Да, эпичное место (я про многие места могу так сказать, но тут что-то особенное, хотя духа старины не почувствовала).


Шар из яиц, который только ленивый не сфотал.


А вот и чувство осени )


В общем, красиво, чисто, аккуратно. Чувствуется, что здесь не бедствуют.




Фотографы мы с Катькой не вот прям ах, но сижу, пересматриваю наш фотобагаж и ведь нравится.

Местами с территории лавры виден Днепр, о чём, кстати говоря, этот кадр не даёт ни малейшего представления.




Кругом слегка тронутые холодами розы.


Толпы школоты и прочих туристов, от которых мы старались держаться подальше. Хотя детишки, донимавшие священника, были такие классные )




Куст. Бессмысленный и прекрасный )


Осень. После облетевшей наголо Москвы, тут она ещё рыжая и родная.

Очень в моём духе получилась подборка. Ничего существенного - только настроение.

Требуется редкое мужество, чтобы человеку, который смотрит прямо на тебя (впрочем, увидеть он может немногое, вокруг сплошная темень), разодрать ногтями лицо, а то и вовсе нацелиться в глазные яблоки. Ведь глаза — зеркало души, и на его поверхности не должно быть трещин и царапин. Иначе подумают, что душе пришел конец.


Порядок и чистота претят ее природе, весьма запакощенной как внутри, так и снаружи.


Во-первых, Анна презирает людей, у которых есть собственные дома, автомобили и семьи, а во-вторых — всех остальных особей без разбора. Она готова взорваться от ярости в любой момент. Словно клокочущий багровыми водами пруд. Он заполнен немотой, которая беспрерывно нашептывает ей что-то. Она не похожа на девушек с перманентом или с болтающимся из стороны в сторону хвостиком, она не торчит в магазине грампластинок, вслушиваясь в мелодийку шлягера и беспокойно перебирая ножками в такт, когда заводится от клевого ритма. Все люди, кроме самой Анны, располагаются на скользкой ледяной поверхности без конца и без края, и она пинками гонит их перед собой. Гонит к бесконечной кромке обрыва, которого не видно, но он, надо надеяться, существует, гонит, чтобы сбросить их всех в ледяную, мертвящую воду.


Одноклассники — серое стадо баранов, невежественное и незрелое. Треплются о том, что они делали с девчонками в собственноручно обустроенном для вечеринок подвале родительской виллы, или в своей комнате в комфортабельной многоэтажке Хитцинга, или в лесу, когда ходили за грибами, или в кабине раздевалки в бассейне. Девчонки треплются о том, что они позволяли с собой делать, или как они сопротивлялись, отказываясь делать это самое, и как их умоляли, добиваясь этого. Они ни за что не уступили, потому что хотят оставаться девственницами. И так без конца и без края.


Навязчивые мысли о мерзопакостях текут в мозгах Анны лишь в одном направлении. Шлагбаум поднимается, пропуская только в одну сторону. Мысли проникают внутрь, больше никогда не выходя наружу, мерзости накапливаются, распирают мозг, создают давку, а запасной выход заколочен досками.


Люди начинают мечтать об излишнем, едва добившись самого необходимого.


Кто виноват — тот преступник, а кто преступник — тот и виноват.


И солнце не покатывается со смеху, ибо оно только что закатилось за горизонт.


У осени много прегрешений, особливо когда речь о молодых идет. Старые всегда думают о смерти, а молодые думают о ней исключительно осенью, когда и лист древесный, и зверь лесной упадку поддаются. Райнер говорит, что осенними ночами расправляет крыла своих колдовских чар. И тогда окровавленные кошки, посаженные на цепь в сарае, слизывают вопли с изодранных в клочья шкур.


Перемолоть зубами эти новомодные юбки — вот чем, пожалуй, можно было бы заняться. В последнее время их любит носить серая масса, ткань дешевая, шьют их в огромных количествах, впечатление веселенькое, когда юбка красная, и драматичное, когда она синяя.


Один из бесчисленных пороков людей среднего класса заключается в том, что они сразу теряют присутствие духа, стоит их неуклюжим наступательным попыткам провалиться. Шанс пролезть повыше замаячил было перед носом, но они уже опускают руки вместо того, чтобы стоять на своем, хотя бы для вида.


Когда ты в «мерседесе» сидишь, к тебе никто не подойдет, не начнет дурацкие расспросы, как-де звать мальчугана или девчушку. И не вздумает погладить по головке, а по рукам-то сразу видно, что принадлежат они рабочей породе. И невдомек ему, что ласково поглаживаемый ребенок уже несет в своем сердце яд индивидуализма, готовый брызнуть во все стороны.


Зло предпочитает защищенные от ветра, укромные закоулки, бледные изнеженные подростки предпочитают замкнутость подвальных кафе, а то ведь на улице, при свете дня, чего доброго, сразу начнешь переводить слепых и старушек через дорогу или собачку по шерстке гладить.


— Кто вот эту штопальную иглу из моей корзинки для урока домоводства со всего размаха загонит себе под ноготь и не заорет, да-да, со всего размаха, я сказала, и прямо сейчас, на уроке, — с тем я пойду в мальчишеский сортир, в кабинку слева.


Мужчины — словно серое на сером.


Женщину, которую он любит (Софи, ясное дело), он станет тщательно оберегать от всего некрасивого; Бетховена и Моцарта разрешит только после тщательной проверки.


Кто Анна в этой любви, штурман или штурвал? Потом выяснится.


Райнеру необходимо все время думать о смерти и делать подходящее выражение лица.


Достаточно самому знать, что вывалялся в дерьме, разве обязательно сообщать об этом всем и каждому? Может быть, описание грязи для Райнера важнее, чем сама грязь? Скучища какая.


— Я люблю тебя, Софи, я хочу сказать, что мне совершенно безразлично все, кроме тебя. Мои лицевые мышцы вздрагивают сейчас самым многострадальным образом лишь для тебя одной. Страданье, однако, есть лишь прелюдия, ибо сейчас я поцелую тебя самым пылким образом, это будет кульминацией.


— Я вовсе не хочу мстить, с чего бы вдруг, я хочу бессмысленности, возведенной в принцип.


Газон поднимается и стеной встает навстречу Райнеру, что вызвано приступающей к горлу дурнотой, а дурнота вызвана агрессивностью, агрессивность же происходит от страстного желания, страстное желание вызвано тем, что Софи такая миловидная девушка.


