Валерий Столыпин

  «Я куплю тебе дом у пруда в подмосковье и тебя приведу в этот собственный дом. Заведу голубей и с тобой, и с любовью.  Мы посадим сирень под окном...» — поет некий лирический персонаж, голосом Михаила Круга. Прочувствованно,  выводит шансонье, балладу о романтике, мечтателе, душа от мотива и повествования, разлетается в клочья. Эмоции и чувства слушателя, бурлят, вызывая сочувствие, заставляют сопереживать. Вот, ведь, какая жизнь, какая любовь! И нет никому дела до того, что мечтатель, всего-лишь теоретик, чувствительный, не в меру, идеалист. Что по жизни он, недотепа, неудачник, что никогда у него ничего не было, нет и скорее всего не будет. « А пока ни кола, ни двора и ни сада, чтобы мог я за ручку тебя привести. Угадаем с тобой, самому мне не надо, наши 5 номеров из 6-ти...» — разрывает он оголенные чувства Марата, сорокапятилетнего предпринимателя, тоже не очень удачливого. По совести сказать, были и у него моменты взлетов. Были...
    Сидит он, в гордом одиночестве, в огромной зале трехэтажного дома, выстроенном по индивидуальному проекту. Для нее, старался... В руке у него, коктейльный стакан, наполовину заполненный искристой янтарной жидкостью. До водки, Марат, пока не опустился. Пьет, только хороший коньяк. Закусывает его, соленой семгой, помидорами и сырокопченой колбасой. Муторно, ему, противно. Четыре этажа, считая подвальный, по триста квадратов... итого тысяча двести метров. Это, не считая гаража, пристроек,  оранжереи, сауны, веранды и огромной голубятни. Почти все, как в песне. Прудик, выкопал, лебедей запустил, домик для них выстроил. Про сирень и говорить нечего, кустов двадцать. Сортовая, разноцветная. Жасмин, яблони в цвету, вишни, сливы... Живи, не хочу. Дура! Да, что говорить... Чего, этим бабам, нужно? Не пил, все в дом пер, вон, какую махину, отгрохал. С размахом. Чтобы, как у людей. Да, что там, у людей - у кого еще такое богатство, есть? Сам бы жил, да деньги надо... С деньгами, конечно, облом. Но, это сейчас, просто, полоса пошла. Раньше-то, завались было. Не с неба же все это свалилось. Мозгами, работал, крутился, изворачивался. 
    Не потянул, немножко. Временные трудности. У кого не бывает. Чего, убежали, спрашивается? От богатства и достатка, разве, скрываются, причем в неизвестность, в никуда? Что она нашла, в той своей неприкаянной жизни? С двумя детишками. Его, между прочим, дочерьми. Кровиночками. Шустрые, с косичками. Младшая, Людочка, та, в мамку  пошла, просто вылитая. А Каринка, явно, его порода. Один в один. Сам, имя выбирал. Кариночка. И где, они, теперь? С чужим дядькой, живут. Хозяйство им, видите ли, тяжело вести. Свое гузно - не грузно. Потому, собственность. Личное достояние. Почему, ему, Маратику, не в тягость, а ей, королевне, тяжело. В своем дому прибраться, обременительно. Это, как? Дура и есть. Не чужое, обихаживаешь, родное. Детям, после, достанется. Конечно, не подарок он. А где их взять, идеальных. Все, не без греха. Погуливал, иной раз. Не влюблялся же. Так, сунул-вынул, дурь сбросить, напряжение. В ее же интересах. На чужую бабу эмоции спустил, домой, зато, веселый вернулся, жизнерадостный. Не приносил, ведь, заразу никакую, ни одного разочка. Проверялся. Да и с дороги никогда не брал, подружек, одноразовых, избегал. Если честно, другие мужики, чаще налево смотрят. Хоть кого, пусть спросит. Психологи пишут, что измена, измене рознь. Если, ради сохранения семьи и во избежании скандалов, то на пользу. Домой, не хотел, проблемы свои приносить. Да, чего там! Может, вернется, еще? Я же их так люблю! Всех, всех трех...
    Из глаз Маратика хлынули слезы. Он, махнул, залпом, чуть не подавившись большим глотком, метнул в рот прозрачный кусочек семги, откинулся на спинку кресла с закрытыми глазами и погрузился в воспоминания.
