Письма в облака
          незнакомому
                любимому человеку


Здравствуй!

Комплиментарность всегда гуляла по кругу. Легко и изящно она могла каждого похвалить. Поэта — за созданные строчки.

Ничего, что порой эти строчки её совсем не трогали. И всё равно она касалась дуновением опрелости чьих-то утомлённых глаз и шептала на ушко:

— Это прекрасно... Прекрасно само стремление что-то сотворить и занять своё место в поэтическом ряду...

Художника она хвалила за любой стихийно вырвавшийся из-под кисти этюд... Или за то, что всё-таки потратился на холст, подрамник и краски.

Скульптору она говорила:

— Каждый твой удар киянкой — не в пустую, не зря... Каждое вгрызание стамески в дерево взращивает усердие и терпение. А с этими качествами ты сможешь многое достигнуть...

И все были довольны и с радостью принимали у себя госпожу Комплиментарность, пока однажды круг не привёл её к скучающему литературному критику. Обросший щетиной критик болтал коньячную муть по днищу фужера и одну за другой открывал разбросанные по столу книги. Просматривая страницы, он сердито отбрасывал книгу на другой конец стола и ворчал в свою жидкую, засаленную бородёнку:

— Пчёлы, 0 — бред! Розы-морозы — достали!...

— Это хорошо, что вы не изменяете своему поэтическому вкусу, — присела на краешек дивана госпожа Комплиментарность. — О том и пишите, что Вас сейчас так сильно раздражает...

— Не могу, — замутнённо посмотрел на неё критик. — Все служаки литературного двора выбились в генералы. А генералов критиковать — себе дороже! Но кого-то всё равно надо критиковать! Не сидеть же мне без работы!

— У Вас неплохо получалось критиковать молодых, — осторожно потешила самолюбие старого мэтра госпожа Комплиментарность.

— Нынче и молодых критиковать нельзя. Они все — чьи-то богатенькие детки. Едва вылупятся из яйца, а им уже — кремли в креме и золотые зёрна!..

И тут вдруг со всей силой своего негодования он обрушился на незваную гостью:

— Это всё ты виновата! Ты! Всех тебе похвалить надо было, всех добрым словом приласкать... Вот и зацепились за сладкий кусок жизни все эти бездарные "розы-морозы". А нет бы каждому, ещё в начале пути, правду в глаза сказать! Все твои комплименты — лицемерие и фальшь!

От этих обвинений обруганная госпожа превратилась в дымку и вылетела в окно. Отправляясь по обратному кругу, Комплиментарность обрела своё противоположное значение. Едва стоило кому-то взяться за перо или за кисть, она тут же начинала твердить под руку:

— Это плоско, банально, бездарно... Сплошь — стереотипы и графомания!

И все бросали творчество и уходили под забор пить водку...

— Что я наделала? — иногда мучилась угрызениями совести госпожа Комплиментарность. — Ведь это недостаток моих доброжелательных оценок развёл в округе пьяниц, суецидников, наркош, бандюганов... Лучше бы сочиняли свои вирши про "розы-морозы" и, как умели, наслаждались вдохновением от творчества...

— Ты всё правильно сделала! — стоял на своём литературный критик. Стоял в оборванной одежде у церкви с протянутой рукой.

Глядя на озлобленную Комплиментарность, бросающую пятак в ладонь скорбно-смиренного литературного критика, одна прихожанка, наверное, тоже несостоявшаяся поэтесса, спросила другую:

— Как ты думаешь, кто из них прав?

— Бог рассудит! — открестилась от вопроса другая прихожанка, возможно, не состоявшаяся фантастка.

А ты как думаешь, кто из них прав?

До свидания!








.