Молодежь оплевывает стариков заодно с их ценностями, но пройдет несколько лет, и она, став постарше, перебесившись и остепенившись, сама к этим ценностям обратится.


Весь обман от книг.


Делать нечего, приходится делать вид.


Райнер следует за нею повсюду, отсюда туда и оттуда сюда, что ее раздражает, как будто он не может один, сам по себе идти туда, куда ему хочется. Она шлепает его еще раз, как предмет меблировки или собачку, убирайся, не торчи у меня на пути, потому что это мой личный путь, да, я его купила, а ты ищи себе свой.


Комнатки Райнера и Анны разделены тонкой самодельной перегородкой, сквозь которую проникает любой шум, совсем никакой личной жизни подросткам. Невозможно расти и взрослеть так, чтобы другой сразу же не заметил и тоже не принялся расти и взрослеть.


Сперва осуществляется некое скудное подобие прелюдии, прежде чем Ханс оказывается в Анне и начинает шарить в ней, как в ящике со старыми носками, чтобы найти недостающий к паре.


Софи облачена в молчание, дополняющее темную плиссированную юбку и темный пуловер. Погружен в молчание и Ханс, но уже в дополнение к дорогостоящей одежке ее брата.


Мальчик, которого знаешь только по теннисному корту и помнишь, что у него сильная резаная подача, вдруг помогает тебе снять пальто в гардеробе, его словно подменили, а потом он целует тебя в парке. Переходит тем самым границу, которая разделяет ребенка и взрослого. Серьезное событие, которое празднуется всей семьей.


Говорит он слишком громко, все слышат, никто не понимает, но окружающие проявляют терпимость по отношению к тому, чего не понимают; там же, где терпимости недостает, ее создают посредством обмена мнениями.


Из книжки, которую дала ему почитать Анна, к нему обращается Троцкий, доверительно сообщая, что в том обществе, которое не будет больше знать тягостной заботы о хлебе насущном и где все дети, в равной степени хорошо накормленные, будут с радостью усваивать науку, равно как и искусства, в котором даже колоссальная мощь человеческого эгоизма будет стремиться к улучшению мира, сила воздействия культуры начнет проявляться совсем иным образом, чем прежде.


Скоро зацветут каштаны, пожилого человека это радует больше, чем того, кто помоложе, потому что молодому еще не раз предстоит видеть каштаны в цвету, а старый скоро вообще ничего видеть не будет. Молодого человека они радуют больше, чем девушку, потому что под цветущим каштаном он будет целовать девушку в губы, а девушке придется отбиваться.


Воздух совершенно прозрачен, словно целлофановая пленка, в которую обернуты булочки у пекаря, правда, пленка, в свою очередь, принялась бы утверждать, что она прозрачна, как воздух над виноградниками.


Почему нельзя себя самого просто погасить, рассеяться, оставив после себя лишь дуновение теплого воздуха? Следует покончить жизнь самоубийством.


С пистолетом в руке Райнер переходит в комнатку своей сестры, которая всю ночь проспала рядом, за тонкой самодельной перегородкой, и продолжает доверчиво видеть сны. Он стреляет Анне в голову почти в упор, раздробив лобную кость, погружая сестру в бессознательное состояние, которое наступает мгновенно. Несколько музыкальных обрывков из Шенберга, опус 33-а, а также наполовину разученная соната Берга судорожно корчатся в мозгу Анны и потом, колеблясь, скрываются неохотно и навсегда. Кончилась музыка, ничего больше не будет.

 

Женщина гарантирует мужчине доступ к вечности.


Семья — дело хорошее, однако семью надо хорошо кормить и приносить ей себя в жертву по праздникам.


Ходить на сторону можно и дома. Стрелки на матрацах в спальне образуют сложный узор и помечают тропинки, по которым шествуют супруги.


Женщины зарастают кустами надежды и живут воспоминаниями, а вот мужчины живут мгновением, которым они владеют, и из этих мгновений при надлежащем усердии можно сложить уютную горку времени, и эта горка тоже принадлежит им.


А еще эти магические магнитные защитные штучки, прикрепленные к новым платьям в магазине, о, вот если бы к человеку прикрепляли такое! Чтобы он не вышел сам из себя, когда наслаждается видами, которых он сам не имеет. Половые принадлежности надо оберегать от болезней, как оберегают женщину от мира, чтобы она не выглядывала из окна, не шествовала по жизни и не желала жизненных перемен. Да, все правильно, но на самом-то деле универмаги вешают защитные штучки только на одежду.


Как только женщину оставляют одну, она надевает защитную накидку из денег, денежной ценности и денежного обесценивания и отправляется немножко погулять, покрытая толстым слоем уверенности и стабильности. Она словно тень скользит по морю людей, производящих бумагу, на поверхности которого танцует ее жизненный кораблик. Да, именно так, море, и оно легко хоронит нас заживо.

Ингрид зaвидует всем, кто поднимaет воротник плaщa, упрямо шaгaя против ветрa, всем, у кого пряди волос пaдaют нa лоб и потом их нaдо то и дело откидывaть нaзaд.


Если здесь кто-то и нaвонял, то это точно не я. Ориентируйтесь нa эту вонь, пусть онa стaнет вaшей путеводной звездой!


Ой-ё-ёй, Бaффи, ты бьешь слишком сильно! А я и хотелa удaрить посильнее, Хуaн. В этом же весь смaк! Кого-то нaдо обязaтельно бить. А почему именно меня? Тaк здесь же, кроме тебя, больше никого нет, Хуaн. Бaффи, пожaлуйстa, перестaнь. Если ты меня отпустишь, я вырежу тебе из деревa крaсивую куколку и, обещaю, больше никогдa-никогдa не буду к тебе приближaться. Меня стaрший брaт нaучил резaть по дереву.


Еще рaзок, и всё. Если Флипперу будет слишком больно, вaм придется это дело прекрaтить. Вы ведь и зaвтрa хотите тыкaть Флипперa ножом, верно?


Игрa - это хорошaя подготовкa ко взрослой жизни. Иногдa ты должен и Джеффу дaть возможность поигрaть. Инaче тебе придется плaтить ему зa уроки.


