Каждый август я пишу подобный пост. 

О том, что лето скоро закончится, о том, что запахи листьев в это время усиливаются, о том, какое небо в этом месяце перламутровое и как приятно его соцерцать ночью, стоя у открытого окна. И каждый год я повторяю, что мне нравятся теплые дни и прохладные ночи, наблюдать волшебство звездопадов и проживать каждый день как последний день лета. Перечитываешь это и сразу создается маленькая картинка из ярких красок с запахом, отдаленно напоминающим детство.

А знаете, почему все именно так? Потому что я не хочу портить создавшуюсь теплоту от прочитанного тем, что существует кроме этого и о чем я стараюсь деликатно умолчать. Я всегда хотела, чтоб хотя бы где-то было все хорошо.

Да, это небо действительно чертовски прекрасное. И звездопад - зрелище увлекательное. И стоять на балконе, вдыхая свежесть ночной прохлады, тоже довольно приятно. Только я частенько забываю  рассказать о том, что на балконе я стою одна, что не сплю я от того, что у меня бессонница, и что я вообще считаю глупой традицию загадывать желание, когда видишь падающую звезду. Она падает и через несколько мгновений будет полностью разбита. А ведь недавно эта звезда мерцала где-то очень высоко над нашими головами и освещала нам путь. Возможно, для кого-нибудь, например, для другой звезды она когда-то была всем. А теперь, когда она летит вниз головой где-то в пространствах нашей галактики навстречу неминуемой смерти, мы почему-то светимся от счастья и радуемся, словно маленькие дети, нашедшие свой рождественский подарок. Только в нашем случае не совсем понятно, откуда сразу возникает столько эмоций, кардинально меняющих настроение.

Вот знаете, я бы никогда об этом не написала здесь, в своем традиционном "августовском" посте, если бы не заметила одну закономерность. Мы получаем точно такие же эмоции, когда видим, как падают другие люди. Наверное, это странно - сравнивать людей со звездами, но все же. Мы ведь точно так же горим, точно так же пылаем, точно так же освещаем кому-то путь. Нам улыбаются, нами восхищаются, часто даже кто-то говорит, что нас любит. Но стоит только нам не удержать равновесия и споткнуться, как те же самые люди про себя облегченно вздохнут. А некоторые, быть может, даже загадают желание.

Возможно, нам немного проще: мы не всегда разбиваемся насмерть и сила притяжения не унесет наши тела в какую-нибудь галактическую черную дыру, но как же все-таки тяжело загореться вновь после того, как ты погас. Особенно, если твой свет даже в те моменты, когда ты горел не вселял никому надежды.

Безобразие человеческой натуры заключается в том, что пока есть что-то/кто-то выше нас, мы молимся ему и просим о чем-то. Но когда этот кто-то/что-то равняется с нами, либо вообще падает в бездну, мы радуемся тому, что есть те, кому сейчас хуже, чем нам. Как будто от того, что кто-то упал сверху, мы займем его место. Многим людям никогда не стать звездами. Потому что в их сердцах нет огня. Потому что для того, чтоб светить, надо не переставать гореть.

 

 

Время немного за полночь, я сижу за столом, набираю этот текст и пью содовую. Впервые за несколько дней у меня закрыт балкон. Сегодня я не хочу смотреть на звезды. Сегодня я хочу немного погрустить, чтобы завтра найти силы снова загореться.

 

 

 

P. S.:  

Когда звезду швыряет кто-то с неба,

Она, чтоб сохранить свой звездный вид,
Становится душою человека
И яростным огнем внутри горит.
И это пламя в сердце выжигает
Звезды великой необъятный жар;
Небесный свет гореть нас заставляет,
Рассеивать невзгоды, словно пар.
Да. Все мы звезды. Все мы чем-то светим,
И все боимся в свете умереть.
Но что страшнее на этой планете:
Потухнуть или в  миг один сгореть?
И под влияньем судоржного века
Боимся часто разомкнуть глаза,
И говорим о смысле человека,
По - прежнему взирая в небеса.
(с) Лика Фишер

 

Я хочу танцевать на стекле,

Чтобы свет мой в осколках мерцал.

