Вероника Долина – поэт, композитор. Родилась в 1956 году в Москве. Автор 10 поэтических сборников стихов и 29 музыкальных дисков. Стихи публиковались в журналах «Новый мир», «Знамя», «Иерусалимском журнале» и др. Живет в Москве.

 

 

 

 

*   *   *

Все будет тебе, дорогая.

Все будет еще, говорю.

Москва тебе будет другая –

И скоро уже, к январю.

 

Найдутся приличные люди,

На Сретенский выйдут бульвар

И станут талдычить о чуде,

Как будто оно – самовар.

 

Как будто бы – баба рябая,

Как будто бы – рыба в воде...

И каждая тетка, рыдая,

Захочет отдаться орде

 

Мохнатых суровых кретинов

В пилотках со свастикой вкось.

Ей тоже в велюр из сатинов

Не сразу пройти удалось.

 

Такая вот ловкая тетка

Возьмет и вколотит как раз

Звезду шестизначную четко

Промеж ошарашенных глаз.

 

Не хочешь, пожалуй что, по лбу?

Тогда – пришивай на рукав.

И впредь не посматривай подло

На тех, кто силен и лукав.

 

Проклятая наша порода.

Прости нас, невидимый град,

Где нет ни зеленки, ни йода...

Но был Александровский Сад.

 

*   *   *

По-новогоднему звучит моя свирель.

И хорошо бы – если б нот хватило.

В духовке жарится изрядная форель –

Мясистая, какая-то тортила.

 

Она нашлась в соседней лавке. На виду

Лежала тихо, закатив усталы очи...

За триста рубликов купила – и иду.

Потом изжарю в сливках, ближе к ночи.

 

Да пропади ты пропадом совсем,

Мой город, изнурительно-бездарный.

Изжарю – да. Но и не факт, что съем.

Ведь человек я не высокопарный.

 

Пока изжаришь, тыщу раз склонясь...

Пока посыплешь, обольешь слезами,

Пока картошку сваришь, не ленясь –

Тут и вся жизнь пройдет перед глазами.

 

Форелина пятнистая моя,

Мой скользкий друг... Еще недавно рыба,

Увиденная в дымке бытия,

Не привлекла б. А нынче – и спасибо.

 

Не рыбник я, не рыбник – видит бог.

Всю жизнь я: птица-мясо, мясо-птица.

Но катится магический клубок

И рыбою готов оборотиться.

 

 

*   *   *

Вчера была... ну как бы объясниться...

В том месте, что не каждый день приснится, –

На кладбище родительском была.

Такое у меня обыкновенье:

Душа в свой день рожденья на мгновенье

Замрет, услышав звук – воды, весла...

 

Приехала на милое Донское.

Я ведь уже писала – там такое...

Там будто немосковские миры.

Такие там фамилии и лица,

Что тут же хочешь к ним переселиться.

И, если можно, даже до поры.

 

И фрэзии, и ирисы руками

Я в снег вкопала. Будто облаками

Был памятник родительский покрыт.

Не стала обметать его ладонью.

Не все возможно объяснить любовью.

Но боль есть боль. Спасибо – что не стыд.

 

 

*   *   *

Детей посажу на верблюдов.

Узлы нагружу на быков.

Семейство в Страну Изумрудов

Веду из Страны Дураков.

 

Беспечное кончилось детство.

Сугробы одни на душе.

Тут наше поспешное бегство

Никто не заметит уже.

 

Себе повторяю: чего ты ?

Куда ты отсюда, куда ?

Но рушатся вниз самолеты,

И в пропасть летят поезда.

 

Ворота на Пресне открыты,

Как в фильме о старой войне...

Вольеры и клетки разбиты,

И звери выходят ко мне.

 

Не видно людей любопытных.

Бредет носорогов семья.

Но я – выбираю копытных.

И вьючных, и вечных, как я.

 

 

*   *   *

Что же делать? Такие, как я, доверялись стиху, а не прозе.

И стояли в слезах на тяжелом январском ветру.

Это снова оно... Но один поцелуй на морозе –

Он нежней, он воздушней, чем красная смерть на миру.

 

Трубной площади голос не слышен, не виден, что делать...

Трубной площади трудность – фигурки во влажном снегу.

А детей народилось – ну, если не десять, так девять.

Да они ни причем. Они  выросли. Нянчат свою мелюзгу.

 

Хорошо, их прошло двадцать пять. Уточню, все же – двадцать четыре.

Не могу сосчитать, виновата, годам я не друг.

Все, что было, осталось. Твоя-то щека в целом мире

Так и грела меня. Чтобы знала – где север, где юг.