Погонишься за мартом, февралём,
за новой жизнью, долларом, рублём,
за голосом, из дома уводящим,
погонишься за прошлым, настоящим,
в грядущее влетишь издалека.
Проснёшься в тёплых маминых руках.

Я не пишу, я успеваю сбыться:
вот тут — мечта — полнеба, две страницы.
Внутри туман, эпиграфы молчат,
пылает галстук, профиль Ильича.
Сырое детство. Мы потом раздарим:
открытки, марки, выцветший гербарий.
Перерезая горечь пуповин,
переживём предчувствие любви.

Никто не одинок. Никто не значим.
Подбросивших монету на удачу —
их целый легион — не осуди!
Удача будет. Где-то. Впереди.
Рука в руке. Синхронные, как пули,
мы молимся за тех, что обманули.
Мы ненавидим всех, что обнулили.
Слепые дети из словесной пыли.
Летели, приземлялись, перестали,
искали повод поменять местами,
но, стало быть, смирились и сумели
проснуться в детстве, в том же самом теле,
солёные, прошитые живьём,
измученные каждый о своём.

И ценно всё. И всё неистребимо.
Как жажда — разлюбить, но быть любимым.
Мы не о том полжизни говорим:
вот снег прозрачен, кофе растворим,
вот марки, что с испугу собирал,
вот Новый год, стареющий февраль.

Неси, неси — указку и дневник.
И новой жизни счастье не спугни.




© Татьяна Ткачева-Демидова