Ночью с 3 на 4 января умер Борис Аверин. Профессор без налёта "профессорства", светлый и трогательный человек... Выдающийся филолог. Гений нашего времени. Самый богатый человек на Земле.

Наверняка многие смотрели по телевизору его лекции, посвященные проблеме памяти. Он говорил, что время не линейное, а круглое. И вовсе не прошлое определяет то, каким станет настоящее, а ровно наоборот. Взгляд из настоящего проливает новый свет на события прошлого.

Высокий, тощий, со смешными оттопыренными ушами. В этом году ему исполнилось бы 77, а он походил на ребенка с обаятельной улыбкой и невероятными голубыми глазами.

Преподаватели СПБГУ между собой говорили, что Аверин живет в телевизоре. Удивительно, ведь, казалось бы, общим местом стала мысль о том, опошлено время, что ничего умного, кроме трусов Бузовой, зрителям не нужно. Но Аверин со своими лекциями о памяти был невероятно востребован и на телевидении, и в аудиториях, где слушатели висели чуть ли не на люстрах.

- Его семинары были одним долгим-долгим диалогом о книжках, перескакивающим с Набокова на Толстого, с Бунина на Носова - с них трудно было вынести что-то конкретное, практическое (как мне написать следующую главу диплома? - студенты, которые ждали от него ответа на этот вопрос, быстро обламывались), но ты выходил с них, окрыленный, - говорил о нем ученик, секретарь премии "Нацбест" Вадим Левенталь. - Не анализ был его метод, а майевтика. И, кхм, любовь, что ли.

Что тут можно пересказать. Однажды он разгребал дома какие-то бумажки а нашел записи о своей поездке в Крым. Судя по всему, он был счастлив в этот поездке. Но почему-то не помнил из нее ничего. Только одно воспоминание - как женщина плюхнулась в воду неумело, как дверь, было живо.

"Человек забывает 95 процентов своей жизни", - повторял Аверин. А раз так - то наша задача вспомнить себя и собрать себя воедино.

Как научиться не только помнить себя в текущий момент, но и соединить себя с прошлым собой? С тем, собой, который, кажется, уже умер, которого уже не помнишь?

Он сам учился этому всю жизнь.

На первых своих занятиях он просил своих учеников вспомнить самое первое свое детское воспоминание. Самое ценное, что есть в жизни у каждого.

У него у самого было такое воспоминание. Как он умер в детстве, в два с половиной года, впервые попробовав принесенных мамой пирожков. И как его оживил врач настойчивыми уколами и Аверин вернулся. Но с того, первого своего умирания понял: что человек несет в себе память о жизни до рождения. И Лев Толстой не для красного словца сказал, что помнит даже то, как был ягненком в прошлой жизни.

Он верил, что мы не получаем знания, в вспоминаем то, что знали когда-то.

Над этим можно было бы поиронизировать, как над утопией гуманитария. Но Борис Валентинович не был гуманитарием. Он окончил геофизический факультет и провел три зимовки на Земле Франца-Иосифа. В филологию пришел позже, увидев, как разобщены между собой технические дисциплины. Чего-то объединяющего ему захотелось в тот момент, когда она понял, как важно соединить рациональное и иррациональное.

Он заставлял студентов подумать над своей биографией. Не той, отвечающей на вопросы, где ты родился, сколько живешь, где учишься, а другой, духовной, соединяющей память сердца с событиями прошлого. Ты родился не тогда, когда родился, а тогда, когда пробудил твое сердце, когда можешь вспомнить свое первое переживание, чувство стыда, первую влюбленность и людей, которые заронили в тебя мысль.

Так получилось, что своей биографии Аверин не оставил. И написал, в общем, не много. Но в жизни людей, которым встречался - становился тем самым человеком, который заронил мысль и пробудил к воспоминаниям сердце. "Я стал лучше", - с этими словами уходили от него не только студенты, но журналисты, операторы, администраторы телепрограмм.

У человека есть только три несчастья: смерть, болезнь и богатство. И если первых двух избежать нельзя, то от третьего — спаси меня бог, - говорил Борис Аверин.

