком танце своих гостей, и исчезал вновь.

И Блад вновь теряла его из виду. Затем только, чтобы отыскать в ощущениях, в атмосфере вокруг, в плотном кольце галантно-сдержанных, но теплых объятий... Он не хотел отпускать и раз даже, накануне отъезда, тихо шепнул об этом на ухо, заманив на самую вершину Эфелевой башни и там закрыв путь назад толпами людей, неспешно покидавшими грандиозное сооружение. Два часа до последней электрички, увозившей в отель, а людской поток тянется медленно, будто застревая во времени и тихо смеется примостившийся на самой вершине Париж, взирая в свою тень далеко внизу, свое сверкающее отражение. Да, будь она одна, Блад непременно приняла бы его приглашение, прошлась бы рука об руку с королем ночными улицами и оживленными площадями, заглянула бы на вкусный запах свежей выпечки и элитных блюд, обязательно подняв тост за радушие хозяина... Если бы, но отвечать приходилось не лишь за себя, и хлынув в открытые двери лифта вместе с толпой, Блад облегченно вздохнула: "Успеем..."
Успели, едва найдя подходящую станцию метро в окрестностях, едва не заплутав в переходах. Успели, но отчего-то в тихом шуме отъезжавшей в пригород электрички чудился шепот ровного со скрытыми нотками властности голоса: "Ты вернешься..."
Не понять, вопрос или утверждение.

PS: Любителям иных моих рубрик, размышлений и прочего -  ничто не исчезло и скоро вернется) Но сначала дорогу хочется уступить пока сравнительно свежим воспоминаниям)