Нет, не создан я для блогов. По всем вопросам обращаться сюда: http://splendid-anton.livejournal.com/ 

     Бесспорно то, что большинство т. н. "любителей чтения" увлекает именно сюжет произведений. Всем невероятно интересно, полюбит ли Криштиано Роналду и ответит ли Роналда ему взаимностью. Беда в том, что сюжетов в литературе всего штук 15. Благодаря этому на волне успеха оказываются те произведения, которые наименее очевидно используют один из 15 вечных сюжетов, создавая иллюзию нового и невиданного сюжета или смешивая в нелепых пропорциях несколько сюжетов. Такая же проблема в голливудством кино: сюжеты повторяются из фильма в фильм, вызывая отторжение и тупую злобу. Но почему мы всё же иногда смотрим голливудские фильмы? Из-за красивых актрис или нескольких бойких реплик. Также в литературе.

     Вдохновение - это такая штуковина, которую на время после ланча не перенесёшь.

    Знаю, знаю, мне пора уже заняться созданием автобиографии. Но что я там напишу? Про свои личножизненные успехи? Но об этом, извините, не пишут. Про свои литературные успехи? Про то, что я изредка наполняю дневник экстрактом своего таланта, и про то, что к настоящему моменту имею всего одну официальную публикацию и некоторые планы на вторую? Про музыкальные успехи? Про нас, трёх сногсшибательных парней, которые честно потеют бок о бок на андеграундных (читай: подвальных) репетициях и стоят на пороге создания великой музыки? Про свои библиографические успехи? Про упоминание меня на первом месте (хвала предкам за столь удачную в алфавитном отношении фамилию!) среди составителей получившегося постыдным аннотированного библиографического указателя и про непрекращающуюся работу по исследованию изданий произведений одного нескромного гения? Вот что, про это всё писать?

    Считаю, что Стивен Дж. Фрай поступил в высшей степени благоразумно, написав в свои толстеющие содомитские 40 лет про первые 20 лет своей жизни - цветущие и также содомитские. Стивен Н. Фрай заложил, в некотором роде, основы, показал тропинку, ткнул пальцем. По прошествии более двадцати лет после описываемых событий неприятные детали забываются, сумбур молодости кажется многозначительным и футурообразующим "началом пути", всё обретает смысл и промокает в слезах ностальгической ретроспективы. Скоро Стивен С. Фрай напишет про свои среднежизненные 20 лет - вот его и почитаем.

    В 4 утра в начале июня в городе Чехове светает. Можно ходить по улицам и не бояться теней.

     Моя коллекция номеров телефонов книговедчески значимых людей неуклонно пополняется, представлены специалисты разных уровней книговедческого знания и делания. Если у кого есть номер мобилы Гутенберга, скиньте в камменты, плиз.

     Я прошу меня извинить: за последнюю неделю я написал (произвёл) отборный текст объёмом в 53 страницы (TNR, 14, 1,5). Теперь печатные слова из меня просто вываливаются. Я не могу остановиться. Я буду говорить о погоде. Если бы не её изменчивость, будущее человеческой цивилизации оказалось бы под угрозой. Людям бы не было о чём говорить, они бы не общались, не воевали, не совокуплялись, не творили и не надоедали друг другу. Аргументация притянута заткните меня 

    Если среди наших современников есть выдающиеся писатели, мне бы хотелось посмотреть на академические собрания их сочинений, которые выйдут лет через сто. Очевидно, отдельные тома будут посвящены публицистике (записи в блогах, на форумах), эпистолярному наследию (смски, деловая и личная переписка в аське), вариантам и редакциям произведений (содержимое файлов с компа), отдельные аналитические статьи необходимо будет посвятить содержимому "избранного" браузеров. Прошу учесть: я всё сохраняю.

На что у Ваших пальцев аллергия  в данный момент?    

На клавиатуру

Сколько времени у Вас занимает написание псевдонаучных текстов?  

Я пишу одну страницу примерно 2 часа

Какие слова Вы употребляете в Ваших псевдонаучных текстах чаще всего? 

Издание, Хармс, издание, Д. Хармс, что, отмечает

Ваши творческие планы?                    

