Снежная королева

Слова расходятся словно круги по воде, одно за другим.
Бросаю камни, хотя словами было б намного проще.
Мой Кай вместо "вечности" сложит из букв короткое "помоги",
Хотя так мало разницы, так-то, если подумать в общем.

Бросай же камень, пусть разбегутся пустые слова словно рябь.
Мой мальчик просит тихо стакан абсента себе на ужин.
В полях заснеженных, босиком, одна которую жизнь подряд,
Плетется Герда. Пишет по снегу кровью. Весна снаружи.

Ты пьян, мой сладкий. Я уложу тебя спать в наш прохладный альков,
Коснусь губами скулы, позже приду к тебе, лягу слева.
Слова расходятся словно трещины, но им не порвать оков.
Спи же тихо, мой мальчик. Я с тобой.
Я твоя королева.

Автору самому интересно, что он курил...

Иллюстративно

Я не стану твоим огнем,
На твоем не сгорю костре.
Серый пепел как иней, в нем
Задохнуться и умереть.
Жаром солнца по венам вниз,
Рыжим косам — тоскливый плат.
Утром ранним на чей карниз
Птицы черные вдруг летят?
Я не стану твоим огнем,
Даже свечкой, лучиной не
Разгореться туманным днем,
Добивая письмо весне.
По углям торопливый шаг,
Кастаньеты и крик в гортань.
Башня, Мир, нулевой Дурак —
Я не стану и ты не стань.
Умирая огнем, наверх
Солнцу вырасти по плечо.
Солнце примет в объятья тех,
Кто родился его лучом.
Я не стану твоим огнем,
В венах солнца колючий яд.
Собирайся, сейчас идем
На рождение баррикад.
Революцией в ногти боль,
В рыжих косах багряный свет.
Я не стану огнем — позволь,
Стать надеждой, которой нет.

Обычно рисунок на стихи, а не наоборот. Но все же.
мое вдохновение

...

бери, кого хочешь. кожа, локоны, стан,
точеный четко, имя звенит металлом.
бери, кого хочешь, от десяти до ста,
до тысячи, до миллиона… а будет мало –
бери еще, я уверена, что они
сумеют пойти, как ты прикажешь: галопом?
рысью изящной? иноходью? у них
талант, вероятно. а если добавить локон
к таланту, то этот, по-женски хмельной, коктейль
тебя разогреет, поможет в борьбе с простудой.

мои колени светятся в темноте,
когда, просыпаясь, я вздрагиваю. паскудно
бессонница-шлюха играет со мною в го,
веревки вьет, слепит белизной оскала.
берет, как хочет, без спроса, ни одного
кусочка меня как тела не пропуская.

я сильно люблю тебя. сильно и горячо,
и больно, и сладко, и бешено, и жестоко.
бери, кого хочешь. что мне сказать еще?

солнечный свет течет из разбитых окон.

(с) Яшка Казанова

Свет и Тень. Художник Крис Колд

Vangelis - "Light and Shadow"

 
 

 

 

Новая

 

Прощание

 

Одиночество

Читать далее...

Без заголовка

А ты все живешь и надеешься на чудо. На тепло, на заботу, на любовь. А ты все живешь, отчаянно желая любить и быть любимым. Жертвовать собой и не просить ничего.
О нет. Люди эгоистичны. И когда мы говорим, что любим, мы желаем услышать в ответ — «я тоже люблю тебя». Когда мы целуем, мы ждем возвращения поцелуя.
А ты все живешь, не подозревая, что однажды появится кто-то, кому пишешь стихи не потому, что хочется блеснуть неистребимым пафосом, так свойственным всем Близнецам и Гексли, а потому что прозой с ее структурированностью и логикой не выразить, а в стихах между строк спрятать проще. Для тебя проще. А тот, кому...ну что же, надеешься, что он сумеет понять и прочесть. Ведь ты же его любишь. А это значит, что он не слепец. Что он понимает и разделяет тебя.
А ты все живешь и хочешь банального. Любви. Самого простого, что бывает. Самого сложного, что бывает. Самого недостижимого. Вот оно, под носом, руку протяни — а она напарывается не на стекло даже, на колючие шипы. Которые просто невидимы, а они есть, они ядовиты.
Яд.
Это яд.
Он сжирает изнутри, он пожрет снаружи. Любви нет, ты выдумываешь ее себе сам, чтобы не остаться в одиночестве. И остаешься в одиночестве с глупыми надеждами и дыркой где-то внутри. Тебе ведь так хочется любить, детка, так почему ты плачешь?
Не плачь, девочка.
Это вовсе не больно.
Это не больно.
Уйти и не вернуться.
Все равно никто не ждет. Удалить себя, окончательно и бесповоротно.
Холодно...

не про это

Мне не нужна эта нужность, так глупо это, глупо, ну как все не поймут. Ну вот, пожалуйста, давай, сегодня я тебе нужен, и ты мне это прямо говоришь, а завтра переедет мои ноги грузовик и нахрен тебе уже сдалась эта нужность, да дело не грузовике даже и не в ногах, а в том, что это не я именно нужен - а нужно, чтоб я был там-то и там-то, чтоб кому-то было хорошо, комфортно, спокойно с тем, каким я себя проявляю. И это еда для эго - делать кого-то нужным в угоду своим прихотям - радуйся, ты ведь мне нужен, чувак, а значит, ты не бесполезен на этой гребаной планетке, иди сюда, я тебя осчастливлю, и не удивляйся, если завтра я выброшу тебя в мусорное ведро - ты просто исчерпал лимит необходимой мне от тебя нужности. Вы подчиняете друг друга этой логике, и вполне закономерно то, что потом все разбивается - потому что вы просто получаете от человека все, что вам было нужно. Я говорю "ты мне нужен", а на самом деле имею в виду "да, меня устраивает то, как ты сейчас ведешь себя со мной, мне комфортно, ты помогаешь мне ощущаеть себя таким-то и таким-то, в общем-то ты прекрасно подходишь мне по основным параметрам". Потребительски, не находите? Как мне мерзко и противно от этого слова, применяемого к людям, потому что произносящий его говорит... нет, не о том, к кому обращается.
А о себе.
И да, если вы хотите свободы, легкости, уважения, не позволяйте себе быть нужными. Не позволяйте другим быть нужными вам. Просто любите и давайте человеку то, что хотите ему дать. GL-581c я заселила бы именно такими людьми.
 