Чтоб мой облик в ночной темноте

Отражался в кусочках зеркал.

Я хочу прикасаться к огню,

Чтоб не чувствовать адскую боль.

Я хочу наполнять пустоту,

Исключить в своей жизни покой.

Я хочу целовать под дождем

Чьи-то губы, запретные мне,

Загореться запретным огнем,

А потом танцевать на стекле.

Старуха Анабель.

Сотни молодых и красивых девушек: блондинок, брюнеток, рыжих. Самых разнообразных. Их пришло так много, что просто невозможно было выделить из этой общей разукрашенной массы хотя бы одну единственную, непохожую на других.

Но каждая из них считала себя самой лучшей и самой достойной. Неважно, за что: за двадцатисантиметровую шпильку, ультракороткое платье, прожженные или  совершенно не тронутые химией волосы.  О наличии прекрасного внутреннего мира и  спрашивать было бы глупо: улыбались все  как на кастинге рекламы зубной пасты: ослепительно белоснежно и во все тридцать два.

Интересно, и где только учат такому лицемерию? Ведь за каждой этой лживой и псевдо искренней улыбкой скрывается одна единственная личная цель: обретение популярности.

Каждая из них верит в свой шанс и уже сейчас представляет, как оденет корону победительницы. Как  вспышки фотокамер десятков фотографов будут заменять ей дневной свет,  как тысячи молодых людей составят друг - другу конкуренцию за возможность поужинать с ней в самом дорогом ресторане, и, как, самое главное, будут завидовать ей все девчонки, которым она докажет своё превосходство над ними.

Шум восторженной публики закладывал уши. Свет многочисленных прожекторов слепил глаза. Через десять минут мы должны были начинать. Проверяем сценарий, сводим последние данные. Визажисты подправляют нам макияж. Но за пару минут до выхода  дверь в гримерную открывается, и перед нашими глазами  возникает странная бабка.  Вы мне сейчас скажете, что все бабки странные, и я с вами, возможно даже, соглашусь. Но эта бабка была самой странной из всех странных бабок, которых я встречала в своей жизни.

На ней были ярко-розовые кожаные леггинсы и такая же яркая, желтая рубашка, перевязанная сбоку крепким узлом. Дополнением к ней шел шарфик из белой норки. Все – от самых известных мировых дизайнеров. В её белоснежных, но не от седины, а от краски волосах виднелись огромные очки от солнца: такие, какие сейчас пользуются популярностью среди молодежи, на дужке которых ясно прочитывается – Gucci.  Вместо стандартных бабушкиных тапочек или мокасин, данная особа была обута в брендовые туфли на высоком каблуке. Ярко, но аккуратно накрашенная. На мгновение, при виде данной пожилой дамы, у всех нас одновременно пропал дар речи. И тогда она, воспользовавшись удобным случаем, спросила: «Скажите, а скоро начало?».

Услышав в ответ, что шоу начнется через пару минут, женщина поспешно удалилась в зал.

Я не знала, как мне было правильнее в тот момент поступить: громко, не стесняясь своих эмоций, выразить свой восторг или просто упасть в обморок. Ни так часто в нашем городе встретишь семидесятипятилетних старушек, одетых как пятнадцатилетняя девочка-подросток, одежда которых стоит целое состояние.

- Ты это видела? – спросила у меня Кира, хозяйка одного из самых известных модельных агентств в нашем городе, - это же Дольче! Dolce&Gabbana! Её рубашка! Я подарила такую же своей дочери на восемнадцатилетие, потому что посчитала себя уже старой для ношения подобного вида вещей!  А тут ко мне в гримерку нагло врывается какая-то бабка, в рубашке, которую я постеснялась надеть из – за своего возраста,  показывая своим видом, что она считает себя еще молодой! Несмотря на то, что старше меня лет на тридцать! Бывают же такие нахальные люди!

Хорошо за прошедший год изучив Киру, и то, что в свои сорок два она была готова отнести себя к статусу пожилой женщины и поставить на себе крест, я просто улыбнулась:

- Успокойся, Кира! Между прочим, на твоем месте я бы сказала этой старой женщине «Спасибо». Ведь только что ты сама убедилась в том, что ты еще достаточно молода и привлекательна. Поэтому, ты можешь смело купить себе такую же желтую рубашку от Дольче и носить её безо всякого чувства стеснения.

