Я пила уже вторую чашку кофе, а мечтала о тарелке горячего супа. В этом ресторане готовят замечательный грибной крем-суп. Съесть его и бежать домой спать – вот чего мне тогда хотелось больше всего. Почти всю ночь я стучала по клавиатуре, потому что перевод нужно было сдать утром. У меня так часто бывает: я вообще человек крайне неорганизованный и не особо вписываюсь в нынешний ритм жизни. А чего стоит моя основная работа переводчиком в брачном агентстве – смеяться или плакать, никак для себя не решу.

В тот день я сидела в ресторане с очередной парочкой, пила остывший кофе и переводила однотипные вопросы-ответы – этакий типичный диалог впервые встретившихся после недолгой переписки. Всё было как обычно: стройная девушка с длинными, обесцвеченными до платинового оттенка волосами и заморский претендент на ее руку и сердце, годящийся, как мне показалось, по возрасту ей почти в дедушки. И привычные фразы людей, которые ненадолго входят в мою жизнь, и чьи имена и лица я не запоминаю.

– Вы в жизни еще красивее, чем на фото.

– О, вы тоже очень симпатичный. У вас такое мужественное лицо.

Дальше шел стандартный рассказ о том, как ей не хватает рядом сильного мужского плеча и какой заботой она готова хозяина этого плеча окружить.

– А какие цветы вам нравятся? – вопрошал «дедушка».

– Обожаю черные розы! И чтобы букет был огромным! А внутри – сюрприз. Например, кольцо с бриллиантом! – отвечала собеседница, похожая больше на соискательницу.

Я синхронно переводила, почти засыпая и мечтая о супе, когда из полудремы меня вывел неожиданный вопрос, выходящий за рамки типичных бесед.

– А полевые цветы вы любите? Полевые? – почему-то с нажимом, чуть повысив голос, спросил «дедушка». 

– Не люблю. Это же просто трава.

– А колокольчики? Они же прекрасны. Разве трава может быть такой красивой?

– Колокольчики? Не знаю. Никогда не слышала, чтобы бриллианты дарили с колокольчиками, – рассмеялась девушка.

– Как вас зовут?

Я механически перевела вопрос и, встретив недоуменный взгляд девушки, догадалась, что вопрос адресован мне.

– Маргарита, – ответила я, понимая, что его имя тоже уже забыла.

– А меня Натан. Если вам так удобнее, то Натан Иосифович. У меня к вам просьба, Маргарита: вызовите девушке такси и придумайте что-нибудь подходящее. Например, что у меня неотложная встреча, и я должен срочно уехать. Говорите, что угодно.

– Но… 

– Я вас очень прошу, пусть она уйдет.

В его голосе было что-то такое, что я послушно вызвала такси и на ходу сочинила для девушки историю о срочно возникших «проблемах по бизнесу». Натан из вежливости вышел проводить девушку до такси, а я наконец заказала вожделенный суп и радовалась, что все закончилось так быстро и мне не пришлось бродить с ними по городу, пока они не надумают где-нибудь уединиться.

Когда Натан вернулся к столу, я уже доедала суп и была абсолютно счастлива.

– Можно я заплачу за ваш суп? – спросил он. 

– Да я и сама могу.

– Заказать еще кофе?

– Нееееет!

– Хотел бы вам объяснить, почему я так поступил…

Я очень хотела спать, и мне был совершенно не интересен его рассказ. Ну не понравилась девушка – бывает. Но он начал объяснять, не дождавшись моего ответа.

– Я приехал, потому что получил по электронной почте письмо от этой девушки. И то, что в нём написано, каким-то образом связано с историей моей семьи. Это показалось мне невероятным, и я согласился на встречу. Но я не знал, что это агентство. Произошла какая-то ошибка. Я, конечно, оплачу все расходы...

– Адрес? На какой адрес пришло письмо? 

Натан прямо на салфетке написал адрес. Я открыла рабочую почту на планшете, и спать мне расхотелось мгновенно. Меня стало знобить, еще немного и я бы просто начала клацать зубами.

