Увидев в магазине знаменитую работу Виктора Клемперера "LTI", незамедлительно приобрел и поставил в очередь на прочтение на самое первое место. И дело не только в том, что Клемперер, одно время бывший профессором романских языков Дрезденского университета, того самого отделения, которое я теперь заканчиваю, неразрывно связан с самой мрачной страницей истории столицы Саксонии. В ночь бомбардировки ему чудом удалось бежать из охваченного хаосом города, где он ожидал скорой депортации в лагерь смерти. Логика момента, столкновение идеологий, крепчание словесных баталий не только в Германии или России, но, кажется, по всему миру, заставляют всё пристальнее обращаться к языку как к самому верному зерцалу происходящего в обществе.
Записки Клемперера читаются скорее как блог, нежели сухой научный труд. Иногда, прерывая течение анализа, он цитирует собственные дневники, рассказывает анекдот из жизни, пускается в пространные рассуждения на смежные темы. Однако всё это скорее делает "LTI" интонационно ближе читателю, а ценность замечаний автора только возрастает, ведь благодаря интимности выиграно доверие.
Клемперер прислушивается к слову. Убогий лексикон нацистов не выведен в книге целиком — читатель не должен ждать чего-то наподобие словаря. Автор сам неоднократно заявляет, что его труд лишь первое приближение к теме и не претендует на всестороннее освещение темы. "LTI" порой эссе, порой дневник, порой, особенно в том, что касается композиции, произведение художественное. Лучом своей мысли Клемперер высвечивает феномены языка, с которыми ему, живущему после прихода Гитлера к власти в нарастающей изоляции, приходилось сталкиваться. Речь коллег, собратьев по несчастью, прохожих, партийных бонз в радиовыступлениях до громил гестапо — всё оказывается под его увеличительным стеклом страстного исследователя. Несмотря на то, что некоторые трактовки Клемперера сегодня считаются устаревшими, например, расширительное толкование языка, современный читатель может и должен ценить в нём не учёного, но скорее публициста, хроникёра, думающего человека в окружении всеобщего помешательства, когда такие слова как героический, фанатичный, исторический стали применяться повсеместно. Всё стало народным или антинародным, и в своей заточенности на одну лишь цель расчеловечивания ужасно убогим. Расширительно толковать язык Клемпереру, по всей видимости, понадобилось для того, чтобы увеличить спектр вовлечённых в его анализ сфер влияния нацизма на общество. Вот почему отдельную главу он посвящает, например, плакатам.
Также отдельной главы удостоился сионизм, на который Клемперер, как и Ханна Арендт, смотрит очень критично. В нём он видит своего рода антипод нацизма, находя в двух этих доктринах немало схожего. Впрочем, страницы написанные о сионизме весьма полемичны. Как и те, на которых Клемперер отмахивается от многочисленных признаков сходства между языком немецких нацистов и советских коммунистов. Кто мы такие, чтобы осуждать Клемперера за то, что в страшнейшую бурю его прибило к противоположному берегу? Многого, к тому же, об ужасах сталинизма в ту пору в Европе ещё не было известно. И СССР повсеместно, а не только в "левых кругах" воспринимался исключительно как главная воюющая с гитлеризмом сила. Во всяком случае, такое оправдание находишь мысленно автору. И это успокаивает.
В "LTI" доказана и показана убогость, нищета, вторичность пропаганды, значит, организованного со стороны государства оболванивания масс. Однако, параллельно с этим автор задумывается над сложнейшим вопросом генезиса национал-социализма и пытается разобраться в корнях его успеха. С Клемперером можно соглашаться или спорить, когда основной вес вины он возлагает на немецких романтиков, но в одном, по крайней мере, его рассуждения чрезвычайно полезны. Они учат нас тому, что прошлое, каким бы эмалированным и казалось бы бравурным оно ни было, может постфактум стать соучастником преступления.
Кстати, о параллелях. Будоражащего, напоминающего подъём правого популизма в наши дни, в "LTI" находится немало. В частности, Клемперер упоминает идеологическую концепцию "крепость Европа" столь популярную у нынешних "новых правых". О таких лозунгах как "Адольф Гитлер возвращает Саарскую область домой" и вспоминать не хочется — настолько они тревожны. Как и рассуждения о кризисе Запада и дежурные оскорбления его государственных лидеров. Как видим, некоторые элементы нацистского мозгопромывочного аппарата оказались вполне востребованы даже после его полного краха. Вопрос исключительно в их эффективности и незыблемости общественной рефлекторики. Особенно грустно становится от продемонстрированного в работе Клемперера того какие глубокие борозды в языке способны оставить считанные годы его подчинения диктатуре. Что с не последними мозгами научных сотрудников и начитанных гуманитариев делает ежедневное националистическое растление. Как отрава проникает всюду и нет от неё спасения. И правда, что сейчас, мы, несмотря на все тревожные звоночки, далеки от ситуации начала 30-ых. Тем не менее, яд, который так предвзято-точно описал Клемперер по-прежнему в крови. И не только в крови страны пробуждённой (один из упомянутых Клемперером пропагандистских штампов) или вставшей с колен страны, но и в самых казалось бы благополучных странах. Это становится понятно, когда он пишет о ненависти к иначе одетым и выглядящим людям со стороны тех, для кого они — "скот из соседнего стойла".
Книга "LTI" — один из самых интересных и важных человеческих документов об эпохе германского тоталитаризма, который мне доводилось читать. Документов из эпохи целостности в прекрасном и в ужасном. Целостности, которую постмодернистский ещё пока-таки мир к нашему счастью или горю утратил. Читайте, сравнивайте. Представляйте как это ещё бывает.