Мы веселились как дети. В километрах наших кровеносных сосудов бушевала весна. А также там похаживал Джонни Уокер, вызывая с равной периодичностью взрывы беспричинного с виду хохота. Мы, яркие, молодые и в клочья разорванные весной и вышеупомянутым господином, наконец-то устали шляться по пыльным улицам вдоль голых деревьев и черного людского воронья, еще не поверившего солнцу.

- Идем к Джесси! – после очередного приступа ржачки закричал Серега.

Все ответили дружным криком, означавшим согласие и то, что Джесси уже не съехать с темы.
Запасшись по пути еще несколькими вместилищами бессмертной Уокеровской души, мы нахватали с полок супермаркета всякой ерунды, попавшейся на глаза. А также выловили у входа пытавшегося отпетлять от вечеринки Боба. Наша маленькая армия оказалась в полной боевой готовности.

Если честно, Боба за руку схватил я. Он вдруг куда-то заспешил, нахмурил брови и забормотал что-то о каких-то делах. Но я знал, что никаких дел у него, как и у нас всех, нет и быть не может. Тем более, в такой вечер. Первый весенний вечер.

- Мы ненадолго, – со всей убедительностью в голосе сказал ему я, – я тоже занят по горло, работа стоит. Но ради вас, парни…

Бархатистые обертона сыграли свою роль. Всем стало приятно, а Боря сразу же согласился. Почти без перемены выражения лица.

Наполнив парадное шумом, какой могут создать шестеро слегка нетрезвых, но отчаянно молодых людей, мы потоптались у двери, которую Джесси открывал целую вечность, и ввалились в безразмерную Джейкову квартиру.

Он жил в ней, как казалось, один. По крайней мере, никто никогда не заставал у него никого. Джесси был либо очень хитер, либо, действительно, одинок. Хотя, какое там одинок? А мы?

Мы с Джесси начали готовить еду. Этот процесс всегда был эпичным, а, главное, результат его оказывался совершенно непредсказуемым. Поэтому, в целях сохранения своих желудков, а может и жизней, к нам присоединились соглядатаи, которых мы очень быстро сделали соучастниками.

Я был сыт по горло сегодняшними брожениями по улице, потому к результату нашей деятельности интереса не проявил и занял свое место – в кухонном углу, рядом с окном. Отсюда я видел все и всех, а главное, здесь стояла моя пепельница, служившая мне как бы якорем в пестром и быстро меняющемся мире кухни Джесси.

Когда эти свиньи оторвались от еды, которой, как казалось, отродясь не ели, и расслабились, в дверях показался Борис. Он все это время где-то втыкал и в массовом пищевом оргазме участия не принял.

Глянув на него, я в очередной раз спросил себя. И снова не получил прямого ответа. Боб определенно мне нравился. Чем-то неуловимо, несказуемо. В нем было что-то, резко отличающее его от этих ржачных животных.

Глаза. Серые. Умные. И весь он был каким-то слишком серьезным, слишком правильным, слишком рассудительным, и слишком скрытным для этой компании. Даже не считая меня. А я ведь тот еще экземпляр. Может, это нас и объединяло.

- Боб, не скучай, – сказал Мишка и сделал его центром общего внимания. На целых десять секунд. Парни не могли сосредоточиться дольше и снова загалдели.

А я махнул Бобу рукой, продемонстрировав свое превосходство в данной пищевой цепочке.

- Присаживайся рядом, – сказал я, – я развлеку тебя.
Боря пробился сквозь шумную ораву и уселся рядом со мной на подоконник.
- Я тут курю, – указав на пепельницу, сказал я, – ты же не куришь, Боб?
- Не страшно, – отозвался Боб, – я буду дышать твоим дымом. Может вдохну чего-то и от тебя. Твои мозги…
- Мозги? О чем ты? Откуда они у меня?

Макс врубил музыку. «Кайзер Чиф». Странный выбор. Но на пять минут все слова были поглощены звуковым потоком, уносящимся вслед за дымом моей сигары в окно.

Джонни Уокер славно топал от сердца к пяткам и обратно, не забывая заглянуть в мозги. И заставляя их отчаянно трудиться, создавая шедевр за шедевром, которому суждено было быть забытым в следующую минуту.