– Кофе… закажите ещё, но только очень горячий! Похоже, письмо действительно попало к вам случайно. Ошибка в одной букве. Смотрите, у вас здесь буква «g», а у того адресата – «q». Вот такая история. Простите. Тот мужчина зарегистрирован в нашем агентстве. У нас его фото. Мы должны были обратить внимание. Еще раз простите. Но вы не уезжайте, пожалуйста, не уезжайте! Кажется, нам есть, о чем поговорить.

1954 год. Поселок Кенгир. Лагерь для политзаключенных

Лея открыла глаза. Над ее головой было розовато-серое небо без облаков, а тело парило над землей. Девушка снова закрыла глаза в полной уверенности, что умирает. Однако голос, раздавшийся откуда-то сверху, был вполне земным: 

– Вам лучше? Сможете стоять?

Лея поняла, что кто-то держит ее на руках. Ей почему-то вдруг стало очень спокойно, и она кивнула. Этот «кто-то» осторожно опустил ее на траву и помог прислониться спиной к валуну. От камня, прогревшегося на майском солнце, шло тепло. «Кто-то» сел рядом на землю и рассказал Лее, как она падала и едва не ударилась головой о валун, если бы он не успел подхватить ее. 

– Это было бы лучше. Тогда бы всё уже закончилось, – ответила Лея и заплакала.

Так она познакомились с Иосифом. К тому времени шла уже вторая неделя восстания в лагере. В тот день заключенные снесли заграждения между женской и мужской зоной. Когда Лея увидела несущуюся на неё и всё сметающую толпу, то от ужаса только и смогла закричать. А потом она полетела и наступила темнота. И вдруг этот голос, выговаривающий русские слова с непонятным акцентом, голубые глаза, как у ее старшего брата, так и не вернувшегося с войны, и большая рука, осторожно сжимающая ее ладошку.

В одну минуту Иосиф стал для неё всем – её миром, её мужем, её братом, её отцом. Это были сорок дней неимоверного, безграничного и неповторимого счастья – в лагерном бараке, под вой сирен, лай собак и разносящиеся из громкоговорителя матюги вохры, призывающей заключенных сдаться.

Однажды Иосиф принес Лее цветы – огромный букет синих степных колокольчиков. 

– Сегодня пятница,– сказал он, – скоро наступит шаббат. Эти цветы тебе, моя царица! 

Этот шаббат стал последним днем их счастья. В ночь после исхода субботы в лагерь вошли войска. Прямо на людей поехали танки, в небе закружили самолеты. Иосиф с Леей бежали к неглубокому рву, где до восстания проходила колючая проволока. 

– Прыгай,– сказал Иосиф. 

И подтолкнул Лею в ров. А потом схватил какой-то камень и бросился бегом к группе мужчин, укрепляющих баррикады.

Она лежала на дне рва, а над её головой месили степь гусеницы танков, визжали люди и рокотали автоматные очереди. К рассвету всё было кончено. Наступила страшная тишина. Когда она выбралась наверх, то увидела, как одни солдаты уносили трупы, а другие заталкивали прикладами выживших заключенных обратно в бараки. В тот момент она и умерла. Она продолжала дышать и работать, сваливаясь от усталости к ночи на нары, но в душе её было всё мертво.

Когда мимо женской зоны погнали с собаками колонну бунтовщиков, она увидела его. И всё в миг снова перевернулось: «Живой!» Он шел последним в колонне, прихрамывая и оглядываясь по сторонам. Когда колонна приблизилась к проволочному заграждению, отделяющему женскую зону, Лея закричала, что есть мочи, срывая голос до хрипа: 

– Иосиф, Иосиф, Иосиииииф!

Он остановился буквально на секунду и прокричал в ответ:

– Был суд, меня не расстреляют. Депортируют назад в Венгрию как иностранца. Я люблю тебя, моя царица! Каждую субботу буду собирать для тебя цветы! – ветер забирал к себе и так далеко уносил его признания, что она с трудом разбирала слова.

Ошибка в одной букве

Мы вышли из ресторана и оба молчали.