    Сколько Марат себя помнил, он всегда мечтал иметь дом. Как у деда. Даже, лучше. Родители, жили, не сказать совсем бедно, тогда у всех с доходами не густо было, скудно, слишком на всем экономили. Точнее, мамка, тянула все. Так вышло, что поженились, родители, еще когда в институте учились. На третьем курсе. Любовь была, круче, чем в мексиканских сериалах. Никого, слушать не хотели. Родительский заговор на корню уничтожили, подав заявление в строжайшей тайне, совершеннолетние были. Зарегистрировались тихонько, без огласки, и съехали, оба, от родителей. Им, кто-то из однокурсников, в своей квартире комнату выделил. Там Маратик и родился, спустя чуть больше года. Тогда, скрываться стало невозможно, поскольку надо было доучиваться. Мамка, на вечернее отделение перевелась, пошли ей на уступку, крутилась, как белка в колесе. Все-равно не успевала. Пришлось, снова контакты с родителями налаживать. К тому времени, страсти улеглись и старики с большим удовольствием окунулись в воспитание внука. У папкиного отца, Федора Степановича, а работал он всю жизнь на ответственной партийной работе, был свой дом. Да какой. Тогда, строить разрешали стандартные коробочки, шесть на девять метров, и ни сантиметра лишнего. За этим процессом, государство следило строго и наказывало. Для Федора Степановича про эту норму забыли. Все было оформлено, как надо, комар носа не подточит. Огромный дом, правда бревенчатый. Два полных этажа и мансарда. К дому была пристроена оранжерея. Окружал постройку, вековечный сосновый бор, где росли грибы и ягоды, были выложены красным кирпичом дорожки, построены резные мостки, а в глубине леса имелось маленькое озерцо, в котором водились караси. На рыбалку, дед ходил, как на работу, почти весь год, за исключением зимних месяцев. Зимой, лунки сверлили, чтобы рыба не задохнулась. 
    В доме было светло, просторно, в его атмосфере витали соблазнительные домашние запахи. Бабушка, Аграфена Павловна, отменная кулинарка была. Особенно удавались ей пирожки. Марат, больше всего любил сладкие, ягодные: малиновые, клубничные, абрикосовые и черемуховые. Когда пирожки были готовы, непременно приходил дед и говорил, попробовав готовые изделия, предварительно обнюхивая их с наслаждением — чудо, а не пирожки. Век, таких не пробовал, — затем целовал бабушку в губы, закатывая глаза, — но твои губки, Аграфенушка, слаще. Ты, прежде чем мне их давать, перецелуй, каждый, сначала. Очень тебя прошу. Да, самые вкусные, сегодня, малиновые. Эти, все, мне. Никому, не давай. Остальные, съедайте, так и быть. А эти, в мой кабинет отнеси, бабушка.
— Какая я тебе, бабушка? Жена. Неужто, забыл?
— А  Маратику, бабушка.
— Не боишься, обижусь? Перестану, тогда, печь твои любимые пирожки. Целовать и подавно не стану. Как тогда запоешь?
— Не след, пугать, главного мужчину в доме. Пустое, мелешь, подруженька. Нецелованый мужчина, опасен для семьи. А без твоих пирожков и вовсе прожить невозможно.
— То-то! Я для тебя в девушки гожусь. Поди, на семь годков тебя младше. Иди, уже. Перецелую.
    Как только дед уходил, бабушка Аграфена оглядывалась, словно испугавшись дедова слова и украдкой клала Маратику два пирожка с малиной, подмигивая, прижимая палец к губам, как бы показывая, что это, военная тайна. Сейчас, Марат понимает, что то была игра, чтобы пробудить у него аппетит и желание съесть именно эти пирожки. Добрые, были люди. Душевные. А как любили друг друга, не пересказать. Умерли. Лет пять, как похоронили. Штучные, были, таких, нынче, не делают. А как деда не стало, бывшие его дружки, соратники по партии, правдами и неправдами, дом отжали. Пытались, родители судиться, да куда там. Против лома, говорят, нет приема. Так и уплыл дом. До сих пор, парню, по ночам снится.
   А с родителями, вот какая история случилась: уехал Петр Федорович, как обычно, на все лето на крайний север в стройотряд, на заработки. Нужно же семью содержать, не хочется жить на родительское, коли семью создали без их согласия. Должна же быть совесть. На выезде, работал на постройке домов, в основном из бруса и бревен. С собой, каждый год, привозили самодельную пилораму. На ней, в основном, папка и работал. Доски подравнивал, вагонку, доски строгал. Зарабатывал много. Иногда до следующего года хватало. А тут, у начальника отряда, день рождения. Друзья, выпить уговорили. Отец, непьющий был, изредка только стаканчик вина, по большому поводу, а так не признавал. Спортом, занимался, стайерские гонки на лыжах. Выпил, рассказывали, немного совсем, но развезло намертво. Утром, несмотря ни на что, встал за станок. В результате, отрезал кисть правой руки. Напрочь. 
