Военкор «Комсомолки» Дмитрий Стешин - о введенных против него санкциях Великобритании за репортажи из Донбасса

Спецкор kp.ru Дмитрий Стешин. Фото: Дмитрий СТЕШИН

Едва стало известно, что Великобритания ввела против меня персональные санкции, поздравления посыпались потоком.

«Поздравляю с новым взятым профессиональным рубежом!» первым написал мне Сергей Богатырев, мой виртуальный друг из Ростова, бесконечно далекий и близкий. В середине марта, когда я пробил безопасную дорогу в объезд Мариуполя, по просьбе Сергея заскочил к его родственникам в поселок Зоря. Всю дорогу повторял одну, самую важную фразу из его письма: «Брат жив, вышел из Мариуполя, сейчас в лагере беженцев под Новоазовском». И когда я ее произнес, немолодой мужчина, дальний родственник Сергея, повис на мне и разрыдался. Я только сунул ему в руки пакет с молоком, сметаной и хлебом – месяц этого в Зоре не видали, и быстро ушел. Наверное, и за это тоже меня внесли в санкционный список. Отличился.

Потом стали писать-поздравлять люди из Мариуполя, которым я помог найти родственников, сообщить, что они живы. Я снимал на телефон видеообращения, вечером возвращался в батальон или в Донецк, где была связь, включал мессенджер (сотовая связь в ДНР не работает уже два месяца) и рассылал, рассылал, а потом приходили ответы и от этих писем хотелось жить дальше. И отступал страх и при виде истерзанного города, я не раскисал, а каменел, как мне положено по профессии – быть четким ретранслятором чужого горя, без помех и искажений дать людям возможность, увидеть эту трагедию моими глазами.

И никогда я не видел сразу столько людского зла и столько добра, как в эти проклятые месяцы.

И судя по валяющимся везде упаковкам от английских противотанковых комплексов NLAW, я прекрасно понимал, на чьей стороне Великобритания в этой битве света и тьмы.

В гости к английской Королеве я не собираюсь, британских счетов заводить не думал. Объездил половину мира, но в Европе был один раз – выступал перед европарламентариями в августе 08.08. Рассказал им, кто первый накрыл «Градом» миротворцев с мандатом ООН и спящий город Цхинвал.

И лица у этих парламентариев были такие сложные, что я уже в первую минуту своего выступления понял, что смысла сюда ехать не было. Вообще нет никакого смысла доказывать этим людям нашу правоту, рассказывать им про нашу боль и слезы. К ним нужно относиться точно так же, как они относятся к нам. Это единственное, чего они боятся.

Дмитрий СТЕШИН

Источник: www.kp.ru

Десятки могил в каждом дворе и сквере: специальный репортаж из «мёртвого города» Мариуполя 29.03.22 

Спецкор kp.ru Дмитрий Стешин весь день проработал в освобождённых районах Мариуполя и заметил, что выжившие уже занялись мирной жизнью, хотя бои ещё не закончились.

Из Новоазовска в Мариуполь пока нет прямой дороги, навигатор упрямо показывает расстояние в 40 километров, а потом начинает сходить с ума от петель, которые мы выписываем по только что освобождённым территориям. Кричу водителю в ухо: «эти дороги мне ещё год будут сниться!», он, в ответ, показывает мне большой палец. Говорить в машине невозможно, глушитель мы оторвали ещё в самом начале операции, когда работали на позиции миномётчиков под городом. Автомастеров в Донецке нет — всех мобилизовали, запчастей тоже нет. Машины моют так — водитель оставляет автомобиль на мойке с вечера, и хорошо если к утру, падающая от усталости бригада мойщиков до него доберётся.

Донецк продолжает вбирать в себя бегущих из Мариуполя людей и уже пошли первые метастазы. Знакомые бойцы нашего батальона, рассказали, как в увольнительной, били морды в своём же дворе, какой-то эвакуированной пьяни, оравшей «Слава Украине!». Разные люди выходят из дымящегося Мариуполя. Бегут «всушники» и нац. батовцы. Последние вскрыли на «Азовстали» склады со спец. одеждой и стали переодеваться в новенькие робы «Метинвест».

Впрочем, эту уловку быстро раскусили. Сейчас, в прифронтовой зоне, даже на неприметных просёлках возникают мобильные патрули — ещё раз досматривают машины с обрывками простыней на антеннах и ручках дверей. Совсем уже в тыловых посёлках, везде на дорогах стоят мобилизованные резервисты с трёхлинейными винтовками Мосина. Некоторые винтовки с гранёными казённиками, дореволюционные, Тульского или Сестрорецкого оружейных заводов. Знающие люди ценят их за очень точный бой. Хотя, стрелять в этих местах, по сути, уже некуда.

