Еще раз о симбиозе секса и любви |
Мне просто жаль, если кто-то не прочтет это изумительное откровение от Александра Мелихова, в котором непостижимая глубина и тонкость мысли (не обязательно бесспорной) уложена в столь безупречный по стилистической непогрешимости и минимализму отрывок. Непостижимым образом тоталитарный режим производил на свет мыслителей и литераторов такого калибра, которые в свободной России отчего-то не родятся. Мелихов — наш современник, и честь быть с ним лично знакомой, хотя и ничем не заслуженная, подымает меня в собственных глазах.
Еще раз о симбиозе секса и любви
Отто Вейнингер в своем интеллектуальном бестселлере "Пол и характер» писал, что женщина поклоняется фаллосу и всему, что из него проистекает — мужу, детям, семье, — ей недоступны высокие стремления.
Неистовый еврейский молокосос вскоре застрелился в том же гостиничном номере, в котором умер Бетховен, и скорее всего не успел понять, что женщины поклоняются вовсе не фаллосу, а любви. То есть счастью. Ибо счастье без любви невозможно.
Но как же, разве достижения в науке, в искусстве, в политике, в бизнесе, в благотворительности не создают более высокий тип счастья?
Женщины, по моему опыту, создания гораздо более возвышенные, чем мужчины, и они гораздо шире открыты бескорыстному восхищению гениями, героями, благодетелями, вождями, чем те же мужчины, которым признавать чужие достижения мешает тщеславие и ревность самцов. Но именно поэтому женщины яснее чувствуют, что всех этих сверхличных переживаний, может быть, достаточно для глубокого морального удовлетворения, но недостаточно для счастья. Любить родину или науку и преданно служить ей, — это, конечно, придает жизни весьма значительный и все-таки далеко недостаточный смысл: ибо при этом мы служим тому, кто в наших усилиях не так уж и нуждается, поскольку они исчезающее малы в сравнении с усилиями всей массы наших соратников. А вот когда мы любим и служим конкретному и очень важному для нас человеку, наш вклад оказывается весьма и весьма существенным; можно даже обольщать себя надеждой, что без нас бы он и вовсе пропал. И несть числа примерам, когда женщины продолжают нежно и преданно заботиться о любимых мужчинах, чей фаллос давно пребывает в полном упадке.
А быть любимой или любимым означает видеть реальные, живые весы, на которых каждое наше качество, каждое наше желание весит или очень или бесконечно много.
Это ведь только так говорится, что человеческая жизнь бесценна, а даже простые телевизионные новости упоминают о гибели сотен и тысяч людей как о надоевшей рутине; жизнь ежедневно и ежечасно посылает нам сигналы: ты мошка, ты никто, ты никому не нужен, ты такой же, как все семь или сколько там миллиардов всемирной мошкары, — и вдруг кто-то говорит тебе: ты единственный, таких, как ты, больше нет. И счастье без этого признания нашей бесконечной ценности и уникальности невозможно.
Как и без служения бесконечно ценному объекту, который без нас бы, возможно, и пропал: обеспечивая жизнь и счастье бесконечно ценному объекту, мы и сами становимся бесконечно ценными.
Но разве не любят, скажем, какого-нибудь знаменитого певца или политического лидера его фанатки и фанаты? Любят, разумеется, иногда даже, можно сказать, обожают. Но они обожают не человека, а функцию. Они обожают его голос, его талант, волю, ум, красноречие, решимость, но никому нет никакого дела до его изжоги или бессонницы, до его болезней и потерь, его страхов и тоски, которую он вынужден от всех скрывать… Оттого-то среди беснующихся поклонников их кумиры временами и чувствуют себя особенно одинокими.
А женщины понимают, что семья — это единственный уголок, где человека любят ни за что, любят не какую-то важную его функцию, а его самого, — потому-то они так и дорожат семьей и любовью в семье: семья пусть и не царство любви, но все-таки тот единственный уголок, где она хоть как-то выживает. Вот серьезный мужчина Энгельс додумался же, что семья нужна не для любви, а для наследования собственности — ведь на свете нет ничего важнее собственности!
А женщины чувствуют: полноценна лишь любовь к человеку, остальное не более чем суррогаты. Вот только почему непременно к человеку другого пола, почему не своего? Потому что главное орудие любви — идеализация, идеализировать же того, кто мало чем отличается от нас, невозможно: себя мы слишком хорошо знаем, мы не представляем тайны для себя, — любовь невозможна без разделения социальных функций и психологических свойств.
Иными словами, любовь будет убита равенством, а вместе с нею и счастье. Впрочем, кто нам сказал, что мы должны быть счастливы? Когда люди забудут, что это такое, они начнут называть счастьем что-то другое.
| Рубрики: | Литература МУДРОСТИ ПРИМЕТЫ МЫСЛИ |
| Комментировать | « Пред. запись — К дневнику — След. запись » | Страницы: [1] [Новые] |