Кaк беднa былa бы нaшa жизнь без этих рaдужных мечтaний! Впрочем, нaшa жизнь и с рaдужными мечтaниями все рaвно беднa.


Нaконец Ингрид свaлилaсь вниз с головы своей мaтери. Мaмa теперь не новaя, онa немного поцaрaпaнa.


Никому не приходило в голову, что Герде или Ингрид есть что скaзaть, когдa они открывaют рот. Ингрид и Герде лучше бы помолчaть. А говорят пусть те, кто этому нaучился. А тaких не тaк уж и мaло. Если Гердa или Ингрид пытaются говорить тaк, кaк это делaют люди в кино или в телепередaчaх, они срaзу теряются, не знaют, что скaзaть, и им стaновится стыдно. Иногдa Герде и Ингрид кaжется, что есть двa совершенно рaзных языкa. Один - это тот, нa котором говорят они, и другой - нa котором говорят другие.


Сейчaс будет смешное! С серьезным лицом, вся в нaпряжении, мaмa ждет, когдa будет смешно. Вот оно, это место.


Рaботa достaвляет удовольствие, но не рaботaть - еще лучше. Причем горaздо лучше.


Когдa что-то описaно нa бумaге, то выглядит горaздо хуже, чем то же сaмое, сделaнное втихaря и нигде не зaписaнное.
 

— Не торопитесь! Знаете, в чем главная разница между мужчиной и женщиной?
— В чем?
— Мужчина всякий раз старается начать с того места, где остановился в прошлый раз. Большинство браков именно от этого и гибнут…
— А женщина?
— О, женщина хочет, чтобы мужчина каждый раз проходил весь путь — от робкой, почти школьной надежды до святого бесстыдства любви!


Мужчина берет, чтобы дать. Женщина дает, чтобы взять…


Мужья и любовники существуют для того, чтобы их обманывать. С чужими людьми откровенничать вообще не следует. Правду о себе можно сказать только в тот краткий промежуток, когда человек тебе еще не близок, но уже и не далек.


...обладая умной начитанной дамой, ты в известной мере сжимаешь в объятьях не только тело, но и весь ее богатый внутренний мир, что сообщает плотской добыче познавательную остроту.


...он выглядел типичным воякой: брав, подтянут, жилист, а в лице столько мужества, что невозможно понять, глуп он или умен.


В нашем роду женщины всегда были небожительницами и о своем плотском происхождении вспоминали, лишь снисходя в супружескую постель.


Лицо Кеши исказилось чувством мучительной ответственности — такое бывает у голливудского актера, когда он перекусывает наобум проволочку атомной бомбы, подложенной под родильный дом.


Я, кстати, давно заметил: чем проще мыслит человек, чем беднее говорит по-русски, тем легче даются ему языки…


Знаете, если женское одиночество когда-нибудь научатся превращать в электрическую энергию, не понадобится больше никаких атомных станций!


Ну, потом, конечно, было послесодрогательное смущение. Это когда мужчина и женщина всеми силами стараются после случившегося не смотреть друг другу в глаза, ибо удовольствие уже закончилось, а отношения еще не начались.


Если черт — в деталях, то Бог, конечно, в совпадениях!


— А что с ним?
— Ну, что может случиться с иностранцем в Москве?! — рявкнул Жарынин. — То же самое, что с нами — в Африке: то съест какую-нибудь дрянь, то инфекцию подцепит. Нация, изнеженная антибиотиками.


— А разве можно быть евреем по убеждениям?
— Конечно! Ведь кто такой, в сущности, еврей? Еврей — это тот, кто в каждом подозревает антисемита. Вот и все…


От этих слов, произнесенных с мягким кавказским акцентом, повеяло горней повелительной мудростью, что рождается от простой пищи и натурального вина, созерцания близких созвездий и далеких заснеженных вершин, учит верно жить и правильно умирать.


И снова, как в первый раз, он удивлялся этой странной женской особенности — умению, одевшись после буйной постельной вседозволенности, обернуться неприступным холодным существом, словно бы прилетевшим с далекой планеты, где размножаются с помощью загадочных улыбок.


...мать с детства внушала Юльке, что замужество — это, в сущности, всего лишь красивый и надежный футляр для хранения дорогостоящей женской благосклонности.


Списывать все мерзости на трудное время — то же самое, что оправдывать твердый шанкр в заднице ранними холодами.


Как раз в этот момент отворилась дверь, и в сопровождении шофера Коли вошел запыхавшийся нотариус, похожий на почтальона с высшим образованием.


Никаких Борь! После Ельцина и Березовского я бы вообще на сто лет запретил этим именем детей называть!


Кокотов, вам ничего нельзя рассказывать! Вы как склеротический старьевщик — все тащите в сценарий.


Запомните, мой друг: всякое неожиданное решение большого начальника заранее тщательно готовится его помощниками.


— Принято решение поставить в Москве памятник Бродскому.
— Наконец-то! — обрадовался режиссер. — Так, может, и до Тютчева дело дойдет.
— Насмешничаете? — поджал губы джинсовый и глянул на Жарынина как на ребенка, который слепил куличик из содержимого погребальной урны.


...они болтали о всяких пустяках, которыми мужчина и женщина, устремившись друг к другу телами, обычно заполняют томительную пустоту сближения.


Она запиралась в ванной и через некоторое время выходила оттуда голая, как правда.


«Яблоко» — партия агентов влияния.
— Какого влияния?
— Американского! — строго посмотрел на соавтора Жарынин. — Вы знаете, как называют Нью-Йорк?
— Как??
— «Биг эпл». Большое яблоко.


Немцам Освенцим, извините за неуместную рифму, почти забыли. Англичанам колониальные зверства давно простили. Израильтянам даже не вспоминают бойню в Дейр-Ясине. Японцы делают вид, будто никогда не резали китайцев сотнями тысяч, как баранов. Американцы вроде уже и не сбрасывали никаких атомных бомб на Хиросиму. Нам же, русским, чуть что — тычут в морду 1968-м и нашими танками на Вацлавской площади! И всякий раз возмущаются, как жених в первую брачную ночь, обнаружив у невесты порванный в клочья анус! Это, по-вашему, нормально? А что мы должны были ввести в мятежную Прагу? Сеялки с веялками? У нас, между прочим, с ними военно-политический союз был! Варшавский договор назывался.