Машин с беженцами, выезжающими из Мариуполя, стало на порядок меньше. Наметился даже обратный приток и возникла импровизированная служба такси: возят людей и в Донецк, возят и на российскую границу, берут в гривнах, на рубли, от пяти до десяти тысяч за машину с водителем. Возле гигантского элеватора в посёлке Калчик, мы разъезжаемся со старой иномаркой, на крыше у неё закреплён гроб, тщательно замотанный в полиэтилен. С приходом весны и тепла Мариуполь с ужасом ждёт, когда его погибшие жители начнут разлагаться. Служба эксгумации и следователи пока не добрались до города, им хватает работы в бывших прифронтовых посёлках...

Служба эксгумации и следователи пока не добрались до города, им хватает работы в бывших прифронтовых посёлках...

Люди и нелюди

Утро в Мариуполе случилось хмурое, срывался дождь со снегом, а в искалеченных кварталах гулял ветер, бренчал металлом и сорванными рамами, тонко свистел в выбитых стёклах и дырах от осколков. Мы стоим на широченном газоне Бульвара Шевченко, пожалуй, главного въезда в город. Здесь образовалось кладбище горожан, одно из десятка виденных. Я спрашиваю товарища, военкора Медведева:

— Ты слышишь, как поют флейты?

Пауза, Ренат выдыхает:

— Я думал, это я один сошёл с ума.

 

Пока снимаем могилы горожан, к нам подходит мужчина, и что-то в его внешнем виде, наталкивает меня на мысль: учитель! Точно, учитель истории Андрей. Любопытно, что в отличии от прошлых бесед с жителями Мариуполя, мы говорили не о том, «когда это закончится», а про мирную жизнь. Первым делом, учитель спросил у нас, к кому обратиться — в его подъезде лежат два неразорвавшихся снаряда. Мы показали в сторону въезда в город, где стояла машина в цветах МЧС, мол, это их профиль. И тут, наш собеседник, просто поражает нас вопросом, бьёт точно в мозг:

— Ребята, якобы тут по российскому радио говорили, что Россия договорилась с Китаем, в обмен на годовые поставки газа он восстановит нам Мариуполь?

Я с трудом подбираю слова:

— Ээээ, вы Крыму явно не были после 14 года, совершенно точно не были, там мы как-то сами справились. И Грозный сами не просто восстановили, его уже с Дубаем сравнивают. Но если китайцы помогут, не думаю, что нужно отказываться. Кроме Мариуполя весь Донбасс в военной разрухе...

Мы стоим на широченном газоне Бульвара Шевченко, пожалуй, главного въезда в город. Здесь образовалось кладбище горожан, одно из десятка виденных.

Особенность Мариуполя сегодня — если в одном месте, пусть даже и на кладбище на газоне, начинает скапливаться больше пяти человек, моментально подтягиваются другие горожане. Люди живут в тотальном информационном вакууме, и, если бы я взялся читать уличную лекцию о международном положении, меня пришли бы послушать тысячи мариупольцев. Но, подошедшая к нам женщина просила о другом:

— Ребята, к кому обратиться, у меня в квартире выше бабушка разлагается, уже запах пошёл. Что делать? Мужиков не могу найти, чтобы вынести сюда...

Слева от нас, на газоне, появилась похоронная процессия. Принесли гроб и тело, завёрнутое в одеяло. Мужчина с деревянным крестом в руке, объяснил мне:

— Мать хороню. Вскрыли магазин ритуальных принадлежностей.

За день мы накрутили многие километры по кварталам в окрестностях бульвара Шевченко.

Показал рукой через проспект на этот магазин и добавил:

— Бои закончатся, верну им всё до копеечки. Хоть мать похороню по-человечески. Думаешь, поймут?

— Поймут, люди же.

Мимо нас с рёвом промчалась колонна танков, они шли туда, где последние нелюди ещё яростно отстреливались, прекрасно понимая, что прощать их за Мариуполь не будут. Мы двинулись следом за танками.

В этом районе серьёзно пострадали только внешние дома кварталов — квартиры выгорали этажами, но вот серьёзных обрушений не так уж много.