Они колеблются

Как Вы думаете, как долго будут актуальны Ваши творения?    

Вечность

Как Вы относитесь к Вашим поклонникам, которых сейчас как собак нерезаных?   

Я люблю их,  если у них есть деньги

Что бы Вы сказали исследователям Вашего творчества?                                 

Чтобы шли ко всем чертям

     В выражениях "меньшая половина" и "большая половина" есть что-то небесное.

    Раскалывал кокос и задумался о судьбах человечества. Интересно, сколько первобытных человеков отравилось кокосом, прежде чем они поняли, что кокос не ядовитый?  

     Мне придётся учить тексты песен. Пюпитры - роскошь по нынешним временам. Возмутительно. Тексты песен - они ведь как стихи, только хуже. Сразу вспоминаются школьные годы: одна девочка, подобно лебедю, сломала мне руку, а мне в тот день на уроке литературы предстояло рассказать "У Лукоморья". И я, утерев, признаюсь, слёзы, вышел и рассказал. На пять. Раньше люди были отчаянней.

      Обожаю стройненьких розовощёких словеласов! В их глазах тоска, сквозь зубы их сочится гнилостная смесь вчерашних каламбуров. Такой словелас знает себе цену и продаёт себя не меньше чем втридорога. Укладывая волосы, он улыбается мерцающему в свете коварной луны червонцу, а его пальцы созданы для скольжения по атласной ткани. Приветствуя каждое утро своего дня, он салютует прохожим оборванцам и закутывается в чарующую роскошь своего плаща.

    Что мне до английского юмора? Я знаю такую историю: один человек каждую минуту своего существования занимал чем-то приятным, и в конце концов существование отплатило ему звонкой монеткой. Так же и со всяческими научными конференциями. Каталог, изнанка - вот ответ.

     "Советскую печать отличает высокая идейная направленность. Являясь оружием Коммунистической партии, она все вопросы ставит и решает по-партийному, на высоком идейном уровне. Задачи советской печати определяют задачи советского корректора".

     "Прежде всего корректор должен быть хорошо грамотным".

     "Тугоухий человек не может стать полноценным корректором".

     "Наконец, корректор должен в работе и в жизни подчиняться твёрдому режиму".

                           (Каменецкий Л. Руководство по корректуре / Л. Каменецкий. - М. : Искусство, 1959. - 412 с.)

     Кит однажды так описал отношения внутри группы: "Мы с Миком не раз спали в одной постели, но сексом не занимались никогда". Это ли не замечательный пример здоровых проявлений любви и уважения?

    Мои музыканты любят обильно покушать, всем сортам виски предпочитают виски с колой и соглашаются с тем, что авангард убил современное искусство. Они хорошие ребята, и этого пока достаточно. Я же вновь стал слушать музыку, спасибо братьям Эверли и братьям Соникс. Даже принялся было читать, но это испытание не для слабых духом, да и о себе пора подумать.

     Я говорю: "Кино - это не искусство". Утверждение кажется настолько нелепым, что никто не пытается спорить. Значит, все безмолвно соглашаются со мной. На том и сойдёмся.

     Помимо осенённых книжной мудростию человечных лиц, попадаются и различные отклонения. Фраза дня: "России нужны такие люди, как Пётр I и Чак Норрис". На прощание с Медведково накупили книг. Куда забросит нас судьба в дальнейшем? Только туда, куда мы сами решим отправиться.

    Весь день, весь этот долгий длинный день я хотел лишь одного - задать респонденту последний вопрос анкеты: "Ваш пол?" Удалось это мне только в неформальном опросе Крепыша, я многое прояснил, хотя и раньше не сомневался. В Медведково один из лучших книжных магазинов Москвы. Жаль, что само Медведково - на окраине мира, туда и на метро-то не с первого раза доедешь. Но если доедешь, там тебя и обедом накормят, и пятнадцать раз ответят.

    Когда событие происходит единожды - это так себе, дважды - тенденция, трижды - исторический факт. Популярно объясняя: одно оригинальное творение - авангард, второе в том же духе - самоповтор, третье - ищите на библиотечных полках, где пыли побольше. Так я думаю. И нечего тут глазами крутить. 