Я даже представил себе, что с каждым глотком я поглощаю все больше Джонни. Сначала его башмаки, потом лодыжки в чулках, потом дохожу до кафтана… Ах да, и трость, конечно. Мне тут же представился этот давно уже мертвый дядька в виде карты для мясников. Но вместо филе, грудинки и окорока, на частях вискарного папы было написано буквально: башмаки, чулки, кафтан, шляпа, борода…

И да, трость, конечно же. Наверное, самый лакомый кусочек. Как изменилась бы терминология, если бы на Всемирном конгрессе алкоголиков приняли эту систему мер и весов. Допился до трости, прикинь…

- А вы знаете?.. – вдруг прервав мою работу по сотворению нового мира, сказал Джесси.

Нет, «АвызнаетесказалДжесси» – это надо видеть. Всегда перед тем, как сморозить какую-то незначительную, ничтожную, тупую хуйню, Джесси выпучивал глаза, в то же время собирая гармошкой кожу на лбу (этого не может сделать больше ни один человек на Земле, ручаюсь). Приоткрывал рот, анонсируя всем свои идеальные зубы и глубоко вздыхал, как будто он хочет сообщить миру о том, что ядерные ракеты уже запущены и осталось полсекунды до падения метеорита.

Все знали, что вслед за этим последует очередная неимоверная глупость, но велись на этот прием каждый раз. Потому что Джесси был идеален.

Ухоженный, восторженный, яркий, живой и красивый, чего уж тут, парень – незаурядное явление в толпе серой гопоты с квадратными мордами и опущенными головами, правда?
Поэтому все прощали Джесси его глупости. Тем более, у него была безразмерная квартира в центре, в которой кроме него и нас никого больше не было.

- Очень скоро нас будут отлавливать и загонять в шахты! – изрек Джесси.
- Та ладно, – отозвались Серега с Мишкой.
- Да-да, – Джесси поднял указательный палец, – вышел закон о запрете пропаганды деструктивных молодежных течений. А поскольку самой большой пропагандой их являются все эти хипстеры, анимешники, готы, эмо, панкушники всякие, металлисты, сталкеры, писатели, граффитчики, рэпера, художники и различные музыканты, и прочая, и прочая, то значит нас будут хватать на улицах и… – указательный палец Джесси произвел резкое горизонтальное движение.

- Кастрировать штоле? – отозвался Макс.

- Тебя да, – трагическим тоном произнес Джесси, – потому что ты думаешь только этим и об этом. А для всех остальных это – смерть демократии! Убийство разума! Запрет на альтернативное восприятие мира! Это же ужааас!

- Да, хреново, – согласился Серега.

- Пейзанин ты, Серж, как был, так и остался, – поморщил идеальный носик Джесси, – здесь проблема планетарного масштаба!

- Да уж, планета больше не увидит Джесси, мир рухнет, солнце навсегда изменит свой цвет, – пробормотал Боб, толкая меня коленом.
- Да, пиздец, одним словом, – вставил свои пять копеек и я.
В общем, беседа склеилась. Все сказали больше одного слова – это был небывалый прорыв. Можно было продолжать пить и не заморачиваться. Но Джесси несло.

- Это что же получается? – умилительно возмущался он, – если я иду по улице, никого не трогаю, к девушкам не цепляюсь, на пацанов не смотрю, один иду, молчу. И тут меня хватают. Это как? Как они догадаются?

В ответ все дико заржали.

- Уж тебя, Джейк, не заметить на улице невозможно! – воскликнул Макс, – и не догадаться о твоей исключительности может только амеба.

- Не обижай амеб, друг, – отозвался Мик, – они куда умнее полицаев!

- Нет, вы подумайте, – не унимался Джесси, – я себе иду. И тут меня хватают. Бросают лицом в грязь! – при этой мысли его аж передернуло, – Эти крестьяне вчерашние, лишенцы, гориллы хреновы, в своей уродской одежде, волочат меня по грязи к своим уродским черным машинам… Меня!..

Джесси вскочил. Он слишком явственно представил свое возможное будущее.

- Но я не сдамся просто так! – Джесси схватил в руку бутылку от Джонни Уокера, – у меня вдруг окажется…

- Гранатомет! – сказал Серж.

- Унылый тупица! – вскрикнул Джесси, – куда я спрячу гранатомет? В трусы? Это ты можешь спрятать туда хоть «Катюшу», блин, шестиствольную и никто не заметит…

Все опять заржали. Я понял – шоу началось. И это шоу – для Боба. Я насмотрелся на такие приколы.

- У меня будет бутылка с коктейлем Молотова! – Джесси потряс вискарем, – но не бутылка, а пакет, который равномерно распластается под одеждой. И когда я уже буду рядом с их вонючей душегубкой, я высеку искру железным зубом и подожгу оплот зла!

- Аааа, железным зубом, – заорал Мик, – давай, Джейк, жги!

