Катя, я ей богу влюблюсь! Вот возьму и влюблюсь в него, такого наглого со вкусом вина и пряностей! Как у Полозковой – «он просто не оставляет мне шанса», ибо греет меня, ест со мной торт и говорит, что не отпустит, как тот четырехлетний ребенок, только этот разве что не плачет к концу, забившись в угол. Мы стоим, укутавшись в плед, и смотрим, как город отражается в воде и он убирает волосы с моего лица и гладит по голове, целуя в макушку. У меня болит шея, потому что он высокий и чешется подбородок, потому что у него он колючий.

У нас одинаковые группы крови и если что, то мы договоримся о цене оплаты, за которую кроме как плоти еще и душой расплачиваться придется.

Скажи мне, чтобы я никогда не связывалась с близкими друзьями того, кого так любила… они носят штаны друг друга и знают все обо мне на двоих, заменяя старое на новое. И я не знаю, как все это получилось и как теперь им меня делить, ведь я не нужна ни одному из них.

Он говорит, что дурман от меня не сходит с него в течение всего вечера, а на утро болит голова и мучает похмелье. А я никогда не прощаюсь с ним, ухожу молча, прихожу гордая и целую его разве что в щечку, потому что чем больше в нас тайн, тем больше они интересуются нами.

Я не верю ему, Катя. Ни единому его нежному взгляду и прикосновению. Потому что С. учит не верить таким, как он. Он называет его очередным дерьмом и я вдруг опускаю в своих глазах пьедестал, на который уже успела его возвести.

Боже, они когда-нибудь убьют меня своей непокорностью и безразличием, а некоторые слишком сильной привязанностью. В мире нет баланса, дорогая.

Мы ведем счет на победы и моих пока больше. Но стоит ему только нежно уложить меня на лопатки и я сдамся. Я буду проклинать его, плакать и хранить все воспоминания о нем в отдельных строках. Но если я выйду победителем, то навсегда уже останусь женщиной с головой на плечах, которая и уходит-то не попрощавшись.