Не дожидаясь ареста, я ушел в бега. О том, как меня тайно вывозили на родину с труппой Московского цирка в шкуре дрессированного тюленя, сдохшего во время гастролей, умолчу. Есть эпизоды, о которых лучше не вспоминать. Лежа в чане с водой и шевеля для живости ластами, я с минуты на минуту ждал разоблачения. Но к счастью, накануне отъезда сразу два наших циркача, икариец и жонглер, попросили в Штатах политического убежища. Шум, пресс-конференции… Америкосы обрадовались, загордились и потеряли бдительность — не осмотрели каждого тюленя в присутствии ветеринара.


И собрание решило: отправить в Москву, в Кремль ходоков за помощью. В столицу единогласно отрядили: Николку как автора идеи, Стешу — за красоту и Федота Запечкина с гармонью, потому что в колхозе от него все равно проку нет.


Он откупоривал шампанское, и они ныряли в постель, которая в первые месяцы любви всегда кажется неизведанной планетой, а потом превращается в одиночную камеру на двоих.


Жаждут ночных женщин, а любят утренних!


Крикнуть перед смертью, что Россия превратилась в криминальную потаскуху, в американскую подстилку и бредет к пропасти? Да это примерно то же самое, как если, выбежав на улицу, заорать: «Граждане, стойте, слушайте: по улицам ходят автобусы!»


Однако нужен сюжет, загадочный и необыкновенный, а сюжет невозможно вот так взять и придумать, его надо подхватить среди людей, как вирус, потомить в сердце и лишь после заболеть им так, чтобы бросало в жар и холод замыслов, чтобы бил озноб вдохновенья, чтобы повсюду преследовали длинные тени художественного бреда…


Я надеялся, вы достойно завершите свой литературный путь. Неужели не понятно: чтобы стать большим писателем, надо иметь в биографии что-то необычное, содрогательное? Например, погибнуть на дуэли, как Пушкин с Лермонтовым. Или уйти на старость глядя из дому, как Лев Толстой. Неплохо быть расстрелянным, как Гумилев. Можно посидеть в тюрьме, как Достоевский или Солженицын. В крайнем случае — застрелиться, как Маяковский, или повеситься, как Есенин. Гадко, конечно, но эффектно. Разумеется, я не желаю вам быть задушенным женой, как Рубцов, или похороненным заживо, как Гоголь. Все-таки вы мне дороги! И уж точно не стоит умирать от водки, как большинство русских писателей. Это, знаете, вообще у нас не считается…


Мы придумываем, нас придумывают, тех, кто нас придумывает, тоже кто-то придумал.


Вообразите себе сцену, на которой стоят два мусорных контейнера. В первом живет Он, во втором — Она. Страшно матерясь, оскорбляя друг друга и швыряясь тухлыми отбросами, они спорят, кому достанется последняя доза, уже заправленная в шприц. Ради «ширева» Она, выпускница филфака МГУ, была вынуждена орально услужить грязному цыгану, торгующему «дурью». В отместку Он сладострастно рассказывает ей, как много лет назад, будучи молодым талантливым спортсменом, грязно сожительствовал с ее матерью, спортивной обозревательницей газеты «Правда». Они начинают драться — долго, жестоко, кроваво. Наконец Он (все-таки в прошлом боксер) побеждает, вырывает шприц, колется и ждет «прихода». Но приходит смерть: подлый цыган впарил им вместо «геры» какую-то гадость. Она же, поняв, что любит его больше всего на свете, в отчаянье разбивает бутылку о край помойного контейнера и вскрывает себе вены. Кровь бьет фонтаном. Она ложится рядом с любимым и затихает. Через несколько минут на сцену въезжает настоящий оранжевый мусоровоз, парни в комбинезонах, страшно матерясь, хватают умерших за руки-ноги и, раскачав, швыряют в смрадную утробу, которая с жутким хрустом перемалывает и сплющивает то, что еще недавно было выпускницей МГУ и призером чемпионата Европы по боксу. Но скоро выясняется, что мусорщики — это ангелы, прилетевшие за душами погибших, чтобы повести их к престолу Господню. Богом же оказывается недобросовестный цыган, он сидит в джакузи с двумя кудрявыми херувимами, глушит виски с содовой и, страшно матерясь, объясняет новопреставленным, что, оценив глубину и бескорыстность их любви, он решил призвать парочку к себе. Спасенные залезают к нему в джакузи. Занавес.


За славу всегда расплачиваются жизнью. Иногда в рассрочку, иногда сразу.


— Половина вас тут евреев, — с простонародной беззаботностью ляпнула Татьяна и бухнула на стол тарелки с борщом и гречкой.
Болтянский, Кокотов и даже Жарынин политкорректно потупились.
— Танечка, вы преувеличиваете! — мягко попенял Федор Абрамович. — От силы — четверть.
— По паспортам четверть, — охотно согласилась она, отъезжая. — А по совести — половина.


Вкладывать деньги в наших либералов — то же самое, что кормить свиней лобстерами. Ничего, кроме визга и дерьма…


И Маша, студентка филфака МГУ, поняла, что ей выпало счастье встретить в жизни не просто сильного, смелого, красивого парня, спасшего ее честь, но и талантливого самородка с трудной судьбой, возможно, будущего Есенина или Евтушенко. Ну что, что еще нужно образованной чувствительной девочке, чтобы, в конце концов, расстаться с невинностью, которую проще отдать в хорошие руки, чем постоянно оберегать?


Гении обязаны хулиганить, пакостить, свинячить и непременно злить власть. Непременно! А он просто удрал, как школьница, полулишенная девственности на подростковой пьянке. Нет, так нельзя! Непростительно!


Все рано или поздно осознают свою бездарность. Главное не делать из этого поспешные выводы!


Свобода — это всего лишь приемлемая степень принуждения! Не более! Смените топор на гильотину и ощутите себя свободными!


Художник, сохраняющий верность жене, изменяет Искусству.


Валентина Никифоровна глянула на писодея с теплой иронией — так женщины, добывшие лучшей доли, смотрят на своих прежних, непреуспевших мужчин.

 

— Мост?! — гневно крикнул заведомо несогласный Раздолбай, простирая руку в пространство, в котором не видел ничего, кроме крутящегося хаоса. — Ха-ха! Если это — мост, то я — мудак!
С этими словами он указал именно на мост, тянувшийся впереди над путями железной дороги, и родил этим любимый афоризм их компании. С тех пор, когда кто-нибудь не понимал очевидных вещей, ему говорили: «Если это мост, то ты знаешь кто?»