    Один прославленный автор литпрома заметил, что я, несомненно, пишу лучше многих, но в чём суть этого превосходства, в чём кайф, если хотите, непонятно. Я поразмыслил и понял, что меня это устраивает. Надеюсь, меня будет сложно разложить по полочкам, растерзать на кусочки гнилостными пальчиками литературоведов, и тогда классиком мне не стать. Прекрасно! Изумительно! Неклассика Грешина будут читать, а не почитать! О чём ещё может мечтать рядовой повелитель слова?

    Я живу в Зюзино. Хожу по улицам. Ем с усердием. Перевожу тексты из одного национального самосознания в другое. Но знаний для этого не имею. Не слежу за новостями. Надеюсь, и они не следят за мной. Не развиваюсь. Считаю это дурным тоном. Как и двусмысленности.

     Простые истории о простых ребятах, написанные с благими намерениями, меня не возбуждают. Мне подайте героя, исключительного человека, пусть даже исключительного в своём ближайшем окружении. Романтизм, скажете. Но, как мы прекрасно знаем, единственный настоящий романтик среди нас - Максим Алексеевич. Впрочем, Максим Алексеевич меня тоже не возбуждает. Я просто рад за него.

 "Сергей Пойченко прикрыл глаза рукой, чтобы не видеть окружавшего его великолепия.

 - Я не могу, - шептал он. - Не могу.

 Он стоял в лучах славы, и свет, казалось, пронизывал его насквозь. Неожиданно его субтильная фигурка содрогнулась от холода: на него налегла тень. Налегла тень Антона Поха.

 - Прохлаждаешься? - прогудел Пох. - Пойдём, я отведу тебя. Отведу туда, где глаза твои не будут ослеплены, туда, где нет тепла, туда, где нет красок. Нет красок ярких.

 - Я не уверен, - прошептал Пойченко. - Я не знаю.

 Пох молча схватил его за руку и потащил за собой. Пойченко не сопротивлялся, но и глаз не раскрывал. Между тем свет всё слабее пробивался сквозь его сомкнутые веки, голые лодыжки покрылись инеем. Пох остановился. Пойченко спросил шёпотом:

 - Куда мы пришли?

 - Мы пришли в мою обитель. Здесь мало света, мало тепла. Здесь тебя никто не угостит жирным пряником, никто не погладит нежной рукой по щеке. Здесь нужно работать, нужно отбивать себе руки, натирать мозоли. Свет здесь только тогда, когда ты его заработаешь. А мозоли - всегда. Наши души не светятся. Наши улыбки не радуют. Наши песни грустны. Но знаешь что, Пойченко? Знаешь, что может нас развеселить в редкие минуты отдохновения? Вот это.

 Пох достал из-за пазухи книжку. Небольшую книжку, в области заголовочных сведений которой было написано: "Стихи поэта Пойченко".

 - И если ты думаешь, что там слишком хорошо, слишком прекрасно для тебя, оставайся здесь. Но если нет - беги. Беги что есть мочи. И радуйся, и пой. Пой для нас.

 Не успел Пох договорить, как поэта и след простыл. Только столб пыли стоял над сумрачной дорогой. Большой, мудрый Антон Пох смотрел вслед поэту. Смотрел и думал:

 "Ещё одна заблудшая душа спасена. Стоит чуть-чуть приглушить свет, и всем кажется, что кругом темно. Всем страшно. И мало кто понимает, что если не будет хороших певцов, не будет и плохих."

 Пох улыбался."

                                                                                                                                                                                                    (с) Антон Грешин

    «Словом, зашли как-то в бар страус, олень и медведь. Барменом в тот день трудился выхухоль и его как всегда не было видно из-за стойки. Страус, вытянув шею в попытке найти его, засунул голову в песок. Олень просто ушёл, а медведь сам взял себе с полки бочонок рому и начал преприятно проводить время. Надо ли говорить, что страус был французским швейцарцем, олень русским, а медведь корейцем? Как ни странно, дело происходило в брюхе огромного кита. Кит этот однажды проглотил разношёрстную компанию, выброшенную из ковчега за непотребное поведение.

