"Ничего подобного в Москве не было и больше не будет. Не было, потому что никому и в голову не могло прийти разверстать яйцо Фаберже в жилой дом. Не будет, потому что дальше может быть только дом-огурец, дом-помидор, дом-сосиска, но это уже будет за гранью. А тут - удивительное, как всякое современное искусство, трепетание на грани. Можно считать это яйцо эпатажем, провокацией, шуткой. Можно говорить о расширение границ архитектуры, о выходе за ее пределы, о новой степени свободы. Можно видеть в нем еще один экзотический самоцвет в и без того пестрой палитре московских переулков, скромный по размерам и припрятанный в тени большого дома в качестве сувенира. При всем при том это нормальный дом: металлокаркас, кирпич, утеплитель, плитка, крыша из меди. В нижней части - гараж и входная группа, выше - обычная жизнь одной московской семьи." так писали в Путеводителе по новой архитектуре "Другая Москва"

  

а вот мнение Марии Нащокиной. «ПАСХАЛЬНЫЕ ЯЙЦА» МАСТЕРСКОЙ СЕРГЕЯ ТКАЧЕНКО. «Архитектура и строительство Москвы», !999, № 3

"Первоначальный образ возник случайно. Получив заказ на проектирование дома у Патриарших прудов, будущие авторы отправились ознакомиться с территорией. Сидя в скверике, вспомнили Булгакова, его «Роковые яйца», и... уже вне всяких литературных ассоциаций вдруг подумали о доме-яйце. Этому способствовал и характер места - тесного углового участка на пересечении Малой Бронной и Ермолаевского переулка. Так родилась идея Millenium house - Дома Тысячелетия, который мастерская сейчас проектирует. Между избранной формой и семантикой Дома Тысячелетия (его возведение планируется на 2000 год), несомненно, прочитывается глубинная знаковая связь. Здание должно как бы «открывать» третье тысячелетие. Яйцо же - древний символ начала новой жизни. Египтяне клали яйца рядом с саркофагами умерших, греки с благоговением возлагали их на могилы.
Размышления о символике яйца заставили авторов вспомнить сравнительно недавнюю затею Марата Гельмана (с ним у мастерской Ткаченко давние и крепкие творческие связи) выстроить родильный дом в Вифлееме. Эврика! Там роддом может быть только в форме яйца. Эта остроумная и образно привлекательная идея была немедленно разработана мастерской Ткаченко в серии рисунков, причудливо помещавших многоэтажное яйцо на подставке из античных колонн в библейский пейзаж. Трудно сказать, будет ли разработка когда-нибудь воплощена, но в архитектурной истории Москвы конца ХХ века она, думается, останется. В ней присутствуют заостренная символика формы, элементы интеллектуального гротеска и в то же время некоторой образной прямолинейности - качества, по которым стосковалась наша архитектура, тонущая в море приторной, напыщенной и пустой эклектики.
Форма яйца - одна из самых простых и совершенных в природе, но ее не просто ввести в архитектуру, где господствует эстетика прямого угла. По этой причине она, вероятно, и отсутствует в европейском архитектурном языке. Купол, порой весьма сходный по абрису с половинкой яичной скорлупы, здесь не в счет. Это устойчивый архетип классического зодчества, имеющий многовековой возраст. Бригада молодых архитекторов поставила перед собой дерзкую задачу - по сути, создать новый архетип.
Здесь-то и вспомнили о пасхальных яйцах. Как известно, яйца с росписями на религиозные сюжеты существовали уже в XIII веке. Традиция обмена художественно оформленными пасхальными яйцами сформировалась в XVI веке. Роскошные позолоченные и расписные яйца было принято дарить при всех западноевропейских королевских дворах. И как тут не сказать о пасхальных яйцах конца  XIX - начала ХХ века работы придворного ювелира русского императорского двора Карла Фаберже! Эти изящные пасхальные игрушки великого мастера, начавшие широко экспонироваться совсем недавно, сперва поразили воображение сегодняших российских ювелиров, а потом и архитекторов. Выразительность и одновременно доступность для неискушенного восприятия этой формы - вот что привлекало. В самом деле, что может быть наряднее и «народнее», чем изукрашенное яйцо - непременный атрибут пасхального стола даже у самых безнадежных атеистов.
Пасхальные игрушки Фаберже подсказали главное - форма яйца может иметь бесконечное количество стилистических вариаций. У Фаберже есть яйца в стиле Ренессанса, в стиле Людовика XVI, в стиле модерн и так далее. И в мастерской Ткаченко появились многочисленные эскизы: «барочные» яйца с крутыми волютами и резкой светотенью, и ордерные композиции с античными аркадами, и прозрачные конструкции a la Шухов, и стилизация под московский дом Константина Мельникова... Увлечение изделиями Фаберже вскоре получило и полнокровное проектное, а не только эскизное воплощение в проекте офисно-жилого здания на улице Машкова. Пятиэтажный яйцеподобный объем, вместивший несколько эксклюзивных квартир, максимально приближен к своему ювелирному прообразу. И это не случайно.
Район, где предполагается строительство, на редкость скучен в архитектурном отношении: преобладает безликая эклектическая жилая застройка, в которой тонут редкие старинные особняки и респектабельные доходные дома начала ХХ века. Так что дом-яйцо - вполне уместная здесь «средовая игрушка», привлекательная и с точки зрения своего антиурбанизма. Кроме того, его уникальность отчасти ложится в русло московской традиции. В самом деле, ну где еще, кроме Москвы, могла родиться идея постройки гигантского «пасхального яйца»? Москва застраивалась мозаично, каждый из домовладельцев хотел выделиться, пофрантить. «Амбициозность» московских застройщиков обусловила удивительное архитектурное разнообразие столицы.
Московский характер избранной образности, безусловно, придает и «пасхальность» сооружения. Можно сказать, что архитектурная молодежь мастерской Ткаченко внесла свой вклад в поиски «московского стиля», инициированные мэром Москвы. Его призывы на этот счет, встречающие весьма неоднозначные отклики со стороны архитекторов, сформировали в архитектурной практике последних лет несколько полярных стилистических тенденций - от подражания московским высоткам 1950-х годов до стилизаций в виде Кутафьей башни, от воскрешения московского конструктивизма до самой пошлой эклектики.
В этом ряду неожиданный гротеск мастерской Ткаченко выглядит довольно экстравагантно. Нельзя не признать, что выдвинутая идея совершенно самостоятельна и далека от «чего изволите?» Напротив, авторам приходится бороться, доказывать заказчикам ее правомерность. "