    В поселке, куда его привезли в травмопункт, был один единственный хирург, который взялся пришить кисть, но при этом не умел сшивать нервы, кровеносные сосуды и сухожилия. Приляпал, как есть. Удивительно, но рука прижилась, только повисла без движения. Кое как, с провожатым, добрался Петр Федорович до дома. Всю дорогу он прикидывал, как сподручнее из жизни уйти. Не мог себе представить, что с такой инвалидностью можно выжить. Короче, уехал из дома, лихой, жизнерадостный, мужчина, а вернулся придавленный горем, мечтающий исчезнуть, испариться, умереть, инвалид.
    Слез и соплей, со всех сторон, было много. Не раз и не два, убегал Петя на несколько дней, даже, всерьез, пытался повеситься. Как мамка настрадалась, кошмар. Не всякий такое вынесет. Утряслось. Почти. Только, стал отец, хуже ребенка. То, стонет, то, плачет. По большей части бубнит что-то, ворчит про себя. На открытый конфликт не шел, но походя обвинял постоянно. Обстановка в семье накалилась до предела. О какой любви, может идти речь, когда никто никого не понимает и каждый живет своей жизнью, только, в силу непреодолимых обстоятельств, вынужден терпеть. Материальная жизнь семьи, сразу, провалилась в бездну. Родители одного и другого, к тому времени, вышли на пенсию, много помочь не могли. Петр, конечно, работал, но с его инвалидной группой, брали лишь ночным сторожем. Тогда, он уже начал прикладываться к спиртному. Шутил, мол, от чего заболел, тем и лечись.
    Марат, тогда, совсем маленький, ничего не помнит, только по рассказам взрослых. Он, вообще, очень размыто представляет себе отца. Тот, с сыном даже не играл никогда, не то, что воспитывать или время проводить. Просто был. А какой он, кто его знает. В один из дней, так и исчез, в неизвестном направлении, растворился. Как и не жил. Во всяком случае, для Марата, так оно и было. 
    Мамку, Марат, сильно жалел. Любил, да и сейчас, любит. Только, у нее своя жизнь, одинокая, замкнутая. В нее с тех пор, она никого не впускает. Даже, внучек.
    Марат, выучился, практически без мамкиной помощи. Лишь дед, Федор Степанович, направлял его и поддерживал, как мог. К тому времени уже мало, что от него зависело. Возраст, болезни. Бабушка, совсем плохая стала, впала в маразм. Хуже не бывает, что пришлось перенести деду, а рассчитывать не на кого. Разве, что, Марат, но когда еще он на ноги встанет? 
    Марат, всерьез рассчитывал получить дом в наследство. Спал и видел, как начнет перестраивать его под себя, проекты рисовал. Для этого, даже, тетрадку специальную завел. Из-за этой страсти и с девчонками не гулял. Им, все, любовь да игрушки, а у него мечта, серьезная. Одна,  на всю жизнь. Он и учиться пошел на строительную специальность. Закончил, институт, с отличием. Дед, поднял старые связи, опустошил копилку и устроил внука работать, конструктором, в энергосеть. Заодно, выправил ему освобождение от армии. По некой секретной болезни, название которой Марат затруднялся выговорить. Но, это и не важно, главное, в армию идти не придется. И работа, хорошая. Нудная, конечно, не интересная, но перспективная и денежная. Не зря дед хлопотал. Спасибо, ему, огромное!
    Виктория, в его жизни, появилась внезапно, ошеломив нецелованого парня ураганом эмоций. Она, сама пошла на сближение, сама научила целоваться. Попробовав сладкого, Маратик уже не мог от него отказаться. Это было похоже на бабушкины малиновые пирожки, только гораздо вкуснее. Теперь, он вполне понимал, деда. Любовь, это да... это... Передать свое состояние словами, Марат не мог, сразу лез целоваться. У него совершенно не стало хватать времени. Ни на что. Нахлынувшие эмоции забирали все, без остатка. Он даже спать перестал. Разве, чуточку, когда забывался от изобилия грез. Он и представить себе не мог, что можно, настолько, раствориться в личности другого человека, по сути, совсем чужого, но, отчего-то, моментально ставшего больше, чем родным. Когда, Вике становилось больно, он испытывал физические страдания, если она мучилась духовно, он безоговорочно следовал за вектором развития ее эмоционального состояния, хворал от того же, томился, тем же. Марат, даже, научился угадывать наперед Викины мечты и желания. Как часто он, никогда не заглядывающий в магазины, этим всегда занималась мама, ни с того, ни с сего, вдруг, заходил и покупал пару килограммов апельсинов или банку икры, а когда приходил в любимой, оказывалось, что она именно об этом мечтала, весь день исходила слюной, только не имела возможности приобрести на свою маленькую зарплату.
