«Уроки французского».
Отрывок из рассказа Валентина Распутина

«Уроки французского» — рассказ Валентина Распутина.

Впервые появился в 1973 году в иркутской комсомольской газете «Советская молодёжь» в номере, посвящённом памяти Александра Вампилова. Герой произведения — десятилетий мальчик, который жил и учился в деревне.

Его считали «башковитым», потому что он был грамотным, а также к нему часто приходили с облигациями: считалось, что у него счастливый глаз. Но в деревне, где жил наш герой, была только начальная школа и поэтому, чтобы продолжить учиться, ему пришлось уехать в райцентр.

В это тяжёлое послевоенное время, в период разрухи и голода, его мать наперекор всем несчастьям собрала и отправила сына учиться. В городе он чувствовал голод еще сильнее, потому что в сельской местности легче добыть себе еду, а в городе все нужно покупать. Мальчику пришлось жить у тети Нади. Он страдал малокровием, поэтому каждый день покупал на рубль стакан молока.

В школе он учился хорошо, на одни пятёрки, кроме французского языка, ему не давалось произношение. Лидия Михайловна, учительница французского, слушая его, бессильно морщилась и закрывала глаза. Однажды наш герой узнает, что можно заработать деньги, играя в «чику», и он начинает играть в эту игру с другими мальчиками.

Однако он не позволял себе сильно увлекаться игрой и уходил, как только выигрывал рубль. Но в один день остальные ребята не дали ему уйти с рублем, а заставили играть дальше. Вадик, лучший игрок в «чику», спровоцировал драку. На следующий день несчастный деревенский мальчик приходит в школу весь избитый и Лидии Михайловне рассказывают, что случилось.

Когда учительница узнала, что мальчик играет на деньги, то вызвала его на разговор, думая, что деньги он тратит на конфеты, а на самом деле он покупал молоко для лечения. У неё сразу изменилось к нему отношение, и она решила заниматься с ним французским отдельно.

Учительница приглашала его к себе домой, угощала ужином, но мальчик не ел из гордости и стеснения. Лидия Михайловна, довольно обеспеченная женщина, очень сочувствовала парню и хотела хоть немного окружить его вниманием и заботой, зная, что он голодает. Но он не принимал помощи доброй учительницы.

Она пыталась прислать ему посылку с едой, но он отдал ее обратно. Тогда Лидия Михайловна, чтобы дать мальчику шанс иметь деньги, придумывает игру в «замеряшки». А он, думая, что такой способ будет «честным», соглашается и выигрывает.

Директор школы посчитал игру с учеником преступлением, совращением, но так и не разобрался по существу, что заставило учительницу пойти на это. Женщина уезжает к себе на Кубань, но она не забыла мальчика и прислала ему посылку с продуктами и даже с яблоками, которые мальчик никогда не пробовал, а видел только на картинках.

Лидия Михайловна — добрый и бескорыстный человек. Даже лишившись работы, она ни в чем не винит мальчика и не забывает о нем. В произведении Валентин Григорьевич рассказывает о себе, о своей жизни, о своих взлётах, падениях.

АиФ.ru публикует отрывок из рассказа «Уроки Французского».

Нести посылку домой, не узнав, что в ней, я не мог: не то терпение. Ясно, что там не картошка. Для хлеба тара тоже, пожалуй, маловата, да и неудобна. К тому же хлеб мне отправляли недавно, он у меня еще был. Тогда что там? Тут же, в школе, я забрался под лестницу, где, помнил, лежит топор, и, отыскав его, оторвал крышку. Под лестницей было темно, я вылез обратно и, воровато озираясь, поставил ящик на ближний подоконник.

Заглянув в посылку, я обомлел: сверху, прикрытые аккуратно большим белым листом бумаги, лежали макароны. Вот это да! Длинные желтые трубочки, уложенные одна к другой ровными рядами, вспыхнули на свету таким богатством, дороже которого для меня ничего не существовало.

Теперь понятно, почему мать собрала ящик: чтобы макароны не поломались, не покрошились, прибыли ко мне в целости и сохранности. Я осторожно вынул одну трубочку, глянул, дунул в нее, и, не в состоянии больше сдерживаться, стал жадно хрумкать.

