Креатиффчик, умоляю, не сходи с ума, это я с него ошел!  

 

Я уже три ночи подряд сижу за трофейным нотиком, данным мне Эшавочхаром на время, до пяти утра калякаю свою сказку, упиваясь собственым полетом мысли, хоть зенки не рвать над мобилом. Жалко лежа на боку писать нельзя, как я с Эриксоном обычно, садиться приходится. Так вот, о чем бишь я…
Этой нночью обуял меня приступ безудержной фантазии, почти видений: в воображении складывались  дивные кратины, как Ефремова пытаются выдать за комиссию для колдомедиков, как профессор МакГонагалл уличает Ефремова в магловстве, как ктот преподает магловедение и головологию малышне, а также живет в лазарете мадам Помфри за широмй… Но пока довольно спойлеров.

 

И приснился мне после этого Ефремов. Ну разумеется. И вообще, о ком я ни вспоминал за прошедшую ночь — приснились все. Но это было интересно.

 

Для начала мне приснилось политическое шествие по Садово-Триумфальной площади в сторону Большой Никитской. Мимо дома, раскрашенного в цвета замка с сайта http://austrianestate.ru, над которым я уже опух работать. Так вот, чурки красили здание в желтый и серо-голубой, размазывая краску и налезая на мазню друг друга, отчего дом пошел пятнами. В писанине у меня были чурки—строители.

Потом шествие забурилось в ЦДЛ и оказалось слетом писателей-эмигрантов, как в недавно прочитанном “Филиале” С.Довлатова. Но (о, ужос!) среди них оказался и Ефремов. Писатели занимали аудиторию как в МГУ или ГРУНГ им. Губкина, т.е. амфитеатр с партами. Хотя зал-то как раз был партером.

Кто-то из писателей надрывался на трибуне, но многие праздношатались между между залом и буфетом. Публика потихоньку спаивалась. На задней парте расположился Иван Львович, оказавшийся вдруг среди писателей. На трибуне усерался мужик, чью фамлию я прослушал в шуме и гаме, а потом силился понять, то ли это армянин, или же славянин, так похожий на армяшку.  Ефремов выкрикивал с места всяческие комментарии по поводу безобразности происходящего. Рядом сидел лысый блондин в очках, пьяный вхлам и шепеляво бубнил, разбрызгивая слюну, о том, что мы дескать писатели…

Начался антракт. Шепелявый вдруг начал привязываться к  Ефремову, умеет ли он гадать по руке. Иван ответил, что он не гадалка, а врач, и по руке может определить только пульс и давление, после чего шепелявый сунул ему запястье. Иван Львович притронулся к протянутой руке, потом скользнул под рукав к локтевому сгибу с секундной ухмыллкой сладострастия на лице… и вывернул руку шепелявому. Приговаривая тем временем, что тому давно пора уняться.

Я ненадолго вышел из зала, потом вернулся. К задним рядам невозможно было подойти через проход, особенно к парте Ефремова. Мне пришлось обойти сзади стол президиума и скользнуть в другой проход от авасцены. Тем более, что на начало заседания я опоздал, и пропустил оглашение списков. Так что поглазеть на “политбюро” было интересно: скраю сидел Гегам Левонович Халатян, вице-президент МГО САР.

Наконец, я протиснулся к Ивану. На переднем ряду дремала старуха, уронив седую голову на парту, отчего старухина скамья поехала назад и стиснула парту Ефремова. Мне пришлось ногами отпихнуть скамью с бабкой. Та проснулась и начала что-то возмущаться, дескать мы находимся на писательской конференции и т.д. На парте между мной и Ефремовым было намалевана ссылка на ЖЖ carians, вместе с иконкой.  Ефремов спросил меня, кто мне понравился больше всего. Я ответил, что не расслышал фамилию и пересказал суть выступления квази-армянина. Вскоре подошел и сам квази-армянин и они с Ефермовым стали посылать друг другу воздушные поцелуи, распушая усы. Возле трибуны промелькнул Коротаев. Я отвлек Ваньку от флирта и сросил: “Как же это так, ведь Коротаев погиб в августе 2003”. На что Ванька ответил мне, что сейчас… июнь 2003–го (день рожденья  Коротаева приходися на июнь). Я захотел уйти с этого собрания вместе  с Иваном, но внезапно захотел в сортир. Потом я пошел в сортир. Но почему-то оказался в дамском отделе. Стою, ссу в толчок, на дверце отображется количество секунд и объем нассанного, как в японском унитазе, который умеет делать анализы мочи и кала, а потом отсылает это в Интернет. Мимо моей кабины проходили мои знакомые девушки, но почему-то все полуголые и в наполовину в мыле. Ненамыленные спрашивали у подружек свои любимые сорта мыла, одна даже заглянула в мою кабинку. Я пригнул голову во избежание скандала. 

 

Жаль, но желание оказаться в сортире было реальностью. Так что сон я и недосмотрел. И вот сих пор под впечатлением маразматичности действа.