- И все загорится, – подтвердил Джесси, – и огонь перекинется с машины на машину, с машины на дома, с домов на… дома через дорогу. А когда все это вспыхнет, им уже будет не до меня.

- Подожди, но ты же уже в наручниках, весь в грязи, еще и злостный Бэтмен-поджигатель, – отозвался Боб, – к тебе приставят патруль, бросят тебя где-то у мусорных баков и будут ждать подкрепления.

- Да! – неожиданно согласился Джесси, – и подкрепление придет. Но не к ним! Почувствовав что я в беде своим… своей “Катюшей”, на помощь придет…, – Джесси протянул тонкую, ухоженую, восхитительную руку к Сереге, – шинигами!

Новый взрыв хохота заглушил его слова.

- Да, мастер копья, – Джесси переждал смех, – настоящий Хисаги Шуухей!
- Аааааа, Шуухей! – заржал Макс.

Серега демонстративно распахнул рубашку и показал всем свое рельефное телосложение.
Когда-то он в каком-то Зажопинске занимался академической греблей или еще чем-то. Но потом просочился в столицу, устроился работать моделью. И гребля при переезде потеряла первые две буквы. Но, как и прежде, Серега все свое время посвящал любимому спорту и был для нас хорошей защитой от гопников.

- Он бросится в гущу боя, раскидает всех этих ублюдков, снесет им тупые крестьянские головы. А я в это время, применю свое тайное оружие, – Джесси был прекрасен.

Румянец гулял по его щекам, ноздри раздувались от возбуждения, все его идеальное тело рвалось в воображаемый бой.

Я, однако, не стал любоваться им, я хорошо знал кто такой Джесси. Вместо этого, я раскурил потухшую сигару и пригубил немного чулок.

Боб улыбался происходящему, но не более, чем оно того заслуживало. А потом и вовсе отвернулся от парней и обратил свой острый взгляд на меня.

- Забавный малый, – кивнул он в сторону Джесси.
- Обычно нет. Сегодня он в ударе.
- А ты что-то знаешь об этом? Про шахты?
- Шахты? Не смеши меня. Посмотри на Джесси. На его руки, на его ноги. На его худую тушку. Что ему делать в шахте? Его если и сошлют, то в закрытый дом писателей-фантастов. У него все получится. Нужно же кому-то народные массы развлекать. Рабы должны быть здоровы, сыты и веселы. Иначе они будут плохо работать.
- Радикально…
- Это правда. Просто коротко.
- А остальных?
- Я не думаю, что они додумаются до концлагерей. Большая трата ресурсов. Или сожгут сразу, или заставят работать. Развлекать рабов.
- Я слышал, у них есть агенты, – Борис внимательно взглянул на меня, – они внедряют агентов.
- Может быть. Я как-то не подумал. Может и среди нас кто-то есть.
- Кто, как ты думаешь?
- Я знаю парней давно. Единственный новичок здесь – ты.

Глаза Боба, оживившиеся было, вновь заледенели Арктикой.

- Да не парься, я пошутил. На, возьми, выпей палку, – я потянулся за виски.
- Какую палку?
- Вот этого мудака, – я ткнул пальцем в Джонни, – не думай об этом. Нас ведь спасет Джесси, если что. Бэтмен-поджигатель. Вместе с этим… Хисаги…
-Эй, Джейк! – крикнул я, – прекращай свои истории, а то твое аниме уже и нам мозги запарило.
- Что? Мозги? Откуда они у вас? – начал Мик, но Джесси перебил:
- Вам? Кому это вам? Кто это МЫ?
- Я и Боб
- Ага…, – Джесси подозрительно сощурился, – значит, пока я спасал мир, ты уже нашел собутыльника?
- Конечно, – ответил я, – бутылка-то здесь, со мной. И мы уже наслушались достаточно. То есть я и Боб, который разговаривает со мной.

- Ладно, ладно, не кипятись, – Джесси был само великодушие, – я расскажу другую историю. Мой гениальный план самого эффективного истребления полицаев.

Я взглянул на Боба, тот пожал плечами, и мы оба замолчали. Я смотрел в окно, за которым доживал последние минуты прекрасный прозрачный вечер. Первый вечер, который был похож на весну. Муравейники многоэтажек через дорогу превращались в синие тени. Небо, еще светящееся ушедшим за гору солнцем, соперничало с разгорающимися фонарями. Вскоре оно безоговорочно капитулировало, и фонари добавили тепла в синеву.