Над их отрядом шефствовали старшие пионеры, и вечером у костра они поделились с подшефными большой тайной. Оказалось, что несколько слов, которые Раздолбай считал просто ругательствами, на деле обозначают конкретные части тела и одно действие. Действие это очень приятное, но делать его разрешается только взрослым в публичном доме, куда можно позвонить, набрав телефонный номер, зашифрованный буквами ЕЖЕВИКА.


Быть взрослым — это жить «своей жизнью»: свободной, непредсказуемой, освещенной влюбленностью. Своя жизнь превращала в приключение даже такую простую вещь, как завтрак.


Вот это и есть главный секрет твоего отношения к людям — напяливание на себя лицемерных приличий, которые слетят при первой реальной опасности. Если я не боюсь дико посылать эти приличия в жопу в обычной жизни, а ты боишься, то не надо завидовать мне и пытаться порицать с мнимых гуманистических позиций, маскируя на самом деле свою ущербность.


Чтобы поверить, что Евангелие истинно — надо начать с помощью церкви себя менять, и тогда появятся доказательства. Я это попробовал, и вы можете привести мне сто теоретических доводов, почему это миф, я не смогу согласиться, потому что знаю свои ощущения. Ты не убедишь человека, который втыкал в розетку лампочку и видел, как она светится, что электричества не существует. Можем умничать на эту тему до утра, и все это будут размышления пятилетних детей о физике. Вера — это практика и ощущения, а не споры у мангала.


Христианство триста лет пытались искоренить. Римляне сохраняли завоеванным народам все их верования и ставили в Пантеон всех богов, какие тогда были. Только самых мирных христиан бросали почему-то ко львам. Не год, не десять лет — триста. Но чем больше их убивали, тем больше их становилось. Рим в конце концов стал христианским, и тогда поменяли календарь. Что это за миф, с которым триста лет не могла справиться самая великая империя мира и который победил ее? Может быть, это нечто большее?


«Бедный, зомбированный чувак — не может даже подрочить спокойно!»


Я так в третьем классе счастливые номера на машинах высматривал. «Двадцать три — тридцать два — мое счастье!» Если раз в день такой номер не находил, боялся, что может плохое случиться — двойку получу или заболею. Забыл про это на каникулах, потому что в пионерлагере машин не было.


— Лучший способ не терять лицо, когда твой статус в дискаунте, — это серьезно интересоваться элитным сервисом и дико сбивать этим с толку, — объяснил Мартин Раздолбаю, который ничего не понял, но уважительно покивал.


— Часы — не бред, а опознавательный знак статуса, — менторски объяснил он. — У нас мало кто в этом разбирается, но прошаренные короли эту тему считывают и сразу понимают по часам твой уровень — сколько ты стоишь и стоит ли иметь с тобой дело. Я не хочу просрать хорошую сделку из-за того, что на руке у меня в момент переговоров окажется какое-то дрянное говно.


Эти легкие деньги так тяжело даются, что, кажется, будто их зарабатываешь.


— Правильное ухаживание — тот же бизнес, — наставлял Мартин, когда самолет нес их обратно в Москву. — Ты делаешь так, что партнер чувствует себя должником, позволяешь ему немного отдать и снова увеличиваешь долг — так до тех пор, пока единственным способом погасить векселя станет порево.


...делать с любимой девушкой то, что он видел в немецких фильмах, у Раздолбая не получалось — это было все равно, что фантазировать, как распить на двоих с мамой бутылку водки.


— Слушай, мы с тобой дикие короли — открыли новый закон Мерфи, — рассуждал Мартин, когда они спускались по лестнице. — Если чья-то бабушка может испортить порево, то она дико его испортит.


Про Гурзуф ему рассказывал Сергей из «Детского мира», и с его слов, там творилась вакханалия, перед которой меркли и «Ночные грезы Далласа», и даже «Калигула».
— Телки со всех городов приезжают, сами на болт навинчиваются! — уверял он. — Я там до женитьбы отдыхал с компанией, так мы расписание составляли — утром у нас пермские, вечером свердловские, ночью красноярские… С челябинскими в «каменное лицо» играли. Пробовал? Мужики садятся вокруг стола голые по пояс снизу, одна телка под стол лезет, другая на стол и должна угадывать, кому сосмандон делают. Писец смешно — отвечаю!


Он представил, что его самые дерзкие мечты вдруг сбудутся. Они останутся наедине, сбросят одежду… Она будет жечь его своей красотой, а он — топтаться перед ней на сброшенных брюках, прижимать к груди худенькие ручки, чтобы они не казались нитками, и походить на пережившего засуху кенгуру.


Дружба возможна до тех пор, пока друзья принимают друг друга в той роли, которую каждый для себя избрал.


Как говорил приснопамятный автомеханик Василий Терентьевич, весь хуй до копейки.


Все еще надеясь на жалкую подачку теплоты, Раздолбай развернул листок, мечтая увидеть в нем что-нибудь вроде «Ты навсегда — мой первый мужчина», но прочитал: «У меня нет времени тебя ждать. Запри дверь и положи ключ под коврик».


Запад — это соленый водоем, а мы — пресный. Если плотину расшатывать, то ее рано или поздно прорвет. То, что пресная и соленая вода, смешавшись, дадут соленую воду, тебе объяснять не надо? Можно красиво писать, как лещам и карпам будет вольготно житься в море, где резвятся тунцы, но правда в том, что если их туда выпустить, они тупо сдохнут. Поэтому правильно будет поглушить самых борзых лещей динамитом и сберечь водоем.


...эскорт — это чтобы все были в шоке, с какой телкой пришел толстый боров. Проституция без секса — что-то вроде безалкогольного пива.

 

Царь поднял голову и встретил взгляд неслышно вошедшего придворного - в
нем была преданность, как встарь, купленная не золотом и  не  страхом.  Но
было и еще что-то, отстраненное и безнадежное, как стук  в  двери  пустого
дома. Так смотрят на человека, которого через минуту должны повесить, - он
еще живет и дышит, но уже вычеркнут из человечества, нет его больше.


