Это может показаться странным, но я скучаю по своей больничной кровати, приросшей к окну и ставшей продолжением подоконника. Маленький кусочек реальности, с видом на стройку, где я возвращалась к жизни. Где боль была фоном медитации и где проходила переоценка всей моей жизни...
Ветреной ночью, я лежала, глядя в окно. Очки остались на дороге, где то в прошлом. Я различаю только силуэты, цвета, свет и тени. Тёмные стёкла недостроенного корпуса, наполовину завёрнутого в зелёную сетку, отражают лунный свет. Внизу, там, где колонны и пустота под сеткой обозначили будущий подъезд, горит завораживающий красный свет, наполняя мир новым смыслом. И ночь звучит иначе. Готично впиваются в горизонт, песочные часы башен новостроек. Местами подсвеченные, фермы мостового крана, навевают мысли о скалистом обрыве, о который бьются штормовые волны. Зверь рыщет по берегу в поисках жертвы. А внизу, в лучах красного, среди колон, мелькают силуэты в плащах и дамы в кринолинах. Тени бродят по коридорам недостроенной больницы. Отголоски смеха, шепот, блеск глаз, музыка, которую не запомнить. Всё это притягивает и пугает одновременно. Бал готов или индустриальная вечеринка, какая разница. Где то там, биение жизни, музыка, интриги, шуршание заговора и пугающая улыбка ...

Спустя час, выяснилось, что красный свет, излучали стопари мусоровоза.
Этот мир - сплошь иллюзия.

Почему то, от того, что пускают по вене, сразу легче, а от того, что колят внутримышечно - одни шишки на заднице.

В палате все спят. Моя кровать у окна, вровень с подоконником. Ветер треплет пленку на строящемся по-соседству корпусе, дополняя больничную ночь размеренным хлопаньем. Для меня этот звук - как блокадный метроном Ленинграда. Будто бы на свете нет ничего, кроме этого окна, смотрящего на фасад недостроенного дома. Только справа маленький кусочек горизонта, разбитый четвёркой башен-новостроек, похожих на песочные часы. Ночь никогда не кончится, и всегда будет это окно, кровать я и ветер.
И вдруг, в тишине, озарением, воспоминание. Я иду, огибая газон, и думаю о сыне. Что же должно произойти, чтобы он изменился. Может, если я заболею, и буду нуждаться в помощи, это поможет ему стать сильным. Он перестанет воспринимать "в штыки" все мои советы и его жизнь , постепенно, придёт в норму. Нет, притворяться - неправильно.
Начало шестого. У меня в пакете тетрадка, с тремя постами о проблемах в семье. На правом плече сумка. В ракушке стучит сигнализация. За спиной шаги, спешащего мужчины. Он начал обгонять меня справа...

Этот день я вспоминала по кусочкам, поэтому не знаю, как записывать, пожалуй, начну с середины.
Около 18 часов. Сижу в своей квартире. Со мной, что то произошло. Всё, какое то ненастоящее. Из рваной раны на подбородке идёт кровь. Нужно позвонить в милицию. А может, уже позвонила? Кажется, я плакала, и говорила кому то, что ничего не помню, и мужской голос, что то мне отвечал. Или мне это кажется. Набираю "02". "Ждите ответа" . Жду. Звонок в дверь. Высокий мужчина в форме. Значит, всё же уже вызвала. Говорю, что ничего не помню. Он спрашивает, вызвала ли я "скорую". Не помню. Предлагает отвезти в травмпункт. Возвращаюсь, посмотреть положила ли трубку. Потом возвращаюсь выключить свет. Что то не так. Нет сумки. Спускаемся во двор. Сажусь в милицейскую газель. Подходят три мальчика и говорят, что сумку не нашли. Вспомнила...
Я где то лежу. Где я ? Сажусь. Я сижу на земле, возле своего дома. Почему я здесь? Что произошло ? Пакет с тетрадкой слева. Сумки нет. Наверно меня ограбили. Не могу встать. Поворачиваюсь на бок, встаю на колени, потом поднимаюсь на ноги. Из за гаражей ракушек, поворачивают три мальчика. "Мальчики, мимо вас никто не пробегал ?" . Они никого не видели. Справа силуэт бегущего мужчины. Хочу идти искать сумку, может грабитель её выбросит. Трудно идти. Тень женщины, с хозяйственной сумкой и голос:"Вам нужно звонить в милицию". Прошу детей поискать сумку, а сама иду в сторону подъезда...
(То, что было до этого, вспомнила только на следующий день)
Начало шестого. Только что выгуливала собаку, и было людно, а теперь вышла, и никого нет. Иду в сторону аптеки, огибаю газон. Слышу, как в какой то из ракушек, стучит сигнализация машины. Шаги за спиной. Наверно мужчина спешит с работы. Кто то идёт позади него и левее. Мужик начинает меня обгонять справа...

Милиционер довел до регистратуры травмпункта. Регистратор проводила до кабинета врача. Очереди не было. Повезло. Врач попыталась послать меня сдать куртку в гардероб, но я, кажется, упала, потому , что потом, как то оказалась на кушетке. Очень болит ухо. Зашивали подбородок совсем не больно, только казалось, что нитки толщиной с канат. Потом я ждала скорую. Вернулся милиционер, собиравшийся снимать показания, но врачи замахали на него руками, выгоняя из кабинета. "Я вспомнила, в сумке был фотоаппарат "Nikon"- крикнула я в полуприкрытую дверь и заплакала. Приехала "скорая". Милая женщина посадила меня в кресло в холодной, полной несчастья, машине. Невыносимо тошнотворный путь до "Боткинской".
Кафельный коридор приёмного отделения. Свет это больно. Сесть некуда. Люди, застигнутые врасплох, неожиданным несчастьем. Дежурные врачи. Ожидание. Рентген. Ожидание. ЭКГ. Ожидание. Лор. Зеркало. Подбородок заклеен. Санитар, отводивший меня в отделение нейрохирургии, довольно пожилой мужчина. Медсестра в ярко желтом. Кровать у окна. Лечь скорее. Поуютнее уложить боль, перетекающую внутри головы. Уснуть. Вспомнить. Забыть.

Потом были две недели мыслей и воспоминаний. Но сегодня я устала и напишу обо всём завтра.

Две недели в больнице, сотрясение мозга и шрам на подбородке, но зато, теперь я не понаслышке знаю, что такое нокаут.

LI 5.8.22