    Что значит, для Маратика, какая-то получка, маленькая горстка банкнот, в сравнении с желаниями его милой Вероники. Она, для него, больше, чем все. Она, Ве-ро-ни-ка. Этим, все сказано. Да, одна ее веснушка, дороже всех богатств Мира, а за поцелуй и объятия, он готов расплатиться жизнью. В это, он свято верил. Как же иначе? 
    Вероника, тоже мчалась на скором поезде любви без остановок. Она, только казалась более опытной, на самом деле была просто решительной девушкой. Именно, девушкой. Он, тоже, был для нее первый. Единственная любовь и абсолютно новые, неожиданные чувства, которые поглотили ее с головой, не давая ни сил, ни возможности, оглянуться, обдумать, принять решение. Что будет, то и будет.
    Когда, Вика округлилась, Маратик, прыгал от радости и без устали целовал ее повзрослевший живот. Ведь там, обитает не только его физическая копия, но и часть мужского эго, которое поет и радуется от величины своей земной значимости. Он, отец! Когда Каринку забрали из роддома, Марат, никак не мог поверить,  что трогает, берет на руки и целует свое создание. Он, что, Бог? Отец, больше, чем просто человек, он - создатель.
    Прошло, совсем немного времени, Каринку, только оторвали от груди, а Викуля опять забеременела. Мальчик, думал Марат, только, мальчик. Он уже чувствовал, видел, что это именно он. И назовут, его, Федором. Как дедушку.
    Однако, родилась опять девочка. Имя ей дали, Людмила. Это, нисколько не уменьшило размер восторга от появления на свет нового человека, самого близкого родственника. Марат и Виктория были безразмерно счастливы. В их жизни, появилось и окрепло все: много счастья, бесконечное количество любви, если этому чувству есть мера. Пусть, оно, будет вечным и бесконечным. Ну, хотя бы, как у дедушки с бабушкой, которые не устают повторять, даже в свои преклонные годы, слова любви и признательности, за все. 
    Жизнь семьи, сорвалась в штопор, неожиданно, но резко. Перестройка, бес ей в ребро, спутала карты всем, бросив в омут неизвестности, поставив перед выбором: ты или тебя. Каждый поступил по-своему, все вместе совершили прыжок без парашюта в бездну. Организацию Марата, акционировали. Он, неожиданно, получил целую пачку акций, на которые тут же началась охота. Деньги предлагали большие, даже огромные. Многие сослуживцы, повелись и продали, заработав, как им казалось, сумасшедшие деньги. Марат, выжидал, думал, но и его засосала эта трясина. Не выдержал и продал, свою долю золотоносной жилы. Денег, выручил много, очень много. Наверно, на такие можно прожить жизнь безбедно, даже не одну. 
    Мысли у Марата зашевелились, ожили и, поскакали. Вот, когда вспомнил он про свою детскую мечту. Отыскал, тетрадку с чертежами, выкладками и рисунками, начал узнавать, прикидывать, что к чему. По всему, выходило, дом он осилит. Да не такой, о котором мечтал. Дедова халупа, в сравнении с тем, что он наметил, просто сарай. Три этажа, полноразмерный подвальный этаж, оранжерея. 
    У Марата, перехватило дух, затряслись, от нервного напряжения, руки и ноги, загудело в голове. Это бинго, джекпот. Он станет богатым и счастливым. Только, сначала нужно прикупить бизнес. Начать, можно, с торговли. Например, несколько ларьков. И он окунулся, в этот океан неуемных страстей, в манящее небо безразмерных возможностей, слушая песни влекущих сирен. Бросил работу, открыл один, потом пять, затем двадцать, ларьков. И принялся строить дом. Огромный, особняк. 
    Именно в нем, он сейчас и сидит, проливает слезы о неудавшейся, поманившей мечтой, а обернувшейся пшиком. Дворец, есть, а счастья нет. По сути, и дома, тоже нет. Никто, кроме него, в нем не живет. Готовы лишь стены, кое что из коммуникаций. Размахнулся, не в меру. Не рассчитал, свои возможности, а главное, способности. Не спросил жену, нужна ли ей эта безразмерная вилла, которую и обслужить-то, нужно на это всю жизнь потратить. Вика уговаривала его, показывала расчеты и выкладки. Это, что касается денег. Даже, если такое построить, как в нем жить? Для этого, нужны огромные доходы. Виктория, приводила его к знакомой, где дом обихаживал штат наемных работников. Муж подруги, работал в нефтянке, был компаньоном в развивающейся фирме, деньги просто не считал. Уборщики и уборщицы, весь рабочий день, мыли и прибирали, а дом этого магната, был меньше, чем тот, который соорудил Марат. 
