Отряд Синсэнгуми также был известен под не слишком лестным прозвищем «Волки Мибу» (Мибу ро:), по названию городка, в котором они возникли. Первоначально, название было несколько другим, Мибу Росигуми, то есть, «Ронины из Мибу», но впоследствии было изменено из-за плохой репутации этого соединения, заработанной в первое время после возникновения.

После прибытия в 1853 г. «чёрных кораблей» коммодора Мэтью Пэрри в Японию, Сёгунат Токугава был вынужден заключить с иностранными державами неравноправные торговые договора. Таким образом, Япония была вынуждена отказаться от политики добровольной самоизоляции, проводившейся cёгунатами на протяжении более двух веков. Это вызвало крайне негативную реакцию по всей Японии и популярность сёгуната резко упала. Возникло движение за возвращение власти императору и изгнание «варваров» с японской земли.

Для борьбы с этим движением власти сёгуната организовали местные ополчения в помощь полиции (которая более двух столетий существовала в стране, в которой не было войн и не была расчитана на борьбу с вооружёнными людьми).
Синсэнгуми образовался, когда 13 членов отряда Росигуми решили сохранить верность сёгуну. Росигуми («отряд ронинов»), отряд, сформированный сёгунатом для тех же целей, но возглавлявшийся тайным сторонником императора, перешёл на сторону императора. Его глава, Xатамото Киёкава Хатиро, намеревался использовать сформированный на деньги сёгуната отряд для того, чтобы стравить правительство и иностранцев-варваров, напав на американский квартал.

13 оставшихся верными правительству членов отряда решили сформировать новое подразделение, которому впоследствии дали имя Синсэнгуми («новый особый отряд»).
Первоначально командирами Синсэнгуми были Сэридзава Камо, его помошник Ниими Нисики и Кондо Исами. Базировались они в пригороде Киото, в городке Мибу. Основная их задача была охрана порядка в Киото и борьба со сторонниками реставрации императорской власти. Однако, Сэридзава Камо и Ниими Нисики стали использовать своё положение для того, чтобы заниматься вымогательством и грабежами. «Идейной» части Синсэнгуми это не нравилось, и вскоре они заставили Ниими Нисики совершить сэппуку и убили Сэридзава Камо. После этого Синсэнгуми превратился в самое дисциплинированное и боеспособное воинское подразделение на службе у Сёгуната.

Ирония ситуации заключалась в том, что глава самурайской организации, призванной защищать традиции, Кондо Исами, был родом из крестьянской семьи. Некогда он был усыновлён самураем-учителем фехтовальной школы за свой фехтовальный талант. Его заместитель, Хидзиката Тосидзо, также был сыном крестьянина. Неизвестно, откуда он взял свою фамилию, которая вообще-то была крестьянам не положена. Остальной личный состав Синсэнгуми также состоял в основном из бывших крестьян, ремесленников, торговцев и самураев низшего ранга.
При зачислении в отряд важно было только умение владеть ружием, роспособность учиться и согласие подчиняться очень жёстким требованиям устава организации.

Устав Синсэнгуми
Точно не известно, кто автор устава Синсэнгуми, но есть большая вероятность, что это был Хидзиката Тосидзо (его широко известная суровость и прямота говорят в пользу этой версии).

В уставе содержалось пять статей, запрещающих:
1. Отклоняться от пути воина (бусидо)
2. Покидать Синсэнгуми
3. Частным образом зарабатывать деньги
4. Участвовать в чьих-то тяжбах
5. Участвовать в посторонних поединках

Наказанием за нарушение любого правила было сэппуку. Плюс к этому, устав содержал следующие требования:
1. Если лидер подразделения был смертельно ранен в бою, все члены подразделения должны сражаться и умереть на том же самом месте.
2. Даже в битве, в которой потери были велики, не позволено забирать тела погибших, за исключением тела лидера подразделения.

Наиболее известным требованием было следующее: «Если член Синсэнгуми был вовлечён в поединок с незнакомцем — при исполнении служебных обязанностей или нет — и был ранен и не смог убить врага, позволив тому скрыться, он должен сделать сэппуку, так же, как и в случае ранения в спину.»

Дело в Икеда-я в 1864, когда Синсэнгуми предотвратил поджёг Киото, сделало Синсэнгуми чрезвычайно популярным, после чего поток денег и рекрутов значительно усилился. Максимальная численность Синсэнгуми составляла около 300 человек.