По тротуарам неспешно ходили люди, одетые в унылые темные одежды. Они даже не ведали, что ожидает мир в ближайшем будущем. Ведь Великий Джесси уже отдавал команды космическим войскам и полиции оставалось жить считанные минуты…

Зато они знали, что после внезапной оттепели приходит лютый мороз. Знал об этом и я. Даже более, чем кто-либо. Оглядев парней, ржущих с клоунады Джесси, я вдруг подумал, что они ведь совсем неплохие. И Мик, и Серж, и Макс. Да и сумасшедший Джейк тоже талант своего рода.

А Боря вообще как бы не из этой компании. Только одевается по-идиотски. Красные кеды, ярко-зеленые скинни, какой-то дурацкий бежевый пиджачок. Но ведь таких десятки, сотни тысяч. Потому что это тренд – по-идиотски одеваться. И если всех в шахты – кто останется? Кто будет развлекать рабов?
Пепел упал на подоконник. Боб смахнул его за окно. Я улыбнулся ему.

- Что-то я завтыкал, – смутился я, но тут же исправился.
- Эй, Джесси, сделай паузу в своем бреде, передай мне чистую пепельницу , плз. А то НАМ со столом тут как-то неуютно среди горы пепла. Только без ревности, МЫ со столом уже давно вместе, у тебя нет шансов.

Все загоготали, выпивка и весна успешно делали свое дело.

- А знаешь что?.. – выпучив глаза как Джесси, и ухмыляясь, скопировав его голос, вдруг сказал Боря, – дай-ка мне сигарету.
- Зачем тебе? Ты же не куришь?
- Ты ничего не знаешь обо мне. И не нужно. Прошу – дай. Я взрослый мальчик, – Боб прищурился, – я вот что недавно вычитал. Ученые расшифровали генетический код…
- Новозеландского пупырчатого слизняка?
- Смешно… Нет, все куда хуже. Обычной водоросли.
- А, ну да, помню конечно. Aeterna Dupualis…

Боб улыбнулся глазами. Черт, умными глазами. Неужели он знает больше чем говорит? Отпетлять хотел неспроста…

- Да, где-то так, как и все мы. Оказалось, что этот код может быть строительным материалом для любого организма. То есть можно создать любого. Тебя, меня… Джесси…
- Этих не надо. Они и так тупые генетические копии самих себя. Вернее, тех, кем могли бы быть. Клоны. Игрушки.
- Тлейлаксу, да…
- Угу.
- Фиг с ними, я не об этом. Я подумал, что было бы клево сделать копию самого себя. И пусть она ходит там, пусть ее напрягают. Пусть однажды даже лицом в грязь и в печь. А я в это время. настоящий я, буду где-то тихо жить. Не волнуясь. Не боясь.
- Это же так скучно. Прикинь, все время жить одному. Ни с кем не видеться. Ни с кем не разговаривать. Не возбуждать ни малейшего подозрения о своем существовании.
- Да, я думал об этом. Но, мы могли бы разговаривать по телефону. По левой карточке. Гипотетически.

Я внимательно посмотрел на Боба. Но он просто улыбался, без подтекста. Я положил руку ему на плечо. Случайно, автоматически, чисто по-дружески.

- Я звонил бы тебе.

Черт, черт, это лишнее! Все это лишнее! Ну-ка быстрее сделай что-то! Разбей ему нос! Скажи ему что он дешевый позер! Вытолкни его в окно в крайнем случае!

Но я остался на месте. Мне вдруг стало скучно.

Я вдруг вспомнил о неотложных делах. Работа стоит. Хотя все знали что никакой работы у меня нет.

Пожал руки Максу и Мишке. Ткнул кулаком в могучую грудь Сереге. Душевно обнялся с Джесси. Да, брат, без тебя жизнь скучна, прощай, прощай. Мальчики, всего хорошего, все девки сегодня ваши, я пас! Ха-ха…

В парадной меня догнал Боб.
- Я тоже пойду. До метро?
- Да. В такой вечер грех не пройтись. Кто знает, когда еще придется…
- Возьмешь в попутчики?
- Возьму. Только за руки не держаться, к прохожим не цепляться, в метро не целоваться, аниме не цитировать. Для палева хватит и красных Конверсов.
- Не вопрос… Конверсы выброшу сейчас же. Как скажешь, – Боря поймал безумную волну этого вечера.
- Нет уж, босиком – отморозишь ноги, – строго сказал я, – у меня не хватит вискаря чтобы тратить его на такой бред.
- А ты захватил с собой вискарь?
- А ты думал? Парням достаточно, у них дури полно и без выпивки. А мне нужно. У меня нервная работа.

Мы зашагали по улице. Вдоль голых деревьев. Во дворах стояли черные машины. Большие черные машины. Завтра мир должен был измениться.