Стёкла нужнее еды

Мы сами себе определили задачу — найти квартиры, где ВСУ-шники и нацбатовцы оборудовали огневые точки. Впрочем, этим же вечером, мой сосед по располаге, прошедший «горячих точек» больше, чем я «цветных революций», цинично высмеял эту идею. Витя изрядно повоевал в разных городах ещё со «Второй чеченской» и к его мнению стоит прислушаться:

— Дима, ну что за пропаганда! Какие огневые точки, чтобы туда из первого «Шмеля» (ручной огнемет — прим. корр.) задули? Отстрелялся — сменил позицию, отстрелялся — сменил. Если есть связь, если ты знаешь, кто от тебя слева-справа, ты успешно в городе воюешь. А вот сидеть на одном месте в домах, ещё в Берлинскую наступательную отучили.

И Витя был прав. Единственное, что мы нашли похожее на огневую точку — квартиру точно напротив Академии полиции. Окна снаружи были исклёваны пулями, а один бетонный угол просто выбит ответным огнём тех, кто сидел в этой Академии. А потом разбегался — разбрасывая по углам камуфляжные куртки, новенькие бёрцы, погоны и знаки различия — их мы нашли немало. Впрочем, далеко ОНИ не ушли. За Академией в парке шёл бой, хором работали по наземным целям крупнокалиберные пулемёты «Утёсы» и зенитки. И их огонь сливался в сплошной гул. Но, совсем рядом, во дворах, было уже тихо. Женщина у подъезда варила что-то в кастрюльке. Я поинтересовался:

— Что на обед?

— Борщ!

Вчера все в доме получили гуманитарку. Но, по словам моей собеседницы, уже можно купить продукты. Коммерсанты из Донецка подсуетились, начали возить еду на продажу с наценкой в 25%, «за риск», как они объясняют. Берут гривнами, рублей в городе нет.

— Но это не самый главный дефицит в городе. Я не так есть хочу, как хочу стёкла вставить! Уже месяц по квартире ветер гуляет, ковром забили, не помогает.

А в глубине встречаются дома и с целыми стёклами. Разумеется, так далеко не везде.

За день мы накрутили многие километры по кварталам в окрестностях бульвара Шевченко и вот что я заметил, на основе своих наблюдений. В этом районе серьёзно пострадали только внешние дома кварталов — квартиры выгорали этажами, но вот серьёзных обрушений не так уж много. А в глубине встречаются дома и с целыми стёклами. Разумеется, так далеко не везде. Но если одна часть города уцелела процентов на 70, то надежда есть.

Город простуженных

Въезжая в Мариуполь, мы обратили внимание на толпу занявшую парковку у гипермаркета «Метро». Но, люди несли и везли на себе коробки с необычной маркировкой: георгиевская лента в виде буквы Z. Рыжая барышня охотно демонстрирует содержимое — макароны, масло, тушёнка, сгущёнка, рыбные консервы. Отдельно коробка с порошком, средством для мытья посуды в холодной воде, женские прокладки, одноразовые бритвенные станки. Выдают и воду в пятилитровых бутылях.

На входе в гипермаркет горожанам ставят номера на ладони — чтобы был порядок. Все терпеливо ждут своей очереди. Прошёлся по людям. Записал скороговорку немолодого мужчины:

— Я, Подлесный Валерий Валентинович, передаю привет Романовой Инге Валентиновне в Москву. Я жив!

Рыжая барышня охотно демонстрирует содержимое — макароны, масло, тушёнка, сгущёнка, рыбные консервы.

Внутри гипермаркета, бесконечно-длинный стол из европоддонов, а на нём сотни телефонов, стоящих на зарядке. Связь украинских операторов иногда срабатывает, но все ждут, когда начнут выдавать сим-карты республиканского оператора. И лекарства. Мариуполь — город простуженных людей. Женщина просит волонтёра:

— Я сегодня в шесть утра пришла, уже все лекарства разобрали. Вы мне посигнальте фонариком, я вон в той чёрной девятиэтажке живу!

Волонтёр говорит, что сигналить не будет, но советует приходить к пяти утра. Женщина соглашается:

— Уже невыносимо в подвале сидеть, бои-то у нас закончились, а квартира выгорела.

Мы отъезжаем от Мариуполя километров десять и встаём на обочине, выпить кофе, про который совсем позабыли. Тут же возле нас останавливается потрёпанный каблучок весь в буквах Z. Ополченец высовывается в окошко:

— Мужики, сломались? Или бензинчика плеснуть?

— Спасибо, кофе пьём.

Мы протягиваем парню чашку, он отпивает и уносится в город. Мои спутники, воевавшие восемь лет назад, удивлённо переглядываются:

— Ты смотри, как в 14 году! Потом такие отношения сошли на нет, конечно, и вот, всё по новой. Здорово!

Я замечаю:

— Сошли на нет, потому что бои продолжились, в самом безнадёжном формате. А больше их не будет. Значит и отношения между людьми останутся, куда им деться теперь?

 

• Источник