Он  внушал  удивительное
доверие,  а  через  промежуток  времени,  равный  удару  сердца,  выглядел
несомненным шарлатаном и прохвостом, которого  лучше  всего  было  бы  без
разбирательства вздернуть на воротах.  Беда  с  ними,  с  этими  халдеями,
колдунами из далекой земли, - никогда их не поймешь и не разгадаешь.


Мы все  вместе  однажды  строили  здание  из
подлости и лжи - это, помнится, твое выражение, Рино, верно? Мы  оказались
хорошими зодчими, мы один за другим переходили в небытие,  а  наше  здание
высилось в прежнем блеске, и оно неминуемо переживет всех нас, в  этом  ты
оказался прав, Рино...


Человек может стать царем, но царь не может остаться человеком.


Я хорошо знаю богов, мне приходилось иметь с ними  дело.  Боги  -  не
более чем уставшие актеры, которых ведет роль,  жалкие  куклы,  обреченные
разыгрывать  до  бесконечности  одни  и  те  же  приевшиеся  сцены  -   до
бесконечности, потому что боги бессмертны. Люди мечтают о бессмертии, но я
давно понял, о чем мечтают бессмертные боги, - о смерти...


Меня мутит от  него, но ничего не поделаешь. Странно даже, что он мне не нравится,  -  высокий, сильный, загорелый, с красивой проседью, и этот короткий шрам на щеке  его
не портит. Разве что немного мрачноват, но мрачность  я  к  числу  мужских
недостатков не отношу. Вполне в моем вкусе.


Естественное желание матери - чтобы дочь не повторила ее ошибок, пусть даже мать  и  не
собирается в своих ошибках каяться.


Поганое это дело - превратить солдата  в  палача.


Так вот, лучший способ уничтожить тревогу
- уничтожить ее источник. Знахари советуют после укуса змеи прижечь  ранку
каленым железом, но гораздо проще рассечь гадюку мечом до  того,  как  она
вонзит зубы. Ты меня поняла?


- Ты или великий мудрец, или...
   - Или, - сказал я. - Для мудреца  я  чересчур  грешен.  Но  какая  тебе
разница, кто я, собственно, такой, мудрец или подонок? Тем более что  одно
другому сплошь и рядом не мешает.


   - Чем ты занимаешься?
   - Помогаю людям понять, какие они скоты.


Боги становятся филантропами раз в столетие - по капризу,  из  пресыщения.
Когда им надоедает Олимп, небо, облака, они  спускаются  на  землю,  чтобы
немного развлечься.  А  развлечения  бывают  самыми  разными  -  например,
творить добро.


   - Сны - одна из разновидностей наказания. Чем обычно  наказывают  людей
боги? Засухой,  дождем  огненных  камней,  градом,  чудовищами,  пожарами,
мором, набегами неприятеля. Но все это  действует  лишь  на  наше  бренное
тело, а сны - истязание души.


   - Можно наказать молнией, а можно и удачей. - Он задумчиво  повертел  в
руке кадуцей, улыбнулся преувеличенно добродушно и коснулся кадуцеем моего
плеча. - Предрекаю тебе удачу, ею тоже можно наказывать...


В лучших  традициях  бедняги  Пиритоя  -  тот
иногда воображал для разнообразия, будто романтически влюблен и  форменным
образом блевал тогда изящной словесностью.


Против кого мы  должны  драться,  я мог сказать с уверенностью, но не совсем понимал, за кого.


Не для того мы терпим  богов  и  приносим  им
жертвы, чтобы они мешали нам устраивать дела...


Они  уже
создали для себя предельно ясную и незатейливую картину мироздания, а  тут
пришел ты и все разрушил. Да  сжечь  тебя!  Маленький  человек  ужасно  не
любит, когда сомневаются в его умении с первого взгляда проникать  в  суть
вещей.


Вот и все. Мой звездный час, моя покоренная вершина. А я не  чувствую  ничего,  кроме  томительной усталости и сознания какой-то невосполнимой потери... Почему?


Я вас ненавижу - за то, что  оказался таким, как вы.


 - Я люблю в тебе того, кем ты мог бы стать, - сказала  Рета.  -  Но  не
стал и не станешь никогда...

Рыцари устроены так же, как все прочие мужчины, и не вижу, почему участие в турнире должно повышать цену на яйца.


«Истинный рыцарь должен быть чист и телом и душой», — говаривал старик, и они мылись с головы до пят каждую луну, невзирая на то, дурно от них пахло или нет.


— Я дам вам два стага вперед, — сказал Дунк, — а доспехи и остальные деньги принесу завтра. Пейт пристально посмотрел на него.
— За два стага я придержу для вас доспехи один день — а после продам их другому.
Дунк выудил монеты из кошелька и положил в мозолистую ладонь оружейника.
— Вы получите все. Я намерен стать победителем турнира.
— Да ну? — Пейт попробовал на зуб одну из монет. — А все остальные, выходит, съехались лишь для того, чтобы покричать тебе «ура»?


«Упавшая звезда приносит удачу тем, кто ее видит, — пришло в голову Дунку. — Но все остальные сейчас в шатрах, и над ними шелк, а не звездное небо. Стало быть, вся удача достанется мне одному».


Турниры — дело опасное... впрочем, и шлюхи тоже, старик его об этом предостерегал.


Одного принца я уже пнул в лицо, незачем заставлять ждать другого.


А уж Аэрион.., когда я был маленький, он приходил по ночам ко мне в спальню и тыкал меня ножом между ног. Говорил, что у него слишком много братьев и когда-нибудь он сделает из меня сестричку — тогда он сможет жениться на мне.


Я все равно обречен попасть в ад — в такой, где не дают вина.


Мне пришлось внести небольшие изменения в свой герб, чтобы меня не принимали за моего бесчестного кузена. — Он показал всем свой блестящий золотой щит — яблоко Фоссовеев осталось на нем, но из красного стало зеленым. — Боюсь, что я еще не дозрел... но лучше быть зеленым, чем червивым, верно?
 

Моя достойная сестра еще немного задержится. Как у всех благородных леди, первые десять платьев, которые она примерит, не будут соответствовать ее настроению.


Она рожает так же часто, как он пукает.


 «Большому пузу – большое хлебало», отвечал нимало не смутившись септон. «Иначе скоро у меня появится талия».


