В третий раз военный суд отклонил апелляцию военной прокуратуры с требованием вернуть в тюрьму солдата бригады «Кфир», застрелившего террориста в Хевроне. В третий! Такого не было в истории армейской юриспруденции.

О чем это говорит?

Во-первых, о том, что основания для обвинения 19-летнего парня призрачны и неоднозначны настолько, что, возможно, их нет вовсе.

Во-вторых, о стремлении прокуроров во что бы то ни стало примерно наказать солдата даже вопреки очевидным фактам и армейским нормам.

Чем оно вызвано?

Вот уже третью неделю левая пресса твердит нам на все голоса, что суровое осуждение солдата, убившего террориста (подчеркиваю: террориста, а не безвинную жертву, как это пытаются представить) на месте совершенного им теракта, необходимо для защиты чести ЦАХАЛа, утверждения его как армии с высокими этическими стандартами.

Это ерунда и обман.

Хулителям нашей действительно самой моральной армии в мире, которых в достатке и в самом Израиле, и за его пределами, не накинуть на рот платок в любом случае. Их не переубедить, даже если мы вдруг с какого-то перепугу станем отдавать под суд и сажать по обвинению в убийстве каждого солдата, пристрелившего террориста. Так что если это – мотивация самоубийственной обвинительной активности в отношении бойца бригады «Кфир», то она бесперспективна, лжива и аморальна.

Думать и действительно беспокоиться нам надо о другом.

О самочувствии, безопасности, мотивации, уверенности в себе, своих командирах и армии в целом тысяч наших ребят, которые собой прикрывают страну, защищая ее от террористов, - в том числе и убивая их. Эти парни и девушки – наши дети, которых государство призвало на службу, доверило им оружие для защиты себя и нас. И первое, что мы должны сделать, - защитить их в случае необходимости. Я предпочту, чтобы солдат, даже совершивший ошибку в боевой ситуации, остался жив, а террорист – мертв, даже если его случайно не дострелили при нейтрализации.

Все это настолько очевидно, что жалко тратить слова на доказательство само собой разумеющегося.

Как же случилось, что хевронский эпизод повел следствие и обсуждающее его ход общество в противоположном направлении?

Еще конкретнее: как произошло, что инцидент, заслуживающий внутреннего армейского расследования, а при необходимости – разбирательства военной полиции и прокуратуры, стал предметом общественного обсуждения, муссируемого во всем мире?

Предательский, тщательно отрежиссированный и отредактированный ролик «Бецелема» - не причина и даже не повод. Сколько их было и сколько еще будет? Старт вакханалии самобичевания был дан на самом высоком государственном уровне: когда премьер и министр обороны в тот же день, не дожидаясь результатов всестороннего расследования и судебного заключения, выступили с осуждением солдата. Фактически выступили PR-агентами «Бецелема».

Зачем они сделали это?

У меня нет другого объяснения, кроме желания вызвать одобрение левого общественного мнения и прессы. Они этого добились. Но дальше начались более сложные политические игры и юридические процедуры.

С юридическими все понятно: достаточной доказательной базы у обвинения нет, и теперь военные прокуроры из кожи вон лезут, чтобы защитить честь мундира, причем не своего, а высшего начальства – министра обороны.

Политические не всем видны. Попробую объяснить. Желая потрафить своими поспешными обвинениями левому истеблишменту, Нетаниягу и Яалон забыли о большинстве общества. А оно-то как раз оказалось не на их стороне. Премьер как более опытный политик это тут же прочувствовал – и уже через два дня стал делать заявления и шаги, совершенно противоположные первому.

А Яалон со всей солдатской прямотой продолжил упорствовать в своих заблуждениях. Что произошло, он, возможно, уже понимает, а нет – очень скоро поймет. Если суд солдата оправдает (а я на это очень надеюсь), это будет означать конец политической карьере Буги Яалона. Правая часть Ликуда ему никогда не простит его нынешней позиции. И на праймериз ему вспомнят все.

Так солдат победит генерал-лейтенанта, бывшего начальника генштаба, прекрасного воина и никудышнего политика. Потому что нельзя стрелять себе в ногу. Если уж стрелять – то в террориста, даже ему в голову.