- А ты разве не считаешь её сумасшедшей? Твоя бы бабушка не постеснялась так выйти на публику?

- Если и считаю, то может быть, совсем чуть-чуть. Но зато это самое её сумасшествие только сейчас преподало тебе ценный и правильный урок.  Пошли уже, пора начинать.

***

Находясь в креслах жюри, которые по традиции стояли напротив центрального подиума, мы с Кирой оценивали претенденток на участие в конкурсе. Странная бабка сидела справа от нас, в первом ряду и внимательно изучала каждую из девушек. В некоторый момент мне показалось, что она стала одним из членов жюри, потому что её комментарии, пусть не в  микрофон, а себе под нос, были временами жестче и правильнее, чем те, что мы с Кирой позволяли себе озвучивать на весь зал.

Когда кастинг  был окончен и двенадцать кандидаток на роль самой красивой и обаятельной девушки в городе были отобраны, бабка до сих пор оставалась сидеть в своем кресле.

Все ушли – бабка сидела. Технички уже окончили свою работу – а бабка все еще не сдвигалась с места.

- Она вообще, живая там? – наконец задала первый разумный вопрос Кира, когда мы уже готовились выходить из гримерки, - Ладно, Лик, я побежала. Из-за той работы у меня совершенно не остается времени на семью. До встречи!

***

Закрывая на ключ гримерку, я услышала чьи-то тихие всхлипы. Это же та самая бабка! Она до сих пор не ушла домой! Она все еще сидела в своем кресле на первом ряду и тихо плакала в платочек.

- У вас что-то случилось? – спросила я. -Почему вы до сих пор находитесь в зале, да еще и в полном одиночестве?

- Конкурс… - простонала старушка, - Конкурс красоты!.. Всю свою жизнь, все мои семьдесят четыре я мечтала так же ходить по подиуму. Так же стучать высокими шпильками. Так же грациозно откидывать назад свои плечи, - слезы на глазах женщине становились все крупнее и крупнее. - А вместо этого, всю свою молодость я посвятила дойке коров в нашем Колхозе. А ведь мне было ровно столько же, сколько сейчас есть тем девочкам, которые сегодня щеголяли по сцене.  Я работала с шести утра до двенадцати вечера, чтобы однажды в моем доме появился телевизор, и я смогла увидеть, как проявляют свои таланты другие. Так вот, когда я включала его и смотрела разные конкурсы красоты и показы мод, я всегда представляла, что я на самом деле – одна из них, одна из этих счастливых девочек и мысленно повторяла их движения по сцене. Вот сегодня, например, я была тобой. Ты такая красивая и молодая! Я пыталась почувствовать то, что чувствуешь ты, когда стоишь там, на сцене и произносишь свою речь. Я была бы готова отдать последние дни своей жизни, чтоб хоть на мгновение оказаться на твоем месте!

Я всю жизнь жила этой мечтой. Всю жизнь копила на то, в чем я сейчас одета. Только вот мода практически не меняется, а время – то уходит. Я купила то, в чем я должна была ходить пятьдесят лет назад и пытаюсь сейчас доказать себе, что я еще многое смогу и моя жизнь была прожита не напрасно. А как оказалось,  самое ценное в моей жизни – мою молодость я променяла на то, в чем я сейчас одета, на стопку красивой и дорогой дизайнерской ткани.

Но на самом деле, я всего лишь бабка, которая не вызывает больше никаких эмоций, кроме смеха. А я ведь так хотела, я ведь так мечтала хотя бы на минутку оказаться в телевизоре! Но, к сожалению, для бабок не проводят конкурсов красоты. Красота в современной трактовке – это только молодость, – бабка больше не плакала. Она безысходно смотрела на сцену.

- Скажите, пожалуйста, как Вас зовут? – поинтересовалась я. В моей голове возникла замечательная идея.

- Анабель. Можно просто, Бэлла. Бэлла… Как же я гордилась своим именем в молодости…молодости, которой больше никогда не будет.