    А ром в баре оказался следующим образом. Как-то один моряк, который пил долго и счастливо, почувствовал удар совести за то, что ему постоянно хорошо, когда он выпьет, в то время как другим людям постоянно плохо даже без выпивки. Моряк являл собой тип страдающего интеллигента, и поэтому не мог как следует насладиться жизнью. Он пошёл на причал и, рыдая, вывалил бочонки с ромом в воду. Конечно, в том же городе жила очаровательная принцесса, которая, впрочем, тоже пила.

    Олень, уйдя, как мы видели, из кита, нацепил на левый рог шутовской колпак с бубенчиками и пошёл бродить по лесу. Ему повстречались разбойники, греющиеся у костра. Олень решил их не беспокоить и встал в сторонке покурить, благодаря небеса за то, что он не лошадь. Он видел, как к разбойникам подъехала карета, из неё вышел царский паж и, покручивая усы, предложил разбойникам работу. Так они стали разбойничать законно.

    Олень же, сняв шутовской колпак, пошёл в город собирать сплетни. Узнав от торговца лакрицей, что очаровательная принцесса спуталась с моряком, олень побрёл к замку.

    Церемония была в самом разгаре. Гости ходили на головах колесом, очаровательная принцесса и моряк стояли, взявшись за руки. Весёлый медведь сидел за органом и перебирал нежные аккорды в верхах. Выхухоль скакал по басам, создавая прекрасную музыку.

    Моряк попросил тишины, посмотрел очаровательной принцессе прямо в глаза и сказал: «Теперь, когда ты со мной, тебе никакой ром не нужен». Принцесса ответила: «Лучше и с тобой, и с ромом».

    На том и порешили.

Конец»

                                                     (С) Антон Грешин

    Как я уже не раз писал, "что-то новое зависло в воздухе. Грядёт исторический слом (ИС), попытка отождествления (ПО), непонятное действие (НД). "Идея Великолепного Антона" несколько трансформировалась в "Идею Грешина", что не может не остаться без трагических последствий. Настало время глубоко <нрзб> оглянуться назад, попытавшись не свернуть при этом шею."

    Можно лишь добавить, что я всё ещё нормальный. Нормальный.

    Я стал издаваемым автором. Странно видеть свои собственные исторгнутые из глубин пустот слова напечатанными на бумаге в 80 грамм. Я заслуживаю 90 грамм, да и то по меньшей мере. Прочь гонорары, прочь признание - я хочу видеть свои слова на бумаге в 90 грамм.

     Редактирование как вид деятельности сформировалось ещё до появления человечества на Земле. Это относится также к книговедению, литературоведению и прочим наукам филологического комплекса. Впрочем, ведутся исследования, целью своей ставящие доказать, что эти науки появились и оформились ещё до возникновения Земли. Мы ждём результатов, сжав кулачки.

     Хочу, чтобы меня заперли в библиотеке на год, оставив достаточное количество консервированной фасоли, тушёнки, сухарей и рома с колой. Я буду разогревать пищу, сжигая прочитанные книги. Книги - пища.

       Что-то я не горю. И друзья, цитируя меня, выбирают отчего-то мои самые простые словесные конструкции, пренебрегая отчаянно закрученными пассажами, более ёмкими, а потому - неконкретными. Как я узнал по долгу службы, Барак Обама трёхгодичной давности ратовал за чтение, впрочем, делал он это на довольно заковыристом американском языке, так что читать и переводить это непросто. В целом, жду новых форм, чтобы заполнить их старыми смыслами.

