В XIX веке в Париже самых дорогих и знаменитых куртизанок, королев профессии, называли `Гвардией`. Некоторые не были француженками, но все в какой - то момент жизни жили в Париже. Во времена буржуазной монархии, или при Второй Империи, эти женщины придавали парижской жизни драгоценный блеск. Без Бланш д`Антиньи Золя, возможно, не пришло бы в голову написать `Нана`, а без Аполлонии Сабатье, которая любила и была любима Шарлем Бодлером, не увидели бы свет многие прекрасные стихи.
Во Франции существовали куртизанки разных «мастей» - элитные, обычные и подзаборные, ну, как везде. Элитных содержали богатые покровители. Их годовое жалованье могло достигать таких сумм, что Вам и не снилась: особняк, кареты, золото, бриллианты, в общем, все по высшему пилотажу...
Куртизанки (или, проститутки Франции XIX века). Наверно, вы все знаете, что означает слово Куртизанка, по-простонародному - Проститутка. Проститутки были, есть и будут, так как на них есть спрос.



Они не существенно отличались от теперешних, просто в те времена мужчины были менее требовательными к сексу. Хотя, возможно, французская литература XIX века слегка умолчала о «требовательности» (маркиза де Сада трогать не будем).
Наполеон был самым нетребовательным человеком в сексе. К примеру, когда открывалась дверь и в его кабинет заводили какую-нибудь девушку, не проходило и 5 минут, как девушка уже выходила из кабинета. Он даже не раздевался и не снимал шпаги! За эту быстроту императора осуждали дамы Парижа, более того, они считали, что такое его поведение унижает женщин. Но, это же был Наполеон, ему все прощали, ведь даже великие люди - это всего лишь люди, у которых есть свои маленькие «грешки».




Куртизанки, состоящие в связях с богатыми людьми: придворными, банкирами и проч., были очень красивыми женщинами (по тем временам красивыми), и мужчины боролись за право обладать ими по принципу «кто заплатит больше». Все из них были редкими транжирками и проглатывали состояния своих покровителей в считанные месяцы, оставляя своих «ненаглядных» с одним лишь придворным титулом или же вообще без оного. Куда они девали деньги - неизвестно, они просто сами куда-то девались, как и обычно у людей, не умеющих пользоваться деньгами. В общем, если вдруг не оставалось ни копейки и на горизонте никого не было, куртизанки не брезгали подрабатывать «на скорую руку»... Просто приходили к какой-нибудь Мадам, просили ее дать ей парочку клиентов на пол часика, быстренько делали свое дело и возвращались домой без малейших угрызений совести. Религиозностью и проч. «предрассудками» они никогда не страдали...




Не стоит, однако, думать, что куртизанки, состоящие в связях с богатыми людьми, были полными дурами, которые только умели раздвигать ноги. Среди них были очень интересные личности, к примеру, Мари Дюплесси. Она даже стала главной героиней романа Дюма-сына «Дама с камелиями» (некоторое время он был ее любовником). Однажды он ей написал: «Я не настолько богат, чтобы любить вас так, как мне хотелось бы, и не настолько беден, чтобы быть любимым так, как хотелось бы вам»... Все решали деньги. Кто их не имел или имел недостаточно - «пролетали», или становились чем-то вроде «мальчиков на побегушках», ну, для снятия эмоционального стресса. Ведь и на куртизанок порой нападала депрессия, иногда они даже задумывались о смысле жизни, хотели в ней что-то изменить. Но это были их минутные слабости. На следующий день все становилось на круги своя...




Кстати, все куртизанки очень любили врать и вешать всякую лапшу на уши своим любовникам, которых у них было по-несколько сразу. Во вранье они очень преуспевали, у них на это дело был особый дар. К примеру, однажды Дюплесси спросили: «Дорогуша, почему ты так много врешь?», на что она ответила: «От вранья белеют зубы»... Зубы у нее действительно были белыми, и их белизной многие восхищались, ведь по тем временам это было большой редкостью. Вот у наполеоновской Жозефины зубы были гнилыми, хотя говорили, что она еще тот «фрукт», ну, в сексуальном плане...



«Лето красное пропела, оглянуться не успела»... Да, блистая в молодости, имея много поклонников, живя в свое удовольствия и не думая о завтрашнем дне, в старости многие куртизанки оставались ни с чем (ну, если доживали до старости). Приходилось перебираться на панель («под забор»)... Кстати, таких тоже любили, к примеру, французский поэт Бодлер, который обожал «запах разложения» (его слова). Он даже написал об одной старой куртизанке стих...



Чудовище, или речь в поддержку одной подержанной нимфы (из сборника «Цветы зла»)

I
Ты не из тех, моя сильфида,
Кто юностью пленяет взгляд,
Ты, как котел, видавший виды:
В тебе все искусы бурлят!
Да, ты в годах, моя сильфида,

Моя инфанта зрелых лет!
Твои безумства, лавры множа,
Придали глянец, лоск и цвет
Вещам изношенным - а все же
Они прельщают столько лет!

Ты что ни день всегда иная,
Всегда ты - бездна новизны;
Я спелый плод предпочитаю
Банальным цветикам весны!
Недаром ты всегда иная!

Меня манят твои черты -
В них столько прелестей таится!
Полны бесстыдной остроты
Твои торчащие ключицы.
Меня манят твои черты!

Смешон избранник толстых бочек,
Возлюбленный грудастых дынь:
Мне воск твоих запавших щечек
Милей, чем пышная латынь, -
Ведь так смешон избранник бочек!

А волосы твои, как шлем,
Над лбом воинственным нависли:
Он чист, его порой совсем
Не тяготят, не мучат мысли,
Его скрывает этот шлем.

Твои глаза блестят, как лужи
Под безымянным фонарем;
Мерцают адски, и к тому же
Румяна их живят огнем.
Твои глаза черны, как лужи!

И спесь, и похоть - напоказ!
Твоя усмешка нас торопит.
О этот горький рай, где нас
Все и прельщает, и коробит!
Все - спесь и похоть - напоказ!

О мускулистые лодыжки, -
Ты покоришь любой вулкан
И на вершине, без одышки,
Станцуешь пламенный канкан!
Как жилисты твои лодыжки!

А кожа, что была нежна,
И темной стала, и дубленой;
С годами высохла она -
Что слезы ей и пот соленый?
(А все ж по-своему нежна!)

II
Ступай же к дьяволу, красотка!
Я бы отправился с тобой,
Когда бы ты не шла так ходко,
Меня оставив за спиной...
Ступай к нему одна, красотка!

Щемит в груди и колет бок -
Ты видишь, растерял я силы
И должное воздать не смог
Тому, к кому ты так спешила.
«Увы!» - вздыхают грудь и бок.

Поверь, я искренне страдаю -
Мне б только бросить беглый взгляд,
Чтобы увидеть, дорогая,
Как ты целуешь черта в зад!
Поверь, я искренне страдаю!

Я совершенно удручен!
Как факел, правдою и верой
Светил бы я, покуда он
С тобою рядом пукал серой, -
Уволь! Я точно удручен.

Как не любить такой паршивки?
Ведь я всегда, коль честным быть,
Хотел, со Зла снимая сливки,
Верх омерзенья полюбить,
- Так как же не любить паршивки?




http://otkrovenie.net/pechat_533