Старушка была готова снова зарыдать, но я перебила её своей фразой.

- Бэлла, а Вы можете сейчас немного пройтись по подиуму? Точно так же, как ходят модели в телевизоре?

Блеск от слез в глазах моей новой знакомой сменился блеском удивления и надежды.

- Ты серьезно? Ты действительно хочешь посмотреть, как я смотрюсь на сцене?

- Конечно, хочу! Мне кажется, Вы будете смотреться очень эффектно.

Мои слова оказались волшебным заклинанием для этой женщины.  Буквально перелетев, словно бабочка с кресла на сцену,  Белла начала грациозно отбивать каблуками своих дорогих туфель ритм модельной походки. 

Я заметила, что даже тем участницам, которых мы сегодня отобрали для участия в конкурсе, есть чему поучиться у Беллы. Даже годы, проведенные многими из них в модельных агентствах, не  стоят тех десятков лет тренировок Беллы у телевизора.

- Вы же помните тех двенадцать девушек, которых мы отобрали сегодня?

- Да, конечно, я внимательно наблюдала за каждой из них…

- Так вот, я тут подумала, и решила, что их будет в этом году тринадцать.

- Ты все – таки решила дать шанс той девочке по имени Афелия?

- Нет,  тринадцатой участницей этого конкурса станете Вы, Анабель.

Таинственная бабка на время потеряла дар речи и всю способность к движению.

Я добавила:

- Завтра в шесть вечера первая репетиция. Пожалуйста, без опозданий.

***

- Лика, ты сошла с ума! Скажи мне, у тебя все в порядке с головой? У тебя нет сейчас температуры? – Кира не могла найти себе места и постоянно трогала мой лоб. – Ты вообще представляешь, как это будет выглядеть? Двенадцать молодых и красивых девушек и одна семидесятипятилетняя сумасшедшая бабка по центру? Что о нас скажут люди?

- Кира, скажи мне, зачем тогда ты выбрала меня ровно год назад для участия в этом конкурсе? Ведь я была тоже не похожа на сотни тех девушек, пришедших попытать свои силы. Помнишь мои рваные джинсы? Исшарканную майку с британским флагом?  Сережку в брови? Это же было так неправильно! Твои коллеги в случае моего любого промаха могли подумать о тебе столько плохого! Но, тем не менее, зачем, ты назвала меня победительницей в прошлом году?

Кира вздохнула.

- Потому что ты действительно выделялась на фоне этих безмозглых куриц. В тебе было то, чего не было не в одной из них – как бы это назвать, наверное, «настоящесть». Несмотря на то, что в тот момент решалась твоя судьба, ты оставалась самой собой: немного грубой, но искренней девушкой. Наверное, ты права. Пусть эта бабка станет своеобразной «фишкой» нашего дефиле в этом году. Красота ведь проявляется не только в возрастных рамках. Кстати, я купила себе такую же желтую рубашку.

***

За месяц старуха Анабель, в отличие от своих конкуренток, не пропустила ни одной репетиции. Эта пожилая женщина была похожа на вечный двигатель – она никогда не сидела на месте и была постоянно в хорошем расположении духа. Ничто не портило ее хорошее настроение; даже издевки со стороны молодых участниц. Возможно, в силу своего возраста, она их просто не слышала.  Но она -  единственная из всех, кто не слышал в свою сторону критики от преподавателей.

Белла всегда знала, сколько дней осталось до конкурса. Могла ответить на любой вопрос, касательно мира моды. И дать умный совет в сложной ситуации.

Ей даже удалось найти общий язык с Кирой!  Они теперь вдвоем ходили на репетиции в желтых рубашках и смеялись над общими шутками. Со стороны они смотрелись как мать и дочь, несмотря на то, что у Анабель никогда не было детей, а Кира воспитывалась в детском доме.

- И все-таки, ты – молодец, что дала ей шанс! – говорила мне Кира, наблюдая за тем, как Анабель репетирует свой выход.- Эта женщина помогла мне поверить в себя! Глядя на нее, я чувствую себя такой молодой!

***

Двенадцать молодых и красивых девушек: блондинок, брюнеток, рыжих. Самых разнообразных. И среди них старушка Анабель. Леди Анабель, как мы стали ее называть: точно такая же красивая и такая же молодая, несмотря на свой возраст.  