     Мир поражает меня своей абсурдной жестокостью. В самый разгар GTA IV, в то время, когда я сколотил немалое состояние на рэкете и заказных убийствах (существенный вклад внесло ограбление банка - 250 000 $ вознаграждения за двадцатиминутную бойню с копами Либерти-Сити), когда я освоил стрельбу из всех ездящих видов транспорта, когда я научился держать машину на поворотах на полной скорости даже в дождь, когда я нашёл идеальную для себя машину - аналог "Порша", - словом, тогда, когда я сколотил немалое состояние на рэкете и заказных убийствах (существенный вклад внесло ограбление банка - 250 000 $ вознаграждения за двадцатиминутную бойню с копами Либерти-Сити), когда я освоил стрельбу из всех ездящих видов транспорта, когда я научился держать машину на поворотах на полной скорости даже в дождь, когда я нашёл идеальную для себя машину - аналог "Порша", - вот в тот самый момент, когда я сколотил немалое состояние на рэкете и заказных убийствах (существенный вклад внесло ограбление банка - 250 000 $ вознаграждения за двадцатиминутную бойню с копами Либерти-Сити), когда я освоил стрельбу из всех ездящих видов транспорта, когда я научился держать машину на поворотах на полной скорости даже в дождь, когда я нашёл идеальную для себя машину - аналог "Порша", - случились экзамены. Придётся ограничиться 5-ю часами подлинной виртуальной жизни в день в угоду чему-то несущественному.

     Сначала я растянулся на полу аудитории, когда пошёл рассказывать об ассортиментных особенностях моего "Социокультурного сдвига". Потом у другого книжного - на улице Горького -  меня спросили: "А вы еврэй?". Всё это время я забываю дома различные части тела, особенно спину и плечо. Небрежно швырнув с высоты моста пачку с единственной сигаретой алкающему солдатишке, я спускаюсь на работу. 

    Сидели мы как-то в милой кафешке на Пляс де ля Рю и пили холодный кофе. Лев Николаевич предлагал устроить революцию, Антон же Павлович смотрел на свои красивые руки и улыбался здорового цвета лицом, а потом предложил пойти на Рю де ля Пляс издеваться над нищими. Все согласились.

     "Неделя без" скачкообразно перетекает в "Неделю вне". Долой открытость и доверие (я повторяюсь). Долой электрификацию! (я цитирую себя). Приди, возмутительное пустословие!!!

     Полдень. Муторно в животе.

     Меня окружают приятные лица образованных людей. Я стыжусь себя в таком обществе, но ничего не поделаешь: работать нужно.

     Уймите птиц.

     За окном старые мастера сереют в подражание птицам.

     Как и всякому нормальному землянину, мне нужен экслибрис. Семилогия про Поттера нуждается в подтверждении, что она принадлежит к моей концептуальной коллекции разных книг. Но как мне найти хорошего художника в эпоху актуального искусства? Я написал да Винчи на not_di_caprio@gmail.com , но ответа пока нет. Буду ждать.

     Что-нибудь такое жирным шрифтом.

     Солнышко не светит, кто за всё ответит?

     Мой басист меня безмерно радует. Он страстно желает учиться, и у меня получается удовлетворять эту пагубную страсть. Барабанщик, не волнуйся, ты тоже хорош и даже очень. Да и я ничего себе так. Замечательно.

      "Мама говорила мне: будь хорошим мальчиком и никогда не играй с ружьём. Но я пристрелил мужика в Рино просто  чтобы увидеть, как он умирает. Когда я услышал свист пули, я повесил нос и расплакался".

    Ночь. Любимая не спит. На кону её репутация и доброе имя в главной книжной организации страны.

     Меня пародируют - признак влияния на умы. Меня упрекают - признак замусоленной самобытности. Я не выспался - признак усердной работы. Я не засну - признак псевдозначительности моих мыслей.

      А кто твой признак?

     Полдень. Любимая спит. Птицы посерели под стать погоде.

     Перед сном меня посетила задумка. С утра, как ни странно, я её вспомнил. Сижу придумываю партии для моего басиста, который не умеет играть. Когда барабанщик подыграет мне на гитаре, я пойму, насколько эти партии жизнеспособны. DIY. Сделай это сам за других.

     Разочарование ближе к истине, чем восхищение, не так ли?

     Вечер. В окне ни черта не видно.

