Мы выросли в стране, где любили парады и умели их устраивать. Еще пионерами (да что там — октябрятами) мы учились маршировать, тренировали какие-то речёвки. А утренники, утренники школьные! Как все было продумано, отрепетировано, отлажено... А уж в Советской Армии время, посвященное строевой подготовке, в моем случае превосходило в десятки раз то, которое отводилось на пользование оружием. Стрелять-то я кое-как научился только в Израиле. Соответственно, и отвращение к церемониалу у нас было пропорционально затраченному времени.

И вот мы приезжаем в Израиль. Когда я впервые увидел солдат-резервистов израильской пехоты, кто с косичкой до пояса, кто с пейсами до пупа, в каких-то несуразных лыжных шапочках и банданах на головах, я решил, что это партизанский отряд. А когда подобное сборище стало маршировать к поднятию флага, не умея даже попасть в такт «левой, левой, левой!» — впору было заплакать. Однако вскоре стало ясно, что в деле — что на учениях, что в бою — это сборище превосходит все, что мне приходилось видеть в той, прежней армии. Сразу признаю, что там я не в ВДВ служил. Но и здесь тоже речь шла не о спецназе!

С израильским гражданским церемониалом мы впервые столкнулись в школах и детских садах — День Независимости, День Памяти. Оказалось, что проникновенное пение сионистских песен всегда должно происходить не в такт. «Пионеры» «Бней-Акивы» маршируют с флагами, непременно спотыкаясь, а на лицах, вместо суровой торжественности советских утренников, обязательно отражаются стеснительные ухмылки. Национальный гимн, «Атикву», все присутствующие поют всегда хором, как правило, без музыки. Очевидно, что половина присутствующих не знает всех слов, но как все стараются!

Итак, нормальный постсоветский интеллигент вынес из своего прошлого глубокое отвращение к церемониалу. Но тут все мы, почти без исключения, издавали возмущенные вопли: что же они не могут своих пионеров научить ходить в ногу и петь в такт? Ну, провели бы хоть десяток репетиций... Или вовсе бы не устраивали их и не позорились бы!

Прошли годы. Мы побывали уже на десятках церемоний — в школах и на работе, в армии и в поселении. Недавно мы посетили церемонию в честь завершения 15-летнего периода резервистской службы моего батальона. Тут, наконец, моя жена оценила этот стиль. Публика в футболках (только эфиопские семьи оделись по-субботнему). Генерал, который несет какую-то милую ахинею, солдатская самодеятельность и неизменные булочки с грейпфрутовым соком. «Эти детсадовские церемонии, которые сопровождают нас потом всю жизнь, и на которые мы ходим в домашних тапочках, эта беспечность — мы же просто чувствуем себя одной семьей! Это так классно — и в этом наша сила!» — воскликнула она.

Жизнь в поселении привязывает нового репатрианта к общенациональному «экспириенсу» значительно быстрее, чем в больших городах. Из наших городских друзей многие даже не знали, что такое церемония Дня Независимости, а мы сегодня на нее вот уже в 14-й раз идем.

У Дня Независимости Израиля есть одна календарная особенность: начало праздника одновременно является окончанием Дня памяти погибших солдат и жертв террора. Мне давно хочется узнать, кому пришла в голову эта удивительная идея? Бен-Гуриону? Раввину Герцогу? Формально это вроде получилось само собой: День памяти 4-го ияра вроде бы был установлен в 1940 году (еще в догосударственный период) в память о жертвах погромов 1936-1939 годов. А восемь лет спустя, 5-го ияра, была провозглашена независимость. Неужели прямое вмешательство Провидения?

Так или иначе, люди это придумали или свыше так решено, но к началу Дня Независимости подходишь, будучи переполненным воспоминаниями о тысячах солдат и мирных жителей, погибших за право евреев жить на своей земле. Увы, но уже немало близких людей оказывается и у нас в этом списке.

И вот, заходящее солнце освящает поляну в центре поселения. Всегда в это время в нашей деревне поднимается сумасшедший ветер, который пытается задуть факелы — пропитанные керосином тряпки (из того же ряда, где спотыкающиеся пионеры и беспорядочное пение). Стекаются жители — это одно из немногих мероприятий, устойчиво объединяющих светских и религиозных, молодых и старых, уроженцев страны с репатриантами. Рассаживаются на травке, готовые к церемонии: поминальная молитва «Эль мале рахамим» и речь раввина через хриплый микрофон, трогательная слайд-презентация про историю страны с зависающего компьютера, потом уже упомянутые пионеры, никогда ничего толком не репетирующие...

В завершение — праздничная молитва с трублением в шофар и пением «Песни восхождения» на мотив «Атиквы». Однако даже здесь, в празднично украшенной синагоге, меня не оставляет ощущение какой-то легкой бестолковости. Что-то в этой молитве напоминает о стеснительной ухмылке пионера с бело-голубым флагом.

Где византийская торжественность советского церемониала, военная строгость прусского, ну, хотя бы, величие британских монархических традиций? Только ли молодость страны тому причиной? Вряд ли. Советская власть уже на втором десятилетии установила свой церемониал, в последующие годы он только ослабевал. К тому же, страна-то у нас молодая, а народ — совсем наоборот. Традиций в Израиле хватает, за три тысяч лет всякого накопилось.

Эта несуразность церемониала связывается у меня в голове со словами, которыми моя наставница Н.Л. Трауберг характеризовала своих любимых писателей: «Он несерьезно относился к себе, очень серьезно — к тому, что отстаивал». Ну, не умеет наш народ важно надувать щеки и накручивать усы. И хорошо, наверное.

Спросите любого жителя Израиля: как празднуют День Независимости? Ясное дело, ответит он: шашлыки жарят! Эту церемонию никто не вводил, она вошла сама. Друзья и семья, собравшиеся вокруг мангала с шашлыками, скатерть с огурчиками и пивком — вот он, символ независимости для нас. По-моему, неплохо!

 источник