Каждая из них считала себя самой лучшей и самой достойной. Неважно, за что: за двадцатисантиметровую шпильку, ультракороткое платье, прожженные или  совершенно не тронутые химией волосы.  О наличии прекрасного внутреннего мира и  спрашивать было бы глупо: улыбались все  как на кастинге рекламы зубной пасты: ослепительно белоснежно и во все тридцать два.

Интересно, и где только учат такому лицемерию? Ведь за каждой этой лживой и псевдо искренней улыбкой скрывается одна единственная личная цель: обретение популярности.

Каждая из них верит в свой шанс и уже сейчас представляет, как оденет корону победительницы. Как  вспышки фотокамер десятков фотографов будут заменять ей дневной свет,  как тысячи молодых людей составят друг - другу конкуренцию за возможность поужинать с ней в самом дорогом ресторане, и, как, самое главное, будут завидовать ей все девчонки, которым она докажет своё превосходство над ними.

Шум восторженной публики закладывал уши. Свет многочисленных прожекторов слепил глаза. Через десять минут мы должны были начинать. Проверяем сценарий, сводим последние данные. Визажисты подправляют нам макияж. Но за пару минут до выхода, дверь в гримерную открывается и перед нашими глазами  снова возникает старушка Анабель: её глаза светятся от счастья, а улыбка, казалось, скоро достанет кончиков ушей. Вместо розовых леггинсов и желтой рубашки на ней надето элегантное короткое черное платье: еще дороже, чем леггинсы с рубашкой вместе взятые. А уже знакомые туфли на пятнадцатисантиметровой шпильке были изящным дополнением к её образу. Сегодня она была похожа на Мерлин Монро.  Такие же крупные локоны, ярко-красная помада и озорная нарисованная мушка.

- Спасибо вам, девчат! Сегодня моя мечта наконец-то сбудется!

***

Конкурс был в самом разгаре. В зале кипели страсти. Толпы болельщиков подбадривали своих конкурсанток кричалками и плакатами. Никто не пришел поболеть лишь за старушку Анабель.

Но, тем не менее, её выходы на сцену не оставляли равнодушными ни одного зрителя: в ней было именно то, чего не было в других: желание просто показать себя. Сочетая свою возрастную учтивость и деликатность с элегантностью и грациозностью, эта пожилая женщина влюбляла в себя все больше и больше.   Нет, Анабель не хотела выиграть – она хотела, чтоб ее просто запомнили и оценили. Она хотела доказать себе, что вся ее жизнь была прожита не зря: что не напрасно она изо дня в день морила себя работой; не напрасно тренировала модельную походку в течение десятков лет; и, совершенно не зря отказывала себе во всех удовольствиях ради того, чтоб купить комплект как раз той одежды, в которой её оценят и запомнят.   

- Она была настолько легка в танце, что я, если бы не видел её лица, подумал бы, что танцую с пятнадцатилетней девочкой, которая еще так юна и ветрена, - сказал мне за кулисами Альберт, её партнер по танцевальному номеру в конкурсе.

- Альберт, а ей и есть пятнадцать. Что такое время по отношению к женщине? Совершенно ничего. Внешность – вот, что только дается нам на время. Душа – она всегда молода.

Я, Кира и другие члены жюри  были в замешательстве. Конкурс подходил к концу, и нам нужно было назвать имя победительницы.

- Анабель такая утонченная. Послушайте, какие умные ответы она дает на вопросы, которые задает ей ведущий! Как деликатно и тактично она разъясняет свое поведение в той или иной ситуации. Ни то, что эти малолетние выскочки, - заметила Кира.

Члены жюри утверждающе кивнули головой.

Выбирать победителя все решили не глядя. В результате анонимного голосования победительница была определена.

***

Я хорошо помню тот момент, когда ослепительно белоснежные, как в рекламе зубной пасты, улыбки исчезли с лиц сразу всех участниц в одно и то же мгновение.  От лицемерной искренности остальных двенадцати участниц не осталось ни следа.

