Им никто не сказал, что по-сути они — все художники,

Каждым шагом своим, словно краской, касаясь холста,

(И на первый — второй: эти веруют, эти — безбожники),

Мажут кистью — судьбой по прозрачному лику Христа.

Им никто не сказал, что цвета — это, в общем-то, главное,

Чем светлее и ярче, тем больше на свете весны,

А у чёрных глубин и в зрачках что-то больно-печальное...

То, что лечат вершины восторгом своей белизны.

Все поступки и мысли — основа как белое/чёрное,

Интонации слов — это ноты и полутона -

Добродушное, милое, злобное, глупое, вздорное

На холсте Человечество пишет свои имена.

Этот любит оранжевый цвет и с утра улыбается,

Этот будет грустить, наблюдая за серым дождём,

А кому-то, на синее глядя, наивно мечтается,

Что все беды на свете мы всё-таки переживём.

Здесь, под сердцем, у них и мольберт, и палитра, и кисточка,

Просто нужно понять, что художник не кто-то другой,

И пускай жизнь обычно непрочная тонкая ниточка,

Но, бывает, ложится на холст словно луч золотой.

Я и сам умудрялся творить только чёрным по светлому,

И разбрызгивать грязные пятна на чей-то эскиз,

Мне успеть бы теперь к своему отпечатку портретному

Лучик солнца найти, не роняя ни капельки вниз...