— Не хочешь, не мой. Сам, справлюсь. Больно вы нежные. Подумаешь, пол помыть. Да я...
— На здоровье, Маратик. Только, мы, с девочками, уж позволь нам самим выбирать, как жить, остаемся в квартире. Нам и здесь места хватает. Приборки, кстати, тоже.
     Марат, ничего не услышал. Продолжал строить, тратя все больше, увязая в долгах. Он, начал прикладываться к рюмке. Ничего страшного, дорогой коньяк. Даже, полезно. Давления не будет. Заодно, где пьянки, там и женщины без комплексов. А чего, собственно, стесняться: не з
для дохода, по зову сердца. Просто, любят они, заниматься сексом, в этом их женское призвание, зов предков, предписывает пользоваться естественными человеческими возможностями, пока молодость и здоровье, позволяют.
    Сначала, было немножко не по себе, как-никак, предательство. Есть же у него любимая женщина, верная и честная, жена. Но, так устроена человеческая психика, что уговорить себя, совсем не сложно. Стоит только захотеть. Марат, хотел. Чаще и больше. Это, затягивало. Разнообразие, не насыщало, но дразнило, манило обещаниями. Что с того, что ничего не исполнялось. Такая, дурацкая, жизнь. Вечно, развешивает разноцветные огоньки, именно там, где пустота и грязь. Маркетинг, мать его, растак. Если переводить на русский, это когда из говна, конфетку делают. Обвесит, такая красавица, себя мишурой, рекламная акция, два в одном... Клиент выпил горячительного, засосал рекламный ролик, вместе с его постановщицей и давится, не хочется признавать, что идиот. Хлоп, по дурной головушке, грабельками, хлоп. Не помогает.
    Никогда, Виктория в дела мужа не лезла, если только они лично ее не касались. Ревнивой, тоже не была. Однако, не заметить, что муж днюет и ночует в барах, приходит оттуда под утро, каждый день новыми духами пахнет, а рубашки сексом насквозь пропитаны, просто невозможно. Маялась, она, страдала. Устала, вконец. Решила, поставить вопрос ребром. За это и получила в глаз. Этого, стерпеть, Вика, никак не могла. Собрала, барахло, покидала на скорую руку в чемоданчик и ушла с девочками к мамке. Маратик, еще и обидеться умудрился, что не понимают его, не видят в нем мужчину. А какой, он, отец и глава семьи, если ведет себя как банальный самец, причем одноразовый? И вообще, для чего нужен муж, который постоянно в аренду себя сдает? Вот, Вика и решила, нечего со всем светом делиться, пусть целиком забирают, с издержками и недоделками, как есть.
    Тем временем, долги у мужчины и главы семейства, Марата Петровича Струкова, разрослись, как ветви у баобаба. Подпирать их больше нечем. Приплыл. И стройка стоит. Королевы красоты, на пустой карман, тоже, не клюют. Короче, полный штиль. Того и гляди, волна, в обратную сторону, пойдет. Как бы, не смыло.
    Кредиторы, между тем, как водится, обратились к лицам, способным разгребать и разруливать. Те, репу почесали, обмозговали и изъяли из Маратова оборота пять ларьков в счет погашения долга, плюс, три, за беспокойство. Еще, попросили, чтобы точку в вопросе поставить, поляну с девочками накрыть и сауну на сутки. Куда, парню, деваться? Гульнули, заодно и он, девочек пробовал. Кажется, нарвался. Не уверен, но нужно к врачу сходить, а  выпил. Ладно, завтра. И, ведь, проблема не только в этом. Мужики, что вопрос решали, серьезные. Если и у них... это попадалово, конкретное. Все, к чертовой матери, отнять могут. Дом, тоже.
— Дом, дом, что же ты со мной сделал?
    Между тем, из динамиков громко и мелодично льется душераздирающая лирика — « А белый лебедь на пруду качает павшую звезду,  на том пруду куда тебя я приведу...»
    
   
    

© Copyright: Валерий Столыпин, 2018
Свидетельство о публикации №218051501081 

http://www.proza.ru/2018/05/15/1081