 Единогласным решением жюри был вердикт отдать титул королевы города Леди Анабель. Впервые за тридцать лет существования конкурса, победу в нем одержала семидесятичетырехлетняя старушка. Никогда еще в конкурсе красоты внутренняя красота не одерживала победу над внешней. Но сегодня, справедливость восторжествовала.

Я никогда не забуду, с какой легкостью и восхищением я надевала корону на белоснежную голову Беллы. Её глаза в тот момент светились счастьем: тем, ради чего она жила до семидесяти четырёх лет.

 

-Кира, ты меня удивила, - сказала я после награждения. - Я думала, ты предпочтешь отдать свой голос за Кристину, она же из твоего модельного агентства! В случае её победы ты бы могла неплохо заработать.

- Я до последнего думала, что так и сделаю. Но увидев её, такую хрупкую, такую нежную и такую искреннюю, я не смогла отдать свой голос Кристине. Я бы не простила себе своей алчности.

Мы подарили Белле ноутбук с записью ее триумфального выхода на сцену. Каждый вечер, выключая свет, старушка снова и снова включала видео с конкурса и словно вновь переживала все ощущения.  

***

Через полгода Белла умерла. 

Кира решила больше не проводить конкурсов на звание королевы города и на похоронах прикрепила корону королевы к волосам Анабель.

- Я ухожу из модельного бизнеса.  Спасибо тебе, добрая, смешная старушка, за то, что открыла мне глаза. Теперь звание королевы города будет с тобой навечно, -шептала Кира свои последние слова для Леди Анабель. – Прощай, милая, пусть земля тебе всегда будет  пухом, - Кира больше не могла сдержать слез. – Я никогда тебя не забуду!

***

- Почему ты все-таки решила уйти из модельного, Кира? – спросила я её по дороге домой.

- Потому что мне надоело любоваться красотой других. Я всю жизнь смотрела, как другие достигают высоких результатов, забывая в это время о самой себе. Мне казалось, что работа и денежная компенсация за эту самую работу – главное в жизни. А сейчас я поняла, что я еще так молода и еще столько в жизни не успела попробовать…   А  ведь, между прочим, время – то идет. Я уезжаю отсюда, Лик. Спасибо тебе за то, что познакомила меня с Анабель.

На этой фразе мы обнялись и разошлись.

Я больше никогда не видела Киру. Как – то она прислала мне пару фотоснимков, на которых Кира вместе со своей дочерью, в одинаковых желтых рубашках от Дольче стояли на плоту среди огромного синего моря и улыбались.

Конкурсов на звание королевы больше никто не проводил.

 

 

Среди протекших крыш жилых домов,

И взорванных надежд и ожиданий

Сидят они под масками Богов,

Лишь раздавая кучи обещаний.

А мы все ждем великих перемен,

И свято верим в искренность России.

И с ростом нерешаемых проблем

Все их слова становится красивей.

Власть меньшинства – вот так звучит девиз,

Который уже действует годами:

Их каждый неисполненный каприз

 Стоит для нас террором и смертями.

Они диктуют нам, как нужно жить

Простому, беззащитному народу.

А нам бы лишь бы по теченью плыть:

Не боремся мы за свою свободу,

Под их напором сами себе врём,

А грабли бьют сильнее и сильнее.

Чем больше мы сидим и просто ждем,

Тем больше мы становимся слабее.

Так может, уже хватит что-то ждать?

Пора проснуться в жизнь и оглянуться.

Вперед, народ, проснись, пора вставать –

Все завтра может резко повернуться.

И это завтра лишь в твоих руках:

Псевдобогов возможно скинуть с трона.

А власть пускай валяется в ногах

Великого и сильного народа.

Вперед народ, вперед, пора орать!

Пусть содрогнутся в криках  все «Миссии».

Но только так нам можно лишь создать

Великую, могучую Россию.

(с) Лика Фишер

Посвящается выборам-2011.

4.12.11 

Пожалей меня.
Больше не надо говорить мне изысканных слов.
Я устала от сладкого яда:
Твои речи - для сердца отрада - Мой рассудок от них нездоров.
Пожалей меня, больше не надо -
Я устала от терпких оков.

