Это лето слишком жестокое, слишком много власти мы отдали солнцу. Помоги мне разрезать сердце, я один не смогу. Туда срочно надо бросить лёд. Из-за этой ненавистной жары у него слишком человеческий стук…

"За стучанием тяжёлых железных колёс еле слышно пробивается как росток из подземного плена шум: стук сердца, движение рук, шелест одежд накрахмаленных и проглаженных до идеальной текстуры снега. Минуты текут мимо него привычно медленно, и он хватает как новорождённый ребёнок воздух мгновений, потоки забвенных энергий. И маленький ангел на его плече поёт под ритм электропоездов: «Ты – бог. Ты - бог». "

(AsFerrysNikn[Синий мотылёк])

Если рядом нет того кто способен напомнить что ты можешь всё – приходится вспоминать это самому.
И в это время можно рушить стены, можно играть в любовь, можно шептаться и выдавать тайны за спиной, можно клеветать и скрывать истину в бинты, можно путать двери и стирать грани не принадлежащих вам алмазов, можно красть мечты.
Пока я снова не начинаю слышать шелест мыслей в чужой голове.
Можно ставить преграды и запутывать следы.
«Но я всегда знал, кто чертит пентаграммы и кривит могильные кресты»

«Нет! Нет, вот даже не смей мне утверждать, что ты не знал о том, что в конце этой длинной истории ты будешь распят!»
(AsFerrysNikn[Три неба])

Я – выжитый кем-то лимон в стакане с растаявшим льдом.
Я – осколок старого зеркала, что в разгар пасмурного дня пытается бросить солнечный зайчик на стенку. Осенний лист древнего орешника, которого оторвал ветер от родного дерева, и он летит в омут сомнений, во тьму непредопределения, там где судьба расколола на две части путь, загнув один виток вниз, а другой к туманностям и кометам. И самое страшное – это отречение, от родных и друзей, от сока ореховых ветвей, когда твоя тень принимает вертикальное положение по отношению к земле и уже ей, а не тебе отдают приветствия. И уже ничего не имеет значения. В том кто прилюдно развенчан – спрятан бог. Святые имена превращены в полудохлые Никнэймы. Святая истина опорочена и забыта. Что может быть хуже теперь? Чем ярче нимб над головой, тем больше гвоздей вонзаются в кисти и стопы, тем громче хрустят переламываемые ноги, тем больнее вывихи предплечий. И уже ничто не имеет значения. И расстояние между великой жизнью и глупой смертью идёт на миллиметры. А в голове проедают всё нетленное вопросы – а нужен ли я вообще здесь? И ничего уже не имеет значения. Ещё один Вавилон вспыхнул и превращается в пепел. И я ласкаю теорию что, быть может, теперь уже на вечно…

«…ну не буду же я звать на помощь? Тем более заведомо зная, что никто не придёт. Такой мир малыш, такой мир. Тут много людей и каждому ты однажды захочешь помочь. Пыльца с твоих крыльев, что вырастут чуть позже, будет приносить им покой. Твой поцелуй будет приносить им удачу. А твоя не взаимная любовь будет согревать их зимой, когда они в холодных сквозняках будут попивать тёплое молоко в своих постелях. Но придёт день мой мальчик, и уже тебе понадобится чей-то поцелуй, чья-то любовь, чьи-то крылья. Ты по наивности попробуешь позвать кого-нибудь, одиноко скитаясь по городской схеме метро, но никто не придёт. Такой мир малыш, такой мир. На нас не рассчитано крылатых врачей, нам ,видимо, просто не положено…»
(AsFerrysNikn[Три неба])

«Ты умрёшь на больничной подушке,
Кое-как похоронят тебя,
И покинешь этот мир одиноким,
Никогда никого не любя»

*Стишок над кроватью в медпункте пионерского лагеря Омега. Так, что-то вспомнилось.

«…Слёзы – не только признак слабости и отчаяния.

Порой плач является одной из самых великих сил на земле.

Сила эта – сострадание…»

(AsFerrysNikn[Три неба])

 

«- Я устал оживлять холодные камни, искать особые цвета среди чужих/пустых глаз. Искать понимание, которое я раздаю каждому, кто тянется с пустой рукой. Ждать, что кто-то подобный мне придёт и излечит раны, только уже мои, так долго кровоточащие.  Мне нужен покой. Быть может маленькая смерть.

- Иди - спи, умирай. Только ответь сначала, кто ещё пройдёт этот путь до конца, если ты сдашься? Кто ещё, кроме тебя?»

