Илья Ильф, Евгений Петров. Одноэтажная Америка

Попытка посмотреть на Нью-Йорк из автомобиля не удалась. Мы ехали по
довольно темным и мрачным улицам. Иногда что-то адски гудело под ногами,
иногда что-то грохотало над головой. Когда мы останавливались перед
светофорами, бока стоящих рядом с нами машин заслоняли все. Шофер несколько
раз оборачивался и переспрашивал адрес. Как видно, его волновал английский
язык, на котором мы объяснялись. Иногда он посматривал на нас поощрительно,
и на лице у него было написано: "Ничего, не пропадете! В Нью-Йорке еще никто
не пропадал".
Тридцать два кирпичных этажа нашего отеля уходили в ночное рыжеватое
небо.
Покамест мы заполняли короткие регистрационные карточки, два человека
из прислуги любовно стояли над нашим багажом. У одного из них висел на шее
блестящий круг с ключом той комнаты, которую мы выбрали. Лифт поднял нас на
двадцать седьмой этаж. Это был широкий и спокойный лифт гостиницы, не очень
старой и не очень новой, не очень дорогой и, к сожалению, не очень дешевой.
Номер нам понравился, но смотреть на него мы не стали. Скорей на улицу,
в город, в грохот. Занавески на окнах трещали от свежего морского ветра. Мы
бросили свои пальто на диван, выбежали в узкий коридор, застланный узорным
бобриком, и лифт, мягко щелкая, полетел вниз. Мы значительно посмотрели друг
на друга. Нет, это все-таки событие! В первый раз в жизни мы идем гулять по
Нью-Йорку.



Тонкий, почти прозрачный полосато-звездный флаг висел над входом в наш
отель. По другую сторону улицы стоял полированный куб гостиницы
"Уолдорф-Астория". В проспектах она называется лучшей гостиницей в мире.
Окна "лучшей в мире" ослепительно сияли, а над входом висели целых два
национальных флага. Прямо на тротуаре, у обочины, лежали завтрашние номера
газет. Прохожие нагибались, брали "Нью-Йорк Таймс" или "Геральд Трибюн" и
клали два цента на землю, рядом с газетами. Продавец куда-то ушел. Газеты
были прижаты к земле обломком кирпича, совсем так, как это делают московские
старухи газетчицы, сидя в своих фанерных киосках. Цилиндрические мусорные
баки стояли на углах перекрестка. Из одного бака выбрасывалось громадное
пламя. Как видно, кто-то швырнул туда горящий окурок, и нью-йоркский мусор,
состоящий главным образом из газет, загорелся. Полированные стены
"Уолдорф-Астории" осветились тревожным красным светом. Прохожие улыбались,
отпуская на ходу замечания. К месту происшествия уже двигался полицейский с
решительным лицом. Придя к мысли, что нашему отелю не угрожает красный
петух, мы пошли дальше.



В магазинных витринах 42-й улицы зима была в полном разгаре. В одной
витрине стояли семь элегантных восковых дам с серебряными лицами. Все они
были в чудных каракулевых шубах и бросали друг на друга загадочные взгляды.
В соседней витрине дам было уже двенадцать. Они стояли в спортивных
костюмах, опершись на лыжные палки. Глаза у них были синие, губы красные, а
уши розовые. В других витринах стояли молодые манекены с седыми волосами или
чистоплотные восковые господа в недорогих, подозрительно прекрасных
костюмах. Но мы не обращали внимания на все это магазинное счастье. Другое
нас поразило.
Во всех больших городах мира всегда можно найти место, где люди смотрят
в телескоп на луну. Здесь, на 42-й, тоже стоял телескоп. Он помещался на
автомобиле.
Телескоп был направлен в небо. Заведовал им обыкновенный человек, такой
же самый, какого можно увидеть у телескопа в Афинах, или в Неаполе, или в
Одессе. И такой же у него был нерадостный вид, какой имеют эксплуататоры
уличных телескопов во всем мире.



Из каких-то люков, вделанных в мостовую и прикрытых круглыми
металлическими крышками, пробивался пар. Мы долго не могли понять, откуда
этот пар берется. Красные огни реклам бросали на него оперный свет.
Казалось, вот-вот люк раскроется и оттуда вылезет Мефистофель и,
откашлявшись, запоет басом прямо из "Фауста": "При шпаге я, и шляпа с пером,
и денег много, и плащ мой драгоценен".
И мы снова устремились вперед, оглушенные криком газетчиков. Они ревут
так отчаянно, что, по выражению Лескова, надо потом целую неделю голос лопа-
той выгребать.
Нельзя сказать, что освещение 42-й улицы было посредственным. И все же
Бродвей, освещенный миллионами, а может быть, и миллиардами электрических
лампочек, наполненный вертящимися и прыгающими рекламами, устроенными из
целых километров цветных газосветных трубок, возник перед нами так же
неожиданно, как сам Нью-Йорк возникает из беспредельной пустоты
Атлантического океана.
Мы стояли на самом популярном углу в Штатах, на углу 42-й и Бродвея.
"Великий Белый Путь", как американцы титулуют Бродвей, расстилался перед
нами.