– Давайте прогуляемся, – предложила я, – здесь рядом парк.

Я не знала, с чего начать, и обрадовалась, когда Натан заговорил первым:

– Вы не подумайте, я вовсе не искатель приключений с молоденькими девушками – у меня уже внуки подрастают. Просто некоторые обстоятельства удивительным образом совпали. А я всего лишь хотел разгадать загадку, оставленную мне отцом в наследство. Мои родители ведь из Венгрии, и в Израиль перебрались уже в конце 50-х. Не очень счастливой была наша семья. Родители не то, чтобы ссорились, но какую-то напряженность в их отношениях я ощущал с детства. Развелись они, как только мне исполнилось восемнадцать. Мама вернулась в Венгрию, а я остался с папой. 

Еще маленьким я часто слышал, как мама выговаривала отцу: 

– Каждую неделю, каждую неделю… Как можно? Деньги уходят в пустоту! Тебе даже неизвестно, пересылают ли их по назначению. 

Я тогда не знал, о чем речь, а позже было не до папиных секретов – я ушел в армию, воевал в Ливане, завёл свою семью. Но однажды папа позвонил и попросил зайти. Выглядел он плохо, дал мне какой-то конверт, написал на нем адрес и сказал:

– Я приболел, сам не могу отвезти. Поэтому прошу тебя – отвези ты. 

– Это кому?

– Просто передай. Тебя встретят, я звонил. 

– Папа, а что в конверте? 

– Деньги. 

– Для кого?

– Их отправят по назначению… далеко… в Россию.

– Зачем?!

– Прошу тебя, отвези конверт и поспеши, иначе ей не успеют к субботе доставить цветы.

– Какие цветы? Кому «ей»? 

– Колокольчики… Лее.

Отец сильно кашлял, у него поднялась температура, и я решил больше его не донимать расспросами. Просто взял конверт, отвез по адресу и отдал какому-то пожилому мужчине. Я бы уже и забыл об этой истории, если бы не папино завещание. Уже два года, как его нет, но каждую неделю я исправно снимаю с оставленного отцом счета деньги и отвожу их по тому же адресу. Я обещал ему никогда не разыскивать эту женщину, чтобы не навредить ей. И тут такое письмо…

Я больше не могла слушать. Я должна была рассказать, признаться. 

– Я, я написала письмо, а не она! Это часть моей работы в агентстве. Я сочиняю письма от имени девушек и рассылаю их мужчинам. Описываю всякие увлечения: книги, спорт, театр – в общем, всё, что в голову придет. Иногда целые истории придумываю, чтобы претендента заинтересовать. А в тот раз у меня просто фантазии не хватило, устала сильно – вот я и написала почти реальную историю из собственной жизни. Понимаете, нам домой действительно каждую пятницу кто-то присылает цветы, да не какие-то там розы банальные, а огромные букеты синих полевых колокольчиков. Только не для меня, а для моей бабушки. Сколько я себя помню – перед каждым шаббатом бабушка ставит в вазу свежий букет. А тут ошибка в одной букве, и письмо попадает к вам – даже не знаю, что и думать…

– Как зовут вашу бабушку? – спросил Натан.

– Лея, – ответила я.

Меня снова знобило. Хотелось о многом говорить, но почему-то не было сил. Я только сказала: «Моя мама… Софья Иосифовна. Она родилась в феврале 1955-го».

Справка. «Кенгирское восстание политзаключённых происходило с 16 мая до 26 июня 1954 года в посёлке Кенгир, расположенном в центральной части Казахстана. Это было не самое продолжительное и не самое массовое восстание, но это одно из самых трагических событий в послесталинской истории ГУЛАГа. Восставшие взяли лагерь под свой контроль и требовали от администрации соблюдения их прав и наказания виновных в незаконных расстрелах, но восстание было подавлено. Однако только в Кенгире мужская и женская зоны слились в общую, образовав на 40 дней своего рода «республику». В восстании приняли участие около 5,2 тыс. заключённых, из них 43% – женщины.

 

Наталья Твердохлеб