Иерархия Синсэнгуми после дела в Икэда-я
Командир: Кондо Исами, глава фехтовальной школы Тэннэн Рисин Рю
Зам. по боевой части: Хидзиката Тосидзо, начальник штаба: Яманами Кэйсукэ
Военный советник: Ито Каситаро

Командиры подразделений:
1. Окита Содзи
2. Нагакура Синпати
3. Сайто Хадзимэ
4. Мацубара Цудзи
5. Такэда Канрюсай
6. Иноуэ Гэндзабуро
7. Тани Сандзюро
8. Тодо Хэйсукэ
9. Судзуки Микисабуро
10. Харада Саносукэ
Разведка: Симада Кай, Ямадзаки Сусуму

Конец Синсэнгуми
Синсэнгуми остваались верными сёгуну, и, когда власть перешла к сторонникам императора они были вынуждены покинуть Киото.
Они сражались до самого конца. Кондо Исами был схвачен и обезглавлен. Cмерть Хидзикаты Тосидзо 11 мая 1869 г. фактически положила конец не только Синсэнгуми, но войне.

Из командиров Синсэнгуми выжили только Нагакура Синпати и Сайто Хадзимэ.

Предсмертные стихи Хидзикаты Тосидзо и Окиты Содзиро. Япония, 1868-1869 гг.
Хидзиката Тосидзо (1834-1869) был вице-командиром военно-полицейского подразделения Синсэнгуми и одним из министров "республики Эцу" – провозгласившего независимость в 1868 году острова Эдзо, ныне Хоккайдо.
Предсмертное стихотворение – важная часть японской воинской культуры. Обычно оно составлялось загодя, поскольку смерть могла настигнуть воина в любой момент. Неизвестно точно, когда именно между 1868 годом и моментом своей смерти Хидзиката написал это стихотворение, но можно достаточно уверенно предположить, что это произошло после смерти командира и друга Кондо Исами (апрель 1868 года), когда Хидзиката принял решение умереть.

Стихотворение

よしや身は
蝦夷が島辺に
朽ちぬとも
魂はあずまの
君やまもらむ.

Транскрипция в системе Поливанова

Ёсия ми ва
Эцу га тобэки ни
Кутину томо
Тама ва адзума но
Кими я мамораму

Подстрочный перевод

Добро (дела) и тело (мои)
Эдзо-острова (на) берег(у)
Не сгниют (и)
Душа (моя) восточного
Господина/друга хранит

Художественный перевод

Не истлеет плоть
В почве острова Эдзо,
И бессмертный дух
На восточных берегах
Защитит тебя.

Анализ
Танка Хидзикаты примечательно тем, что, кроме размерности в 31 слог и ритмики, не содержит больше ничего, предписываемого каноном поэзии "вака". Отсутствуют сезонные мотивы, классические зачины, "макура-котоба" и прочие приметы.
Это не случайно. Хидзиката Тосидзо, сын торговца лекарствами, бравировал своим простонародным происхождением (даже его фамилия записывается знаками "земля" и "соха"). С точки зрения знатока классической поэзии его стихотворение является грубым, "мужицким". Но это никак не значит, что Хидзиката не разбирался в тонкостях формы – он оставил после себя сборник очень неплохих хокку, показывающих крепкое владение материалом. Отказ от использования в этом стихотворении традиционных форм носит совершенно сознательный характер. В каком-то смысле Хидзиката обгоняет свое время – десятилетия спустя такие танка будет писать "Тигр" Ёсано, один из лидеров японского романтизма.
Хидзиката исповедует в этом произведении принцип "макото" – искренности/верности. Этот принцип был положен в основу устава Синсэнгуми и стал девизом подразделения (знак "макото" был начертан на флаге отряда, причем цветовая символика флага означала верность не только в этой жизни, но и за гробом) .
Поэтому я, будучи в принципе противницей перевода танка с соблюдением размера 5-7-5-7-7, в этом случае его почти сохранила. Отбросив условности жанра, сформированные на протяжении тысячи лет, Хидзиката как бы возвращается к изначальной форме "короткой песни", где во главу угла положена в первую очередь жёсткая размерность. Первоначально танка (короткие песни) предназначались для громкого скандирования или пения под барабан. Возвращение к простоте и искренности, которое проделал Хидзиката – это возвращение к истокам жанра, к первой танка, сложенной, по преданию, самим богом Суса-но-о-но-микото после победы над драконом:

Восемь туч над Идзумо,
Восемь стен я тут воздвиг.
Эти восемь стен,
Чтобы защитить жену,
Эти восемь стен!