В этом тексте я употребила слово на букву "н" в различных его вариациях 13 раз. Не позволяйте себе такой роскоши.

перемен

скоро здесь все изменится, очень скоро - ты прекратишь быть оторвой и сорванцом, в руки возьмешь не Паланика - скажем, Мора, и поменяешь тело, язык, лицо, все поменяешь, станешь чужой кому-то, а для другого - вовсе и нет родней; черными бомбами падают в пол минуты, там застывая осколками старых дней, я не бравирую - это такая маска. вихри иллюзий, знаки воды, огня - как ни старайся, не вырастает сказка, ну и какого решила ты все менять, кто тебе это выдумал, расскажи-ка, будто ты станешь искренней и умней, в венах течет та же красная горе-жидкость, и не волнуются травы среди камней, как не волнуется сердце. дойди до тыщи, к каждому приспосабливай вдох и дух, может, тебе и подскажут - таких не ищут и не гуляют с ними в другом саду, ну же, лепи, выковыривай - все до срока, что там потом - догадаться пока не смей...
я завернулась в пулезащитный кокон,
я не меняюсь. просто. лежу на дне. 

Молчанье ягнят

И она спокойна как лед. И она тяжела как град.
И молчанье ее - разрывающий нить снаряд.
И она молчит и молчит. Молчит и молчит.
И он думает: надо лечить. И долечить.

И он лезет ей в душу и ищет аппендикс тот,
Что в ее голове понаделал взрывных пустот,
Ищет, ищет. Внимательно слушает ей живот.
А вот, кажется, сердце ее.
И рука вдруг идет
В обход.

И она орлеанская дева. Ее костер
Разгорается, воет. Бесится воронье.
А она стоит струнно, шея - античный столб.
И как будто не помнит в своей голове пустот.

Только вертятся стрелки, круговратят часы.
Она сильная женщина и рисует себе усы.
И спокойна как лед. Недвижима как пруды.
И лежит на устах молчанье ягнят седых.

Только вертятся стрелки. Однажды наступит миг,
Когда вдруг закричит. Ох как она закричит.
Бессловесно, завывно, руками себя связав.
Так ломают плотины. И лава - в ее глазах.

Он встает. И не знает - то ли идти к двери,
То ли брать ее в горсть, прибаюкивать до зари,
Исцеловывать ее пульс.
И пока он стоит, она делает вдруг прыжок
И в него быстрым шепотом: слушай-все хорошо
правда-правда-я верю-я знаю-все хорошо.

Просто я так боюсь,
что...

Обрывает, вжимаясь. Молчанье часы дробят.
Разгорелся ее костер. Разорвался ее снаряд.
Ее волосы пахнут как вишня или мускат.
Он стоит и не хочет уже ничего искать.

Так ему и стоять, час от часу, день за днем,
Обнимая ее, рыдающую огнем.
 

Осень.



Осень ходит за нами, сонными, влажно дышит в затылок тьмой. Тополя золотеют кронами, ветер крепче – пора домой. Если страшно, то прячься, деточка, приручая свою печаль, за любимой рубашкой в клеточку, за заваренный мятный чай. Осень просит взлетать и падать с ней, смотрит долго, роняет грусть.
На тебя она смотрит тягостней. Я опять за тебя боюсь.
Осень ходит за нами медленно, осень видит тебя насквозь. И глаза поднимать не велено, вспоминай же, что не сбылось, всё бессильное, неудачное, весь безрадостный непокой.
Или в небо смотри прозрачное с этой вечной людской тоской.
А ты думаешь, небу легче-то, небу незачем ждать зимы? У него нет рубашек клетчатых, чая с мятой, и книг взаймы. Нам закатами и высотами не даёт превращаться в прах, мы – изранили самолётами и запутали в проводах. Нам-то можно одеться в панцири, а ему –
ничего совсем.
Ни к тебе прикасаться пальцами, ни пытаться понять зачем эта нежность так долго мучает, обещая в ответ – лети. Называй хоть судьбой, хоть случаем, но не бросить и не уйти.
Если страшно себя растрачивать, так, что ходишь, боясь дышать - ты скажи мне, скажи, я спрячу ведь и попробую не мешать. Пусть твой взгляд засверкает просинью, пусть ломается старый лёд, заклинаю – не бойся осени, ведь она всё равно уйдёт.
Ты останешься.
Выжжен город, но бесконечно прозрачен снег.
Ты очнёшься, и будет холодно, и опять улыбнёшься мне.
…
Эта вечная глупость, шёпот мой, сто истерик на десять строк. Я хотела бы быть безропотной и, чуть что, не взводить курок. Не держу в себе крика – страшно ведь, не стою за твоим плечом, не могу перестать расспрашивать и рассказывать ни о чём.
Осень схлынет, и что-то включится. Ночью градус идёт к нулю.
Ты ведь знаешь, что всё получится.
Я люблю тебя.
Я – люблю.