Единственная идея, ведущая вперёд дикие монгольские орды, была высказана самим Чингисханом, который считал, что наивысшим наслаждением для любого мужчины является возможность грабить, слышать крики умирающих врагов и насиловать их жён и дочерей.

Победитель забирает все?

И действительно, сластолюбивые ханы требовали с покорённых народов не только золото и дары, но и их дочерей, жён и наложниц, и все беспрекословно подчинялись. Об этом в своей работе «Плен и рабство в период монгольского завоевания» пишет историк Александр Геннадьевич Бахтин, который описывает, как вся Средняя Азия и Кавказ поставляли ханам родовитых женщин для утех.

Так, захвативший Иверию хан Кияздан потребовал от царицы Русуданы дочь Тамару, чтобы сделать её одной из своих жён. Русудана отдала дочь хану, вытребовав у него обещание не принуждать Тамару оставлять христианство.

Известен факт, что владыка народа хашин, некий Бурхан отдал Чингисхану свою дочь Чахан, а Цзциньский правитель преподнес в дар Чингису дочь императора Вэйшао-вана, принцессу Ци го-гу Ичжу, сопроводив этот «дар» пятьюстами рабами, табунами лошадей и золотом.

Участь пленниц была ужасна

Участь пленниц по большей части была ужасна: родовитые женщины предназначались для ханов, тысячников и сотников, остальные становились добычей рядовых воинов. И тех, и других перевозили в повозках следом за владельцами, и монголы имели возможность насиловать их прямо в пути, не останавливая движение войска.

Если же местные народы признавали власть ханов, то рабы и рабыни становились частью дани, а поскольку самим монголам не требовалось много рабов, они поставляли их на рынки Востока и даже в Северную Африку, причем гнали их пешком.

Побывавший в плену у монголов историк Киракос Гандзекеци так описывает судьбу пленных: те, кто ещё вчера никогда не выходил за пределы городов, были вынуждены целыми днями босыми и нагими идти под палящим солнцем, питаться падалью; женщин тут же, в пути, насиловали охранники.

Немудрено, что русские князья делали все, чтобы эта ужасная судьба миновала их жён и дочерей.

«Когда нас не будет, все ваше будет»

Поначалу монголы, не привыкшие к серьёзному сопротивлению, пытались и у русских князей потребовать для плотских утех их жен и дочерей, о чём прямо говорит «Повесть временных лет», описывая визит рязанского князя Федора Юрьевича к хану Батыю.

Бату-хан принял дары князя и даже пообещал не разорять Рязани, но тут же начал требовать, чтобы русские прислали к нему своих дочерей и сестер, и хан «изведал бы их у себя на ложе», и особо требовал к себе жену князя Федора, о красоте которой уже был наслышан, благодаря предателям.

Это было настоящим оскорблением по отношению к русскому князю, так как и у самих монголов институт брака был по-своему священен. По свидетельству «Повести...» Федор Юрьевич рассмеялся Бату-хану в лицо: «Не годится христианам водить к нечестивому царю жён своих на блуд. Когда нас одолеешь, тогда и жёнами нашими владеть будешь», – ответил дерзкий князь и тут же был убит по приказу Бату-хана; убиты были и многие князья и воины, бывшие с ним, а тела их брошены на растерзание стервятникам.

Лучше смерть, чем плен и позор

Расправа Батыя была страшна: Рязань пала на шестой день осады – 21 декабря 1237 года; город был сметен с лица земли, население вырезано, а жена убитого князя Федора Евпраксия, увидев, что орды монголов ворвались в город, поднялась в высокий терем, держа на руках полуторогодовалого сына Ивана и бросилась из окна, убившись о камни. Так она избежала позорной участи для себя и страшной судьбы для сына, которого монголы могли бы использовать для устрашения русских князей.

Позже Русская православная церковь причислила Евпраксию Рязанскую к лику святых. Её примеру – умереть, но не изведать позора, последовали многие другие русские княгини и княжны.

При взятии монголами Киева знатные женщины погибли, укрываясь от диких орд в церквях: в Десятинной и в соборе Святой Софии. Видя невозможность взять каменные церкви с помощью стенобитных машин, Бату приказал сосредоточить мощь ордынских катапульт на куполах церквей.

В конце концов, здания не выдержали и обрушились на головы укрывающихся под их защитой киевлян. Смерть задавленных под обломками могла считаться достаточно лёгкой – озверевшие от крови монголы, ворвавшись в Киев, сажали жителей на кол, забивали им под ногти гвозди, сжигали живьём священников и монахов, а монахинь и женщин насиловали в церквях и на глазах родных.

Из 50 000 киевлян в живых осталось 2 000 человек. Даже спустя шесть лет человеческие кости на пепелище не были похоронены — об этом писал итальянский священник Карпини, который проезжал мимо сожжённого города.

Участь горше смерти

Единственный случай, когда, возможно, в руки монголов попала великая княгиня, произошел при взятии Владимира, однако официальная летопись это отрицает. Когда Бату-хан осадил Владимир, великого князя Юрия Всеволодовича в городе не было – он уехал, чтобы организовать сопротивление монгольским ордам, зато в городе оставалась княгиня Агафья с сыновьями.

Оба княжича погибли от рук ордынцев: один перед осадой, а второй — на стенах города. Когда стало ясно, что город падет, великая княгиня с другими знатными женщинами, священниками и простолюдинами укрылась за стенами Успенского собора, который был сожжён. По летописям, княгиня погибла в огне, но некоторые литературные источники всё же утверждают, что она была пленена и замучена в шатре Батыя до смерти.

Зная о нраве монголов, русские князья делали всё возможное, чтобы их жены, сестры и матери никогда не ведали плена, даже во времена монгольского ига женщин не показывали ханам и баксакам, скрывая их в теремах, при набегах и нашествиях увозили прочь.

Зато для укрепления отношений сами женились на знатных ордынских женщинах: великий князь Юрий Данилович был женат на сестре золотордынского хана Узбека – Агафье, а смоленский князь Феодор Чёрмный был женат на дочери хана Менгри-Тимура, которую в крещении назвали Анной.