Про то, что он самый богатый человек на Земле - он сам сказал о себе.

Сергей Носов, писатель:

Смерть Бориса Валентиновича Аверина – не только горе его близких и тех, кто знал и любил его, это наша общекультурная беда. Мы почти разучились читать. Борис Валентинович Аверин – великий, может быть, последний великий читатель. Какой он был литературовед, еще напишут ученики. Их много. Но мы не знаем более благодарного читателя, чем Аверин. Он радовался любой писательской удаче, вплоть до отдельного образа, до удачно найденного слова. Он был влюблен в литературу, нет, не так: она была для него условием существования – как воздух: он ею дышал, ею жил. Он обретал ключ к тексту, именно ключ, а не отмычку, и входил туда как желанный гость, как собеседник рассказчика, сопричастный авторской воле. И мне кажется, сама литература, со своими тайнами и загадками, любила его – отвечала и открывалась ему, как не ответила бы и не открылась другому, – так же как отвечала и открывалась ему природа, которую он любил и знал, как никто другой. Он был выдающийся грибник, между прочим. У него были свои полянки в лесу, свой «остров», на который чтобы попасть, надо было перейти болото. Он любил эти места, часто бывал там один, но он их не скрывал и приводил других, делился своими «местами сил», так же щедро как делился своими открытиями, скажем, в поэзии символистов, которых, кажется, знал наизусть. Он владел ключами от романов Набокова, и он же умел безошибочно предсказывать погоду, знал латинские названия облаков. Борис Валентинович провел несколько лет на метеостанции среди белых медведей на Земле Франца-Иосифа, недавно об этом времени он опубликовал замечательные воспоминания в «Звезде». А как он рассказывал! Он говорил так, что невозможно было не заслушаться. Он никогда бы не сказал, что «современная литература мертва», – он понимал в ней что-то, чего не замечают другие, интересовался ею, болел за нее. Многие ныне здравствующие литераторы чувствуют себя сегодня осиротевшими. Для друзей Аверина, для всех нас его уход – невосполнимая утрата, невыразимое горе.

Марина Смирнова, президент фонда "Живая Классика":

Я училась у Бориса Валентиновича, была у него в семинаре. На филфаке мы все находили среди педагогов «своих» и прибивались к ним. На филфаке Аверин считался небожителем, фигурой, приближенной ко всем великим... Его все уважали и сам он был - исключительно добрый, неконфликтный. Не помню, чтобы он вообще когда-нибудь обижался.

Борис Валентинович любил гулять часами... Он очень хорошо знал Петергоф, Ломоносов - и показывал эти места: конюшня Штакеншнейдера, дворец-коттедж, каменная голова, торчащая из земли на территории бывшей усадьбы Лейхтенбергских в Петергофе... Прекрасный рассказчик, он мало писал, но бесконечно рассказывал, обо всем, на самые разные темы... с его участием снято множество телепередач. Когда в 2007 году был учреждён фонд «Живая классика» и Аверин стал председателем правления, то все время шутил над тем, что он председатель без правления. Наш фонд был почти студенческой организацией, мы легко могли все провалить, но Борис Валентинович очень нас поддерживал. Он вообще поддерживал самые разные начинания, всегда был готов помочь, заслонить, подкрепить авторитетом, подключить свои связи. Радовался чужим успехам, переживал за неудачи. Очень тёплый человек. А ещё он так любил свою жену «Машеньку»...обожал, боготворил ее и для меня это был образец отношения друг к другу в семье. Любящий, добрый, широкий, всегда готовый прийти на помощь, и всегда такой вдохновленный, увлеченный, думающий, бегущий куда-то. Множество людей любило его. Не ко всем педагогам студенты приезжают 20 лет спустя, а около него держались, к нему возвращались.

Сегодня утром позвонила подруга, сказала: «Давай к Аверину вечером съездим, ты же сто лет у них не была». Я ответила: «Правда, давай, только утром завтра. Надо позвонить жене, спросить, удобно ли им?» Подруга перезвонила со словами: «Не успели».