Это возвращение к истокам нельзя было не отметить ритмически.
Кроме того, текст содержит ряд внетекстовых обстоятельств, о которых интересно упомянуть.
Во-первых, неясен "кими", к которому адресуется Хидзиката. Это слово в японском языке является одновременно и фамильярным/интимным "ты", и крайне почтительным "господин" (словом "кими" в японском национальном гимне обращаются к императору). Традиционный адресат предсмертного стихотворения самурая – его сюзерен, и в принципе стихотворение можно понять как адресованное даймё Мацудайра Катамори – либо же императору, от имени которого действовали противники Хидзикаты и республики Эцу. "Кими" допускает оба эти толкования, но есть обстоятельства, которые делают их сомнительными.
Во-первых, императора на тот момент никак нельзя назвать "адзуса-но кими", "господином (с) восточного побережья", поскольку в 1869 году императорская резиденция все еще находится в Киото, в Кансае, который считается уже "западом".
Во-вторых, для выражения "бессмертная душа" Хидзиката использует слово "тама", созвучное названию провинции, родной для него и Кондо. Игра слов сводится к тому, что именно Тама, то есть, люди из Тама будет после смерти защищать господина с восточного побережья. Таким образом, в качестве адресата вроде бы вырисовывается даймё Мацудайра, но есть еще одно обстоятельство: Хидзиката к Мацудайре относился очень прохладно. Он даже не присоединился к его войскам в провинции Айзу, а отправился на север.
Мне кажется, что истинный адресат этого стихотворения – Кондо Исами. Именно поэтому "кими" я перевожу как "тебя". Это обращение к другу, а не к господину.

Предсмертное хокку Окиты Содзиро
Окита Содзиро (1843-1868) – командир первого отделения Синсэнгуми, умер от туберкулеза в Токио в возрасте 25 лет.
Стихотворение

動かねば
闇にへだつや
花と水

Транскрипция в системе Поливанова

угоканэба,
ями ни хэдацу я
хана то мидзу

Подстрочный перевод

Не двинутся (если)
В темноте разделение
Цветка и воды

Художественный перевод

Недвижные,
Пребудут разделенными во тьме
Цветы и воды

Анализ
Стих этот, в отличие от стиха Хидзикаты, содержит вполне традиционные мотивы и нуждается в некоторой расшифровке образов и смыслов.
"Цветок" для японца по умолчанию – сакура (Prunus serrulata). Если говорят просто о цветах, не уточняя, что это за цветы - говорят о сакуре. Дни любования сакурой, "ханами", переводятся просто как "глядеть на цветы". И если я не ошибаюсь в этимологии, то "сакура" - однокоренное слово с глаголом "цвести" - "саку".
Сакура в японской культуре - символ очень многозначительный, но я хочу заострить внимание на одном из значений этого символа: цветы сакуры - символ ранней, безвременной смерти. Так, поэт 17-го века Мацуэ Сигэёри использует образ цветов сакуры для выражения сочувствия к рано погибшему полководцу Минамото Ёсицунэ.

Ё я хана-ни
Хоганбиики
Хару-но кадзэ

букв.:

"Ах, весь мир — для цветов!
Хоганбиики (симпатии к побежденному)
Весенний ветер!"

Как известно, сакура цветет так красиво именно потому, что цветы появляются раньше, чем почки. С началом цветения сакуры начинается "настоящая" весна. Естественно, весна ассоциируется с "весной жизни" - юностью. С цветами сакуры поэзия традиционно сравнивает молоденьких девушек - в то время как женщин постарше сравнивает с летними и осенними цветами. А в третьей четверти цветения сакуры она начинает опадать - и белые лепестки сыплются на землю как снег, напоминая японцу о бренности всякой красоты. Поэтому-то сакура и стала символом смерти совсем юного человека, который ушел, не оставив после себя детей, не принеся "плода", в расцвете красоты и силы.
Фраза про то, что цветы и воды пребудут разделенными во тьме, кажется абстракцией, но на самом деле образ довольно прозрачен: когда темно, цветы сакуры не отражаются в воде (а во время ханами особый шарм имеет любование цветами на берегу водоема, чтобы это великолепие еще и отражалось в воде, удваивая красоту).
Цветы не отражаются в темноте – но только если они неподвижны. Если они опадают - то падают в воду и воссоединяются с ней, но уже не в образе, а, так сказать, во плоти.
Но опасть для цветка означает - умереть.
В переводе я отступила от размерности 5-7-5, потому что "послание" стиха не требовало в данном случае жизнерадостной ритмики. Грамматика японского языка позволяет прочесть "хана то мидзу" как "воды и цветы" во множественном числе, потому что показатель множественного числа в японской поэзии нередко опускается.