- А правда, что ты писатель?, – вдруг спросил Боб.
- Да, – ответил я, поразмыслив, – я думаю, это можно так назвать.
- О чем ты пишешь?
- О том, что вижу… О Джесси, о девчонках, о парнях, о солдатах, о черных машинах, о голых деревьях и о двух дурачках, идущих в полночь по полной опасностей улице.
- И много у тебя читателей? Где твои книги? Как их найти?
- Это просто, – неожиданно соврал я, – в любом магазине. Ты просто не обращал внимания.
- И ты живешь один?
- Писатель не может быть не один. У писателя не может быть привязанности. Любое чувство отвлекает его от работы. Любой человек рядом сбивает течение его мыслей. Но я не один.
- Кто же перепечатывает твои работы? – Боря действительно заинтересовался.
- Я сам. А дома у меня целая компания. Все эти люди помогают мне. Наполеон, к примеру. Ханки и Баннистер. Мистер Джемисон. Джонни Уокер – кстати, он все еще у нас не закончился. Целая грядка имен в титрах. И сказал бы, что на обложках дисков. Но я их не покупаю. Я пиратствую. Хоть и знаю, что если попадусь – мое место на рее… Смотри не проболтайся…

На перекрестке впереди шел развод караулов. Большие черные машины, натужно взревев, разворачивались и отправлялись занимать свои позиции. Я хотел свернуть с дороги, но Борис потянул меня за рукав:
- Им не до нас. Не сегодня.

Мы прошли караулы без приключений, и добрались до ярко освещенного входа на станцию.

- Вот интересно, как рождаются идеи, которые подхватывают все? – спросил как бы у самого себя Боря, – вот сегодня Джесси рассказал почти всю историю мироздания. Чем все началось и чем закончится. Откуда он вдруг узнал это? Как придумал?
- Это то же самое, как открыть закон всемирного тяготения, увидев, как гадят голуби на заборе, – ответил я, – проще простого.
- Да, или как Чайковский в Щелкунчике – взял и сыграл задом наперед гамму до-мажор. Ребенок сможет. А он сделал, – Боб помолчал, – Я очень хотел бы сделать что-то такое. Или присутствовать при том, как это сделает кто-то другой. Или помочь ему в этом. А? – он толкнул меня в бок, но я промолчал.
Лишь посмотрел на часы.

- Вот и пришли. Мне в другую сторону, – я поднял воротник, вечерний ветер был вовсе не весенним, и мне вдруг отчаянно захотелось домой.
К своему старому столу, освещенному теплым светом, к батарее бутылок, поблескивающих в шкафу, к олдовой стереосистеме, подмигивающей синим светом датчиков. К моему одиночеству.

- Послушай, – вдруг сказал Боря и взял меня за руку, – а ты не думал сменить своих бумажных друзей на одного живого? Пьяного, курящего, глуповатого живого друга… К примеру, меня… Мы могли бы о стольком говорить… Столько сделать…

Я нервно высвободил руку, но что-то толкнуло меня изнутри. Глаза Боба были полны тоски и предчувствия.

И на мгновение я вдруг ощутил, что не смогу его сдать.

Вписать его имя на шершавый лист желтой бумаги на своем старом столе в окружении бутылок…
Нужно было сделать что-то. Разбить ему нос. Обозвать его… Толкнуть на рельсы в конце концов.
Но я просто пожал ему руку.

- Позвони мне, – сказал он, – ты обещал. Гамма до-мажор… Это мой телефон…

Я не стал смотреть, как он спускается по лестнице, как вагон поглощает его – одинокую фигурку в дурацком пиджачке, зеленых скинни и красных кедах.
Не стал смотреть вслед красным огням последнего вагона. Когда на станции возникла эта картинка из тошнотворных мелодрам, я уже разговаривал с сержантом-регулировщиком на перекрестке и он нашел мне место в одной из больших черных машин.

Дойдя до магазина около дома, я замешкался с выбором. Страшно хотелось выпить. Невыносимо просто.
Я уже знал, чего мне не хватает. И ничего не хватит, чтобы заполнить эту вдруг образовавшуюся пустоту

Дернул меня черт пойти с ними. В последний раз. Для верности.

Мне нужно закончить мой труд. Завтра наступит другой мир. Со мной или без меня.

И все же, Черт, черт! Все не так… Нет радости от результата…

До-мажор, говоришь? Какие же там цифры? Наоборот, как у Чайковского? Вот же умники хреновы. Все у вас не как у людей. Всех вас в топку…

876…54…32

Боб! Это я… Не выходи завтра из дома, хорошо?