Новосибирск. 2009-ый.  Сижу, развалившись, на старом ободранном кресле в актовом зале  очередного дворца культуры. В одной руке пачка сухарей, которые я мечтала умять на протяжении всего дня, в другой - микрофон, - на случай, если мне что - то не понравится. Тусклое, серое, слабоосвещенное помещение, словно после ядерной войны еще больше усиливает чувство голода Так уж случилось, что сегодня я не просто измученная  ведущая очередного музыкального мероприятия. Сегодня я еще и режиссер-постановщик данного концертного шоу. Генеральная репетиция. Завтра всё состоится. И мне заплатят. И тогда я куплю двадцать пачек этих чертовых сухариков и буду есть их весь день.

Боже, сколько их много. Мне кажется, что эти музыканты и  их творческие руководители  не кончатся никогда. А если они и кончатся, то только к завтрашнему дню, когда нужно будет начинать уже сам концерт. И каждому нужно прорепетировать не менее ...цати раз. А мне, разумеется, запоминать все изменения в сценарии и их выступлениях. Если честно, это, пожалуй, самая нудная работа - по тридцать раз повторять одно и то же, чтобы до исполнителя наконец-то дошло, как именно будет построен его выход на сцену.

Рядом со мной Темка, мой старый напарник и по совместительству хороший приятель. Знаем друг-друга уже лет десять, чуть ли не с детского сада. После репетиции очередного участника он не выдерживает, берет микрофон и произносит:

- Перекур! Обеденный перерыв 15 минут.

Обеденный? Стрелки моих часов уже показывают семь вечера. Это значит, что мы сидим в этом чертовом кресле уже 9 часов. Но вот пообедать, вернее, перекусить нам точно сейчас не помешает.

Грызем сухари. На голодный желудок даже эти канцерогенные "ешки" кажутся божественными на вкус. Темка очень аппетитно чавкает в микрофон, который забыл выключить. Вокруг нас очень много людей, которые гремят, кричат, суетятся, но наш взгляд падает лишь на одну девушку. Девушку с порядковым номером тридцать шесть. 

Когда она прошла мимо нас с сигаретой по направлению к выходу, мы с моим напарником невольно переглянулись. Эта странная особа выглядела очень нелепо: по вышарканным на коленях леггинсах можно было понять, что им уже довольно много лет. Расстянутая, изношенная, наверное когда-то мерцающая кофта превратилась в мешок, который обволакивал её силуэт. А поверх всего - старая мужская куртка со сломанным замком, размеров на пять больше, чем сама девушка. Волосы, природного желтого цвета собраны резинкой в тугой низкий хвост. На бледной, белейшей коже лица не грамма косметики.

Глаза Темки, в этот момент, казалось, увеличились раз в двадцать пять: 

- Ты ЭТО видела? 

Еще бы я "это" не видела. В своей жизни я встречала самых разных людей, но такую девушку, признаюсь, я увидела впервые.

Тема все не унимался:

- И как можно этот бомж-стайл на сцену выпустить?!

В конце-концов, мне удалось его успоить. Ибо концерт, который завтра состоится всего лишь обычный концерт по интересам. Люди придут на него послушать новой музыки, а не оценивать новинки фэшн-индустрии.

Опускаю глаза на сценарий, ищу тридцать шестой номер в списке исполнителей.

Её зовут Яна Канашлент. И она репетирует следующая.

По мере приближения этой особи к сцене моё удивление выходит за рамки дозволенного: девушка, которую только что обозвали бомжихой, достаёт из чехла гитару  Gibson Custom Michael Bloomfield Aged 1959 Les Paul Standard - одну из самых лучших, и что самое главное, дорогих, гитар в мире.

-Про таких людей нужно арт-хаусные фильмы снимать, - шепчу я своему напарнику.

- На деньги, отданные за этот мощный шестиструнный инструмент, можно было бы купить несколько комплектов новой одежды, набор косметики, сходить к парикмахерскую и купить себе другую гитару - немного попроще, - ухмыляется Тема.

Мой приятель давно мечтает о Гибсоне именно этой модели. Неужели он завидует "бомжу"?

- Здрасьте. Сделайте, пожалуйста звук погромче, - это была единственная фраза, что она произнесла перед репетицией.