Девизом дома Таргариенов были слова "Огонь и Кровь", но Дунк однажды услышал от сира Арлана, что Эйегону больше подошли бы "Вымойте Ее и Принесите ко Мне в Постель".

Раньше как-то не воспринимала Кремль с эстетической точки зрения. Однако всё оказалось не так уж плохо.

Здесь, как нигде в Москве, предчувствие/предвкушение осени накрыло с головой.

Однако сегодня речь ни о нём, а о кремлёвских птицах. Тем кто не в теме, поясню. Они существуют там абсолютно официально и выполняют важную (пусть и не секретную) миссию - регулируют популяцию ворон. Последние портят золото на куполах и разоряют гнёзда певчих птиц, словом, ведут себя наисквернейшим образом. Грусть-тоска-печаль, ахха.

Мне удалось познакомиться с пернатыми героями. Филин особенно фотогеничен.

А боевой сокол-перехватчик не слишком хотел позировать.

Зато белый кречет произвёл неизгладимое впечатление! Особенно учитывая то, что шансы увидеть его априори очень малы. В дикой природе их осталось ничтожно мало, в зоопарках они не содержатся, даже в Кремле их всего два.

Кречет - самый крупный из соколов. Масса самца около килограмма, самки - около двух. Вот это как раз самочка. Глаза соколам закрывают, чтобы птица была спокойнее и во избежание преждевременного броска на добычу.

Детсад, конечно, но теперь у меня есть перо боевого кремлёвского сокола и перо белого кречета =)

А тут птицы живут.

День прошёл не зря =)

Ты столько знаешь, ты много видел,
И всё, что я хочу сказать тебе -
Это только слова.
 

Итак, начнём.

Погулять по Смоленскому кладбищу очень интересно. Серьёзно.
Часовня Ксении Петербуржской. Около неё обитают нереально наглые голуби - садятся на плечи и головы всем присутствующим.

Другое незабываемое ощущение - забраться вечером под дождём на колоннаду Исаакиевского...

... и смотреть, как приближается гроза...

... а потом пойти бродить под зонтом, который едва может сопротивляться порывам ветра.

В "Саквояж беременной шпионки" я хотела заглянуть очень давно. Тут вкусно! Особенно жареный сы-ы-ы-ыр ) Про камасутру на стенах в дальнем зале, пожалуй, вежливо умолчу =) А вот столик внутри старой "волги" действительно хорош, но его надо было бронировать заранее.

Иногда погода бывала и благосклонна. Поэтому парк аттракционов на Крестовском острове подходил для прогулки как нельзя лучше. Очень хотелось прокатиться на недавно установленном колесе обозрения, но, увы, оно ещё не работает. Надеюсь, что осенью наверстаем упущенное.

Между нами говоря, овца с газона похожа на Волана де Морта )

Карусель выглядела детской, но в итоге порадовала и взрослыми визгами.

А где-то там мой храбрый ребёнок.

После парка потребовалась смена обстановки на более лиричную.

Какой Питер без набережных.

Баржа, напоминающая игрушечный паровозик из советского детства.

Скульптура Петербургского ангела в Измайловском саду.

Она там не одинока, но остальное как-то не зацепило.

Назидательные старые песни о главном в метро. Плавали, знаем.

Да, давайте говорить как петербуржцы! ))

А теперь о животрепещущей теме "где поесть". Потрясающее место "O'SUSHI" на Невском, 64, недалеко от м. Гостиный Двор. Три дня подряд ели там стеклянную лапшу с говядиной за смешные 250 рублей.

Из окна этого милого местечка я однажды заметила, как мужчина в салатовом жилете убирает тротуар с помощью уличного пылесоса. Брутально )

Есть ещё наибюджетнейший "Dew Disco-bar" на Васильевском, прямо напротив метро. Тут запросто можно остаться жить (учитывая вай-фай, возможность платить картой и прочие удобства).

А уже перед отъездом мы оказались в уникальном заведении под названием "Депо". Туда затащили Храмовник с Мурашовым. Скажу сразу, меню я не запомнила, но остальное... )) Сочный такой реализм!

Туалет особенно эффектен.

Но Питер - это, в первую очередь, конечно же, улицы - большие и маленькие. И долгие прогулки в любую погоду.

И в качестве заключительного акцента - питерские дети на газоне ТЦ "Галерея". Хотят - в инете сидят, хотят - в носу ковыряют, а хотят - дрыхнут в переносках - раздолье )

Но божьи коровки, между прочим, даже мне понравились.

Дорога в Царское Село для меня началась с Витебского вокзала (ну нахрен эти маршрутки!).

Для тех, кто не в курсе - это первый вокзал в России, открытый ещё в 1838 году. Есть в нём особая, как сейчас модно говорить, винтажная прелесть.

Памятник Францу Антону Герстнеру - строителю железных дорог в России, Чехии и Австрии.

Вокзал станции Детское Село, в свою очередь, ничем не впечатлил, поэтому перехожу к главному.

Погода была очень питерской, но народу было много. На входе играл флейтист. И делал это довольно круто, чтобы остановиться и послушать.

Территория парка выглядит чистой и ухоженной, что приятно.

Что и говорить, красиво. Жаль, что убогим, отдыхающим крупом кверху на пляжах Турции, не понять.

Хотя иногда что-то, связанное с Турцией, способно вызвать у меня восхищение. Вот, например, Турецкая баня =)

Посмотреть всё - достаточно затяжной процесс. Но я была стойка и готова натереть ноги )

В общем, я это сделала! )

Выборг невероятно самодостаточен. Демонстративно поглощён собой. Приезжаешь и понимаешь - тебя не ждали. Обманчиво покажется, что этот город ни в ком не нуждается. Но пара кварталов вглубь - появляется совершенно особая атмосфера deja vu, какой-то тайной связи с ним и потери чувства реального времени... 

 

Да, я люблю Выборг. И всё-таки в этот раз перед свиданием с городом сначала я решила добраться до парка Монрепо. Посредством автобуса, половина людей в котором не говорила по-русски, а большая часть другой половины не знала, на какой остановке выходить, чтобы попасть в парк.

А это поезд на Финляндию с ж/д моста у парка.

Вход в парк.

