7 ГЛАВНЫХ ТРАГЕДИЙ В ЖИЗНИ ПЕТРА ЧААДАЕВА

7 июня 1794 года родился «христианский философ» и публицист Петр Чаадаев. Предлагаем вспомнить о трагических эпизодах жизни одного из самых знаменитых русских «сумасшедших», труды которого запрещали печатать в царской России.

Трагедии начали сыпаться на Петра с самых ранних лет. Спустя год после его рождения умирает отец, в трехлетнем возрасте он теряет и мать. Со своим старшим братом Михаилом он переезжает в дом своей тетки Анны Щербатовой, известной по всей Москве богатством и причудами.

Все внимание старой девы переключается на мальчиков. Опекуном сирот назначается их родной дядя – князь Щербатов, который позже организует для племянников и собственного сына Ивана настоящий университет на дому — лекции недорослям будут читать лучшие профессора Московского университета.

Кроме этого для домашнего обучения будут приглашены учителя из Германии и Англии. В 14 лет Чаадаев поступит в Московский университет и станет одним из лучших студентов отделения истории и философии. По окончании университета с серебряной медалью перед ним, кажется, откроются самые прекрасные перспективы.

Чаадаев выбирает службу в Семеновском полку, где когда-то служил дядя-опекун. Происходит это в мае 1812 года, а уже в июне, как известно, Франция объявляет войну России. «Храбрый и безукоризненно благородный офицер» Чаадаев участвует во многих сражениях, в том числе в Бородинской битве и штыковой атаке при Кульме. Награжден орденом св.Анны и прусским Кульмским крестом.

После войны он продолжает службу, но уже в 1821 году его подкарауливает новое трагическое событие. В конце 1820 года взбунтуется один из батальонов Семеновского полка. С докладом к царю отправят Чаадаева. Через полтора месяца Петр Яковлевич неожиданно подаст в отставку, чем даст повод для огромного количества толков и пересудов.

Одни говорили, что Чаадаев скомпрометировал себя, доставив царю «донос» на бывших сослуживцев. Однако ни один из офицеров не отвернется от друга. Другие отпускали «остроты» по поводу слишком затянувшейся процедуры приведения себя в надлежащий вид, что привело к банальному опозданию на встречу.

Еще одной версией станет то, что во время беседы было сказано нечто, после чего Чаадаев напишет:«Я счел более забавным пренебречь этою милостию, нежели добиваться её. Мне было приятно выказать пренебрежение людям, пренебрегающим всеми… Мне еще приятнее в этом случае видеть злобу высокомерного глупца».

До своего заграничного путешествия Чаадаев много читает, в том числе увлекается мистической литературой. Обвинения в том, что он, якобы порвал с православием и обратился в католицизм вряд ли можно считать состоятельными.

Сам Чаадаев писал о том, что его религиозные взгляды «не совпадают с религией богословов», говоря о своем духовном мире как о «религии будущего, к которой обращены все пламенные сердца» его современников.

Между тем, Чаадаева никогда не оставляло чувство религиозного одиночества. Его душа в этот момент, казалось, была напряжена до предела, что привело к проблемам со здоровьем. В 1823 году он на три года уезжает в Европу, где не перестает изучать немецкую классическую философию, в первую очередь Шеллинга, а также читать французских традиционалистов – де Местра, Балланша, Бональда.

Еще во время службы, находясь в Кракове, в 1814 году, Чаадаева принимают в масонскую ложу, через пять лет он становится членом «Союза благоденствия», а в 1821 году – Северного общества декабристов.

Однако он не принимает активного участия в делах декабристов, а спустя время после их восстания напишет, что «их порыв отодвинул нацию на полвека назад». Но среди декабристов было большое количество его друзей, в том числе университетский товарищ, с которым Чаадаев прошел бок о бок всю войну, Иван Якушкин, поэтому последствия восстания не могли не стать для Петра Яковлевича очередной трагедией.

Заграничная поездка «спасла» его от участи, которая ждала бунтовщиков. Однако после возвращения, в августе 1826 года Чаадаев был арестован. Его имя назвал Якушин, который был уверен, что друг никогда больше не вернется в Россию. После допроса и 40-дневного заключения он был отпущен под подписку о неучастии в тайных обществах.

В октябре Петр Яковлевич прекращает появляться в обществе и уезжает в дом своей тетки, который находится в Подмосковье. Там, под постоянным полицейским надзором, он ведет отшельнический образ жизни, мало общается и снова много читает.

Он продолжает свой путь поиска чего-то нового, что могло бы объединить его жизнь и образ мыслей. Единственной слушательницей Чаадаева в то время становится соседка – Авдотья Норова, которая с благоговейным трепетом внимает умным и ярким речам.

К этому периоду относят окончательное формирование тех мыслей, взглядов и чаяний, которые найдут отражение в главном труде жизни Чаадаева.

Уединенная плодотворная работа приводит к написанию в период с 1829 по 1831 годы знаменитых «Философских писем», списки которых с весны 1830 года начинают распространяться в обществе.

Публикация же первого «Письма» в 1836 году стала, по словам Герцена», «выстрелом, раздавшимся темной ночью». Разгневанный Николай I резюмировал: «Содержание статьи — смесь дерзкой бессмыслицы, достойной умалишенного». С «легкой» руки императора начинают витать слухи о сумасшествии Чаадаева. Впрочем, свои умозаключения император подкрепляет делом: к «больному» приставляют доктора, который каждый день справляться о здоровье своего подопечного.

Фактически Чаадаев находится под домашним арестом. Ему разрешается лишь раз в сутки прогуляться. К этому времени относят и принятие Чаадаевым той роли, которой наделяют его почитатели, — пророк в своем отечестве.

С конца весны 1830 года Чаадаев вновь начинает появляться в обществе. Следует заметить, что Петр Яковлевич считался одним из самых видных и блистательных молодых людей своего времени. Он был прекрасно образован, отличался великолепными манерами и блистательным умом.

Одни гордились дружбой с ним, другие – ее искали. По словам его недоброжелателя Вигеля, он стал «первым из юношей, которые полезли тогда в гении». Вот какой портрет позже составит Герцен: во время молчания нежное лицо совершенно неподвижно, серо-голубые глаза печальны и наполнены добротой, в то время как с тонких губ норовит слететь ироническая улыбка. Он смотрит на вихрь лиц, которые бессмысленно вертятся вокруг него, капризничает, делается странным.

Он чужд обществу, но в то же время по какой-то причине не может (или не хочет) его покинуть. Каждый рядом с ним, казалось, испытывает чувство неловкости, стыдясь неподвижности его лица, устремленного вперед взгляда, печальной насмешки и язвительного снисхождения.

.