Потом таким же образом взялся за вторую, за третью, размышляя, куда бы мне спрятать ящик, чтобы макароны не достались чересчур прожорливым мышам в кладовке моей хозяйки. Не для того мать их покупала, тратила последние деньги. Нет, макаронами я так просто не попущусь. Это вам не какая-нибудь картошка.

И вдруг я поперхнулся. Макароны… Действительно, где мать взяла макароны? Сроду их у нас в деревне не бывало, ни за какие шиши их там купить нельзя. Это что же тогда получается? Торопливо, в отчаянии и надежде, я разгреб макароны и нашел на дне ящичка несколько больших кусков сахару и две плитки гематогена.

Гематоген подтвердил: посылку отправляла не мать. Кто же в таком случае, кто? Я еще раз взглянул на крышку: мой класс, моя фамилия — мне. Интересно, очень интересно.

Я втиснул гвозди крышки на место и, оставив ящик на подоконнике, поднялся на второй этаж и постучал в учительскую. Лидия Михайловна уже ушла. Ничего, найдем, знаем, где живет, бывали. Значит, вот как: не хочешь садиться за стол — получай продукты на дом. Значит, так. Не выйдет. Больше некому. Это не мать: она бы и записку не забыла вложить, рассказала бы, откуда, с каких приисков взялось такое богатство.

Когда я бочком влез с посылкой в дверь, Лидия Михайловна приняла вид, что ничего не понимает. Она смотрела на ящик, который я поставил перед ней на пол, и удивленно спрашивала:

— Что это? Что такое ты принес? Зачем?

— Это вы сделали, — сказал я дрожащим, срывающимся голосом.

— Что я сделала? О чем ты?

— Вы отправили в школу эту посылку. Я знаю, вы.

Я заметил, что Лидия Михайловна покраснела и смутилась. Это был тот единственный, очевидно, случай, когда я не боялся смотреть ей прямо в глаза. Мне было наплевать, учительница она или моя троюродная тетка. Тут спрашивал я, а не она, и спрашивал не на французском, а на русском языке, без всяких артиклей. Пусть отвечает.

— Почему ты решил, что это я?

— Потому что у нас там не бывает никаких макарон. И гематогену не бывает.

— Как! Совсем не бывает?! — Она изумилась так искренне, что выдала себя с головой.

— Совсем не бывает. Знать надо было.

Лидия Михайловна вдруг засмеялась и попыталась меня обнять, но я отстранился. от нее.

— Действительно, надо было знать. Как же это я так?! — Она на минутку задумалась. — Но тут и догадаться трудно было — честное слово! Я же городской человек. Совсем, говоришь, не бывает? Что же у вас тогда бывает?

— Горох бывает. Редька бывает.

— Горох… редька… А у нас на Кубани яблоки бывают. Ох, сколько сейчас там яблок. Я нынче хотела поехать на Кубань, а приехала почему-то сюда. — Лидия Михайловна вздохнула и покосилась на меня. — Не злись. Я же хотела как лучше. Кто знал, что можно попасться на макаронах? Ничего, теперь буду умнее. А макароны эти ты возьми…

— Не возьму, — перебил я ее.

— Ну, зачем ты так? Я знаю, что ты голодаешь. А я живу одна, денег у меня много. Я могу покупать что захочу, но ведь мне одной… Я и ем-то помаленьку, боюсь потолстеть.

— Я совсем не голодаю.

— Не спорь, пожалуйста, со мной, я знаю. Я говорила с твоей хозяйкой. Что плохого, если ты возьмешь сейчас эти макароны и сваришь себе сегодня хороший обед. Почему я не могу тебе помочь единственный раз в жизни? Обещаю больше никаких посылок не подсовывать.

Но эту, пожалуйста, возьми. Тебе надо обязательно есть досыта, чтобы учиться. Сколько у нас в школе сытых лоботрясов, которые ни в чем ничего не соображают и никогда, наверное, не будут соображать, а ты способный мальчишка, школу тебе бросать нельзя.

Ее голос начинал на меня действовать усыпляюще; я боялся, что она меня уговорит, и, сердясь на себя за то, что понимаю правоту Лидии Михайловны, и за то, что собираюсь ее все-таки не понять, я, мотая головой и бормоча что-то, выскочил за дверь.

Отрывок из рассказа Влентина Распутина «Уроки французского»

.