Хм, я ожидала чего-то более комфортного, если честно. Но оказалось, что Монрепо - это сосны, огромные валуны, по которым надо карабкаться, заросли черники и ландышей и потрясающий вид на воду - короче говоря, дикая природа, схожая с Карелией или Финляндией. Скорее - со второй, до которой совсем близко.

А столько пены у берега я ни разу не видела.

Отходя от темы - красный дом недалеко от парка.

В общем, забег по камням Монрепо на каблуках дался мне не так-то просто =)

Но потом был город.

Замок святого Олафа.

Подняться на смотровую замка - это почти подвиг, но оно того стоит. Даже не доходя до самого верха, вид потрясающий.

А уж на самом верху...

Полчаса на смотровой было откровенно мало, но настала пора спуститься в музей. Там тоже было чем впечатлиться.

И было над чем поржать )

Вообще территория замка не так велика, как кажется, но очень атмосферна.

А после замка была прогулка по городу.

Если честно, этот замок мне нравится даже больше замка Олафа.

Но там снимали кино, поэтому подойти близко не получилось.

Украсить клумбу перед домом - дело хорошее ))

Стена с граффити ещё жива, но в сам дом уже не попасть. Так и не поняла, собираются ли его реставрировать или снесут.

По дороге к кафе сделала несколько кадров.

В общем, Выборга всегда мало. Что и здорово - гарантированный повод вернуться.

Хорошо съездили, несмотря на +34.
 

1. Петропавловская церковь на окраине Ярославля - точная копия Петропавловской крепости в Питере.


2. Кармическая предрасположенность ))


3.


4.


5. Военное училище


6.


7.


8. Часовня с тысячной купюры


9. А этот дом на набережной я помню ещё с поездки в Ярославль с Агидель в 2008.


10.


11. Парк сверху выглядит не фонтан, несмотря на фонтаны. Думаю, все дело в газонах.


12. А вот лестница напоминает юг.


13. Поющие фонтаны. Смотрятся очень симпатично, но от "Давай, Россия" хотелось сбежать. Интересно, кто подбирал музыку.


14. Кругом были одни свадьбы. С невероятно толстыми невестами.


15.


16. Заметила, что загорела. Пора бежать за отбеливающим лосьоном.


17.


18. Говорящая медвежатинка. Не стали ждать, когда он зарычит, ибо было слишком жарко, и мы спешили в мой любимый "Расстегаев" обедать.


19. Волковский театр - первый общедоступный театр. До него посещение театров было открыто только высшему обществу.


20. Нереально красивая старообрядческая церковь в Коровниках на берегу Волги. На данный момент не действует, но молодой человек (вероятно, послушник) предложил открыть церковь и показать её изнутри. Поблагодарила и отказалась. Как ни крути, идти в церковь, пусть недействующую и несколько иного направления, в мини и без платка - это неправильно.


21. "Ярославская свеча" - одна из самых стройных и гармоничных колоколен России. Её высота 37 метров.


22.


23. Кремль


24. Лошадь в розочках

 

Работы Наталии Михальчук

 

1.


2.


3.


4.


5.


6.


7.


8.


9.


10.


11.


12.


13.


14.


15.


16.

Как я по нему соскучилась! Да и что может быть прекраснее Выборга и Казязина )

Вообще-то мы собрались на Солоновский ручей, но карту не взяли, аборигены и наши колхозно-скаутские навыки нам не помогли, посему пришлось обойтись без оного. Ну да ладно, всё равно поездка удалась.

По дороге к городу то здесь, то там - неубранное прошлогоднее сено и облака-облака-облака.

А колокольня неизменно статусна. Её даже лишними женщинами в кадре не испортить.

Катеров немного, как и желающих на них покататься.

Одно из зданий на набережной отреставрировали, выглядит очень эффектно. Надеюсь, что с остальными в скором времени произойдёт то же самое.

Теперь я знаю, что местечко обитания гигантского железного борщевика называется Толстоухово. Живьём он куда внушительнее, поверьте.

Вот интересно, почему сей поистине брутальный мост мы обнаружили только в эту поездку, а не раньше? Кстати говоря, ходить по шпалам было весело, лёгкий мат-перемат придавал атмосфере налёт единства с природой и всеми присутствующими.

Вид на колокольню с моста.

А ещё мы нашли новую кафешку, практически на берегу у колокольни, но идти туда не было смысла, ибо не надо на будущее набирать с собой в дорогу пакет бананов )

 

 

1.


2.


3.


4.


5.


6.


7.


8.

1.


2.


3.


4.


5.


6.


7.


8.


9.


10.


11.


12.


13.


14.


15.


16.


17.


18.


19.


20.


21.


22.


23.


24.


25.


26.


27.


28.


29.


30.


31.


32.


33.


34.


35.


36.


37.


38.


39.


40.


41.


42.


43.


44.


45.


46.


47.

"Что такое фовизм? Это я, мой стиль определённого периода, моя революционная и свободная манера, мой отказ от академизма, мой синий, мой красный, мой жёлтый, без смешивания. Без сомнения, я немного заразил этим Дерена."
Морис де Вламинк.
 

1.


2.


3.


4.


5.


6.


7.


8.


9.


10.


11.


12.


13.

Импрессионизм решает.

 

Великолепная подборка Леонида Афремова.

1.


2.


3.


4.


5.


6.


7.


8.


9.


10.


11.


12.


13.


14.


15.


16.


17.


18.


19.


20.


21.


22.


23.


24.


25.


26.


27.


28.


29.


30.


31.


32.


33.


34.


35.


36.


37.


38.


39.


40.


41.


42.


43.


44.


45.


46.


47.


48.


49.


50.


51.


52.


53.


54.


55.


56.


57.


58.


59.


60.


61.


62.


63.


64.


65.


66.


67.


68.


69.


70.


71.


72.


73.


74.


75.


76.


77.


78.


79.


80.


81.


82.


83.


84.


85.


86.


87.


88.


89.


90.


91.


92.


93.


94.


95.


96.


97.


98.


99.


100.


101.


102.


103.


104.


105.


106.


107.


108.


109.


110.


111.


112.


113.


114.


115.


116.


117.


118.


119.


120.


121.


122.


123.


124.


125.


126.


127.


128.


129.


130.


131.


132.


133.


134.


135.


136.


137.


138.


139.


140.


141.


142.


143.


144.


145.


146.


147.


148.


149.


150.


151.


152.


153.


154.


155.


156.


157.