Три. Два. Один. 

Слышатся первые чистозвучащие аккорды. Она начинает петь. 

Как ни странно, но впервые за этот мучительный день в зале слышится голос лишь одного исполнителя.

Все слушают, удивленные не меньше нас. Кто-то открыл даже от потрясения рот, а у некоторых из тех, кто прислушивался к тексту, видны слезы на глазах. Крупные капли воды.

Я и сама поддалась этому гипнозу. Её голос, не смотря на довольно низкий тембр и явную прокуренность очень тесно сочетался с музыкой, которую она создавала своими руками. Она пела о человеке, которого больше нет. О мужчине, которого она потеряла.

Она не плакала, она улыбалась и постоянно смотрела в одну точку зала, как будто бы там уже собрался народ. Обращаясь к невидимому зрителю, она будто спрашивала у него, как его дела, хорошо ли живется ему на небесах и интересовалась, ждет ли он её еще  там, на небе.

В тот момент я поняла, что она потеряла всё. У неё есть только гитара и эти песни, которые помогают её жить.

-Спасибо, - девушка скрылась в толпе музыкантов.

- Она под кайфом. У нее зрачки расширенные, - сказал мне Тёма.

- Но даже то, под чем она находится, не убавляет в ней искренности, - ответила я своему напарнику, - она настоящая, в отличии от остальных, кто здесь находится. Она рассказывает нам о том, что творится внутри ее сердца.

На следующий день, незадолго до её выступления, я встретила её все в той же одежде, курящей за кулисами какую-то гадость.

- Скажи мне, зачем ты куришь это? Это же тебе совсем не надо, - спросила я у неё.

На лице девушки застыло удивление:

- Как не надо? Если я не скурю это, то Алекс не сможет прийти ко мне сегодня на концерт и посмотреть моё выступление. Без этого он меня просто не найдёт.

- Алекс? Это твой друг?  Так это ты для него поешь?А какая связь между ним и этой дрянью, что сейчас ты собираешься поджечь? - эта девушка меня удивляла все больше и больше.

- Конечно, я всегда пою только для него. Я и на гитару долго копила...Он всегда хотел именно её, именно этот "Гибсон".  Дело в том, что только я не всегда могу его видеть. Шесть лет назад Алекс ушел от меня. На небеса. Полтора месяца мы были с ним вместе, гуляли по Раю, ели сладкие фрукты, пели песни... А потом....А потом меня послали снова в Ад, на Землю. Представляешь, сижу себе в Раю, грызу яблочки, засыпаю в объятиях у Алекса, а просыпаюсь на больничной койке, среди десятка капельниц и нифига не чувствую. Даже ног и рук как будто у меня нет. Наверное, Алекс был сильно хорошим для меня. Вот поэтому, он сейчас в Раю, а я заживо горю в Аду. Но иногда он приходит. Тайно. Никто об этом не знает, кроме нас двоих. Это наш с ним большой секрет. Ты же никому об этом не расскажешь? А теперь, прости. Мне нужно сделать это. Оставь меня, пожалуйста, у меня осталось мало времени, скоро мой выход.

Во время выступления очередного исполнителя я обдумывала все, что сказала мне эта странная девушка. Я ошиблась, подумав, что  кроме гитары у нее ничего нет. У нее есть настоящее искреннее сердце. Она посвящает свои песни единственному человеку, из всех находящихся в зале. И каждый, кто находится в этом зале во время её выступления думает, что он - тот самый человек. А этого человека на самом деле не существует.

Если бы я была режиссером, я бы сняла про неё арт-хаусное кино.

Через несколько минут на сцену вышла и Яна.

-Здрасьте.

 

Три. Два. Один. 

Слышатся первые чистозвучащие аккорды. Она начинает петь. 

Впервые за весь концерт в зале слышится только один голос - голос этой странной девушки.

Все слушают, удивленные и пораженные. Кто-то открыл даже от потрясения рот, а у некоторых из тех, кто прислушивался к тексту, видны слезы на глазах. Крупные капли воды.

А Яна просто пела и улыбалась, постоянно смотря в одну точку зала.

Алекс сегодня пришёл.