(AsFerrysNikn [Три неба])

 

Такую войну никогда никто ещё не видел. Хотя она всегда была рядом с вами, спала в ваших постелях,  сидела  за вашим столом во время завтраков, и кривила ограды на ваших могилах.  Когда человек смотрел на небо, пытаясь разгадать тайну звёзд, её ракеты уже бомбили новый Вавилон, под носом у романтиков и учёных запрокинувших головы в небосвод.  Как думаешь, чем должна закончиться бесконечная война? Бесконечная история? Бесконечная книга, дописываемая снова и снова, без конца, без последней точки?  Ответ очень простой. Он висел в воздухе ещё когда первый  на земле ребёнок издал свой первый смех.  Когда первый на земле человек приклонил от старости взоры и утонул в земле став частичкой  глупой зелёной флоры.  Может ты и не заметил, но «если закрыть глаза, а за закрытыми глазами сомкнуть веки снова –  тогда оживают даже камни*»,  и слышно как конец  шуршит съедая всё, поглощая в первую очередь твою страну фантазий.  И там же всё становится понятно, видны скрытые пустоты твоих знакомых, и исполинские крылья твоих друзей.  Жаль, что когда упадёт последняя бомба меня уже не будет рядом. Жаль, что я не увижу ваших лиц, когда  всё станет понятным, когда вырванные строки найдут свои места на изгибе старых книжных страниц…

* Небо Над Берлином

"Одни говорят: страдай,

Другие говорят: служи,

Третьи говорят: отрешись.

Говорит ли кто-нибудь:

Найди для себя высшую истину?"

(Ричард Бах)

Прошлое, которому суждено сгореть,

И будущее, которому суждено возродиться из пепла.

Грань между этим и тем тоньше одного миллиметра.

Время между первым и вторым короче удара сердца.

А правит то и другое чуть меньшим, чем вся моя вселенная…

И потому главное не ошибиться. 

Там где умирает мечта – нет чёрных лент.

Там где умирает мечта  - не играет реквием по мечте.

Там, где умирает мечта, нет могил и нет руин.

Там где умирает мечта – начинается новая жизнь,

Начинаются новые мечты…

Эта такая трагедия - ценить вас как золото.

И терять, словно часть души, отколотую ручкой от чашки фарфора.

Эта такая жестокость, такое издевательство

Когда вы исчезаете из поля зрения

Может на год, может навсегда.

Это такой садизм и такое глумление,

Когда человеческая жизнь становится ценнее своей собственной жизни,

Ценнее света… 

Когда этой жизни дороже ничего и нет.

Эта боль самая не заслуженная, самая неизлечимая боль.

Которой нет успокоения.

Эта такая несправедливость,

Делать вас центром всех ценностей своего мира,

Когда вы можете вот так игриво уйти,

На миг/на время/на веки…

 

Гумани́зм (от лат. humanitas — человечность) — мировоззрение, в центре которого находится идея человека как высшей ценности; возникло как философское течение в эпоху Возрождения

«…Ты не уничтожишь меня,

Даже если мне самому надоест.

Даже если погаснут звезды.

Даже если от времени раскрошится бетон и превратится в песок,

Мои слова переживут тебя, и всех кого ты помнишь,

Всех, кого помню я.

Даже если ты очень сильно захочешь,

И станешь молиться на мой проигрыш

Я  всё равно не перестану затмевать

Твоё маленькое земное солнце…»

(AsFerrysNikn[Три неба])

«Я каждый день устаю жить, усталостью неизмеримо тяжёлой. И каждую ночь снова набираю силы. Это длится так долго, непостижимо.  Иногда у меня есть сомнения – а успею ли я отдохнуть сегодня, если меня мучает бессонница…»

(AsFerrysNikn[Три неба])

Многих наверное убило это страшное молчание.

48 часов отсутствия эмоций и чувств.

48 часов не улыбался и не ронял слёз.

48 часов без созидания мыслей в голове, только констатация фактов: вот утро, вот дождь пошёл, вот чайка отбросила на набережной тень, вот мост, вот прошлое, вот сегодняшний день.

48 часов ни счастья ни страдания.

48 часов без права на мечты о том что всё вернётся и будет как раньше.

Нет ничего на Земле, и дальше, за Сатурном и Юпитером, даже за Орионом.

Нет ничего кроме этих 48 часов, и маленькой надежды, что так всё и должно быть...

 

«Власть, мой друг, вещь очень спорная.

Солнце – это власть.

Сейчас она творит вечер.

А там, за горизонтом она устраивает чей-то полдень, пожирая тени.

Ещё дальше она разжигает утро.

Там  где его нет – смиренствует полночь.

Солнце – власть, решающая как нам жить и что нам делать в определённую минуту.

Но не земля ли решает, в какой момент, каким боком к солнцу повернуться?»

(AsFerrysNikn[Три неба])

"Под сказочным обетованным небом,
              Под бестолково справедливым небом, 
                         Под безмятежно неутешным небом 
                              С веселым криком умирает вечность." 
                              
                                  (Александр Непомнящий)

Больше никогда не ждать от телефона звонков, как молитв изгоняющих призраков одиночества.

Пожалуй больше никогда не делиться с другими гранями и красками соей жизни, высОтами своих побед. Они не выдерживают такое давление таких казалось бы ожидаемых поталков/новостей/вестей.

И теперь, уже точно, больше никогда не осуждать таких хрупких на душу и волю людей…