Здесь электричество низведено (или поднято, если хотите) до уровня
дрессированного животного в цирке. Здесь его заставили кривляться, прыгать
через препятствия, подмигивать, отплясывать. Спокойное эдисоновское
электричество превратили в дуровского морского льва. Оно ловит носом мячи,
жонглирует, умирает, оживает, делает все, что ему прикажут. Электрический
парад никогда не прекращается. Огни реклам вспыхивают, вращаются и гаснут,
чтобы сейчас же снова засверкать; буквы, большие и маленькие, белые, красные
и зеленые, бесконечно убегают куда-то, чтобы через секунду вернуться и
возобновить свой неистовый бег.
На Бродвее сосредоточены театры, кинематографы и дансинги города.
Десятки тысяч людей движутся по тротуарам. Нью-Йорк один из немногих городов
мира, где население гуляет на определенной улице. Подъезды кино освещены
так, что, кажется, прибавь еще одну лампочку - и все взорвется от
чрезмерного света, все пойдет к чертям собачьим. Но эту лампочку некуда было
бы воткнуть, нет места. Газетчики поднимают такой вой, что на выгребание
голоса нужна уже не неделя, нужны годы упорного труда.



Высоко в небе, на
каком-то несчитанном этаже небоскреба "Парамаунт", пылает электрический
циферблат. Не видно ни звезд, ни луны. Свет реклам затмевает все. Молчаливым
потоком несутся автомобили. В витринах среди клетчатых галстуков вертятся и
даже делают сальто маленькие светящиеся ярлыки с ценами. Это уже
микроорганизмы в космосе бродвейского электричества. Среди ужасного галдежа
спокойный нищий играет на саксофоне. Идет в театр джентльмен в цилиндре, и
рядом с ним обязательно дама в вечернем платье с хвостом. Как лунатик,
движется слепец со своей собакой-поводырем. Некоторые молодые люди
прогуливаются без шляп. Это модно. Сверкают под фонарями гладко зачесанные
волосы. Пахнет сигарами, и дрянными и дорогими.



Человек, впервые приехавший, может безбоязненно покинуть свой отель и
углубиться в нью-йоркские дебри. Заблудиться в Нью-Йорке трудно, хотя многие
улицы удивительно похожи друг на друга. Секрет прост. Улицы делятся на два
вида: продольные - авеню и поперечные - стриты. Так распланирован остров
Манхэттен. Параллельно друг другу идут Первая, Вторая и Третья авеню.
Дальше, параллельно им - Лексингтон-авеню, Четвертая авеню, продолжение
которой от Центрального вокзала носит название Парк-авеню (это улица
богачей), Медисон-авеню, торговая красивая Пятая авеню, Шестая, Седьмая и
так далее. Пятая авеню делит город на две части - Восток и Запад. Все эти
авеню (а их немного) пересекают стриты, которых несколько сот. И если авеню
имеют какие-то отличительные признаки (одни шире, другие уже, над Третьей и
Седьмой проходит надземка, на Парк-авеню посредине разбит газон, на Пятой
авеню высятся "Импайр Стейт Билдинг" и "Радио-сити"), то стриты совсем уже
схожи друг с другом и их едва ли может отличить по внешним признакам даже
старый нью-йоркский житель.
Нью-йоркскую геометрию нарушает извилистый Бродвей, пересекающий город
вкось и протянувшийся на несколько десятков километров.



Основные косяки пешеходов и автомобилей движутся по широким авеню. Под
ними проложены черные и сырые, как угольные шахты, четырехколейные туннели
собвея. Над ними гремит железом "элевейтед" (надземка). Тут есть все виды
транспорта - и несколько старомодные двухэтажные автобусы и трамваи.
Вероятно, в Киеве, уничтожившем трамвайное движение на главной улице, очень
удивились бы, узнав, что трамвай ходит даже по Бродвею - самой оживленной
улице в мире. Горе человеку, которому необходимо проехать город не вдоль, а
поперек, и которому к тому же взбрела в голову безумная идея - взять для
этой цели такси-кеб. Такси сворачивает на стрит и сразу попадает в
хроническую пробку. Покуда полицейские гонят фыркающее автомобильное стадо
по длиннейшим авеню, в грязноватых узких стритах собираются негодующие
полчища неудачников и безумцев, проезжающих город не вдоль, а поперек.
Очередь вытягивается на несколько кварталов, шоферы ерзают на своих
сиденьях, пассажиры нетерпеливо высовываются из окон и, откинувшись назад, в
тоске разворачивают газеты.
Трудно поверить, но какие-нибудь семьдесят лет тому назад на углу Пятой
авеню и 42-й улицы, на том месте, где за пять минут скопляется такое
количество автомобилей, какого нет во всей Польше, стоял деревянный
постоялый двор, выставивший к сведению мистеров проезжающих два
многозначительных плаката:

НЕ РАЗРЕШАЕТСЯ ЛОЖИТЬСЯ В ПОСТЕЛЬ
В САПОГАХ

ЗАПРЕЩЕНО ЛОЖИТЬСЯ В ОДНУ ПОСТЕЛЬ
БОЛЬШЕ, ЧЕМ ШЕСТИ ПОСТОЯЛЬЦАМ




Перед магазином готового платья спокойно прогуливался человек. На спине
и на груди он нес два одинаковых плаката: "Здесь бастуют". На следующей
улице шагали взад и вперед еще несколько пикетчиков. Над большой витриной
углового магазина, несмотря на солнечное утро, светились синие электрические
буквы - "Кафетерия". Кафетерия была большая, очень светлая и очень чистая. У
стен стояли стеклянные прилавки, заставленные красивыми, аппетитными
кушаньями. Слева от входа находилась касса. Справа - металлическая тумбочка
с небольшим поперечным разрезом, как у копилки. Из разреза торчал кончик
синего картонного билетика. Все входящие дергали за такой кончик. Дернули и
мы. Раздался мелодичный удар колокола. В руках оказался билет, а из разреза
копилки выскочил новый синий кончик. Далее мы принялись делать то же, что
нью-йоркцы, прибежавшие в кафетерию наскоро позавтракать. Мы сняли со
специального столика по легкому коричневому подносу, положили на них вилки,
ложки, ножи и бумажные салфетки и, чувствуя себя крайне неловко в толстых
пальто и шляпах, подошли к правому краю застекленного прилавка. Вдоль
прилавка во всю его длину шли три ряда никелированных трубок, на которые
было удобно класть поднос, а затем, по мере того как он заполняется блюдами,
толкать его дальше. Прилавок, собственно, представлял собой огромную скрытую
электрическую плиту. Тут грелись супы, куски жаркого, различной толщины и
длины сосиски, окорока, рулеты, картофельное пюре, картофель жареный и
вареный и сделанный в виде каких-то шариков, маленькие клубочки брюссельской
капусты, шпинат, морковь и еще множество различных гарниров.



Когда мы ехали в Америку, мы не учли одной вещи - "госпиталити",
американского гостеприимства. Оно беспредельно и далеко оставляет позади все
возможное в этом роде, включая гостеприимство русское, сибирское или
грузинское. Первый же знакомый американец обязательно пригласит вас к себе
домой (или в ресторан) распить с ним коктейль. На коктейле будет десять
друзей вашего нового знакомого. Каждый из них непременно потащит вас к себе
на коктейль. И у каждого из них будет по десять или пятнадцать приятелей. В
два дня у вас появляется сто новых знакомых, в неделю - несколько тысяч.
Пробыть в Америке год - просто опасно: можно спиться и стать бродягой.
Все несколько тысяч наших новых друзей была полны одним желанием -
показать нам все, что мы только захотим увидеть, пойти с нами, куда только
мы не пожелаем, объяснить нам все, чего мы не поняли. Удивительные люди
американцы - и дружить с ними приятно, и дело легко иметь.
Мы почти никогда не были одни. Телефон в номере начинал звонить с утра
и звонил, как в комендатуре. В редкие и короткие перерывы между встречами с
нужными и интересными людьми мы думали об идеальном существе, которого нам
так не хватало. Даже развлекались мы самым деловым образом, подхлестываемые
советами.
- Вы должны это посмотреть, иначе вы не узнаете Америки!
- Как? Вы еще не были в бурлеске? Но тогда вы не видели Америки! Ведь
это самое вульгарное зрелище во всем мире. Это можно увидеть только в
Америке!
- Как? Вы еще не были на автомобильных гонках? Простите, тогда вы еще
не знаете, что такое Америка!

http://fashion.wworld.com.ua/index.php?name=Pages&op=page&pid=11
http://lib.ru/ILFPETROV/amerika.txt

http://ru.wikisource.org/wiki/%D0%9C%D0%BE%D1%91_%...D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9)