     Типичный день: проснулся, поел, покурил, попялился в монитор, немного почитал (см. ниже), поиграл на гитаре, посмотрел, как талантливые люди играют песни великих, повторил, поел. Достойные занятия. Изюминка дня, практически квинтэссенция моего бытия - компьютерный футбол. Ненавидьте меня, презирайте, но я должен поставить "Фиорентину" на ноги, как  "Тоттенхэм" в своё время. Составчик не очень у моей нынешней команды, подыскиваю оптимальную схему и оптимальных исполнителей. В межсезонье будет распродажа-закупка.

     Из достижений: научился играть Norwegian Wood и почти попадая петь. Из неудач: ничего на данный момент не сделал по учёбе. 

     Продолжение продолжается! 

     Полдень. Любимая спит. Я начинаю "Неделю без". Неделю без Великолепного Антона, его двусмысленностей, малословия, туманности. Дневник так дневник - события прошедшего (текущего) дня, пропущенные сквозь дуршлаг моей неповторимой личности.

     Мама забрала дневники А. Моула. Приходится читать сборник эссе У. Берроуза. Пока что мне больше нравится издание, чем сама книга. Издание в духе американско-европейских покетбуков. Для человека, утверждающего, что он "знает почти всё", я на удивление мало знаю. А Берроуза, в отличие от некоторых его товарищей-битников, и вовсе не читал. И даже не уверен, битник ли он, и кто такие битники. Вот такой я глупый.

     Излишнюю рациональность своей личности я пытаюсь преодолеть старой-доброй бессмыслицей. Но меня часто не понимают, ищут смысл, подтекст, обижаются или делают вид, что не обиделись. Это печально, потому что без языковых матчей на поле лингвистически-бессознательного я превращусь в банального библиографа-фанатика, подменяющего каталогами жизнь.

     По учёбе мне надо сделать несколько работ. Некоторые из них я хочу делать, но не делаю. Мне интересней читать, а также ужасаться тому, какого величия я достигну несколько лет спустя, причём на разных поприщах. К тому, чего я не делаю, можно добавить "Благоуханный свиток", обещанный мной, но так и не обретший свою материальную форму.

     Ещё  я очень долго пишу посты, ошибочно считая их чем-то важным.

     Голая и отвратительная правда обо мне в "Неделе без". Наслаждайтесь!

    "А вы знаете, что лебедь может сломать человеку руку?" (с)

        Сегодня я, сжав волю покрепче, отправился на учёбу. Там мне указали на то, что я с презрением отношусь к обществу. Это замечание меня немало удивило. В ходе одностороннего диалога мне поведали, что "все люди" и "все люди, имеющие мнение" - абсолютно разные понятия. Я тактично не стал выражать сомнение в том, кто тут в большей мере презирает общество. 

    Ощущение закруглённости не покидает меня. Это почти как былое ощущение вытянутости, только длится оно бесконечно. Как-то так получается, что новонаписанные песни оказываются лучше старых. Но, наверное, не лучше, а актуальнее для меня. О, это мерзкое слово актуальность! Ты актуален, когда совпадаешь во мнениях с тяжеловесной массой. И люди цветут, и цветы угасают.

    Мир - это прекрасная песня, исполненная довольно скверно. 

    Меня часто спрашивают: "Антон Андреевич, как Вы думаете, в какой мере бесполезна реклама такого неординарного явления, как книга?" Обычно я улыбаюсь всесведующей улыбкой глупца и отвечаю: "Реклама книги бесполезна в весьма и весьма большой степени. Скажем так: реклама никогда не заменит добротного библиографического сообщения, подходящего к книге с формальной, то есть относительно объективной стороны. Библиографическое описание плюс грамотно написанная аннотация - этого достаточно, чтобы читатель мог решить, насколько необходима ему эта книга. Поэтому вот мой совет издателям разного ранга: гоните в шею рекламистов и прочих маркетингово ориентированных личностей и нанимайте красивых и всезнающих библиографов.  Также советую холить меня, лелея, потому что я талант".

     По техническим причинам настоящий дневник продолжает полнеть и набухать, подобно всему живому в осеннюю пору; вскоре он подёрнется еле заметным инеем зимнего обаяния, а там недалеко и до весеннего упадка; в заключение стоит отметить, что ударные слоги в данном предложении пребывают в восхитительном аритмичном порядке.

Когда все уходят, приходят вечерники.