Мне говорят так много личного,
Тебе говорят так много лишнего,
И зря мы с тобой сцепились,
Как Бред Питт и Брюс Уиллис.
А это любовь ...
(с)Мультфильмы.
-Всё в норме. - процедил сквозь зубы я и отправил свои буквы витать по спутникам и достигать чужого устройства приема бессмыслицы и сообщений о глобальных опазданиях человечества на примере отдельных индивидов. Мобильный осторожно трещит, но я не готов к состраданию. Кнопка OK вылетает. И правильно делает. Потому что всё не OK. Всё совсем не OK.
-Иди - удавись. Я тебе даже галстук одолжу.
-Для удушения?
-Для похорон.
Я латентно-летально нахожусь в состоянии тихого бешенства.
-А вы без меня не умеете говорить в принципе?
Тишина отскакивает от гладкого дерева столов, улетучивается всплеском в чайник.
Я хочу высыпать сахарницу Птице на башку, прямо в тот момент, когда ее вышеупомянутая составляющая укладывается на руки и начинает то ли думать свою великую думу, то ли просто дрыхнуть. С первым снегом, господа. Брат смеется и палит весь мой безобидный план. Теперь мне хочется швырнуть сахарницей уже в него. Казенное имущество: чашки, салфетки, официантка, кусок бекона.
-Во сколько мне обойдется разбитое стекло?
-Какое стекло?
-Ну, если я сейчас швырну пепельницу в окно, во сколько мне оно обойдется?
-Лучше посмотрите наше специальное меню: месяц шоколада.
Ветер - службой быстрой доставки (взятки таможне, корпоративные желто-красные самолетики, почта в село с чарующим названием: "Марксу и не снилось")- что-то швыряет мне в лицо; я мерзну до того момента, пока не понимаю, что это моя собственная кожа. И уносит он ее не на меня, а куда-то назад, куда в моё бесконечное прошлое, в котором я так смеялся над теми, кем сам стал сегодня.
Это очень мило.
Совсем другой Ветер - с бесконечно лохматой и не очень чистой шевелюрой, закрывающий все его метафизические тайные помыслы, пририсовывает фотографии Гагарина усы. Космонавт продолжает лыбиться своей фирменной улыбкой и усы его совсем не портят, даже наоборот: придают какое-то посмертное очарование, но потребность в идеологическом скандале у меня все равно неизбежно возникает. Будильник - взлетной полосой Аэробуса А319-100 - совсем неэлегантно не долетает метра; мобильный - совсем никчемно теряя батарею и злосчастную кнопку OK - 50 см, зато коробка с палочками для чистки ушей изящным пируэтом бьет Ветра в темечко ,и усы Юрия Алексеевича уезжают на костюм моего деда, который стоит от него по правую руку.
Мэттью веселится и с какой-то издёвкой в голосе интересуется почему это я - такой до хрена уникум, интеллигент сраный, писатель-трагикомик вместо концептуальных заметок на актуальные общественные темы и метафоричных описаний погодных условий, строчу что-то совсем не стильное, почему-то прямо он-лайн и еще ни разу не вставил в текст выражение "трансцедентная апперцепция".
-У меня процесс переосмысления. - вяло отвечаю я.
Оказывается, это не мир деградирует, а люди; оказывается мои друзья, за редким исключением, превратились в мерзких крыс, а я потерял свой дар просто потому что был излишне терпеливым и деликатным. Подобное социологическое исследование приводит к неутешительным выводам. Дайте мне, дайте книгу завещаний!
Я хочу рассказать о простых вещах, которые меня окружают: о том, как плохо, когда люди на любую твою проблему говорят, что ты всё можешь исправить сам (а если я скажу, что у меня утюг сгорел?), или же, что тебе нужно съездить отдохнуть (это с моей жалкой зарплатой в 400 баксов - куда я поеду, на Колыму?); о том, как непроходимо лицемерно звучат оценки деятельности окружающих в глазах этих зажравшихся депрессиями и невыраженными чувствами, озлобленных на метрополитен и бывших любовников - амёб: моих друзей; какими нелогичными и отчаянными мне кажутся их заявления о том, что они всенепременно изменяться, когда будет совершено вендетто, они уволятся с работы, найдут еще более ненавистную, на Землю упадет комета и трам-пам-пам. Много всего. Я же неизбежно вырываюсь за рамки, которые на меня поставили люди.
Я ошибался - сильно, но вы молчали. Все эти гребаные придурки заткнулись, как будто я хожу с ППШ и караю неверных каждый вторник и пятницу после шести вечера.
-А ему и дела нет, что ты хочешь начать новую жизнь: пришел - сдался. Не фига говорит: переночуешь, а потом придешь с документами, его проблемы твоей совести не еб ... В общем, шел бы ты действительно.
И переть против них - тоже самое, что переть против трактора, которые ведет Миша Бубликов, вообразивший себя пилотом, вживленным в межгалактический истребитель.
Я принимаю твои извинения, а что мне остается - ломаю только голову, а почему не в лицо, а почему ты - помехами в мой заброшенный радиоэфир - кидаешь письмом за семь центов: хочу быть с тобой, но никогда не говоришь: круто, что ты сейчас рядом? А на хрена вообще помнить мое имя, если я еще как бы тут?
-Не встал.
-Ммм ... В смысле, в постели?
-Нет, на бейсбольном матче против Мичигана.
Ветер не верит моим слезливым исповедям: при постоянном повторении не теряет смысл только мат.
Но я знаю, что ничего еще не поздно исправить.
- Скажите, пожалуйста, а как попасть в Мавзолей?
- Э, чувак! Надо сначала революцию сделать, потом чтоб тебя убили, тут не все так просто...
