• Автор: Дэвид МакДауэлл. Источник - Иллюстрированная История Британии / An Illustrated History of Britain

Социально-экономические улучшения

Между 1875 и 1914 годом условия жизни бедноты в большей части Британии существенно улучшились, поскольку цены упали на 40%, а реальные заработки удвоились.

Жизнь стала более комфортной. Большая часть домов отапливалась и освещалась газом. В результате падения цен и роста зарплат бедные семьи смогли потреблять продовольствие лучшего качества, в том числе мясо, свежее молоко (его привозили из сельских районов поездом) и овощи. Это значительно улучшило прежнюю диету, состоявшую из белого хлеба и пива.

В 1870 и 1891 были проведены два Акта об Образовании. В результате все дети стали обязаны посещать школу до достижения тринадцати лет, их учили чтению, письму и арифметике. В Шотландии государственная система образования существовала со времен Реформации. Там было четыре Шотландских университета, три из них – со Средних Веков. В Уэльсе в середине века школы начали быстро расти, частично по причинам национального характера. К середине столетия в Уэльсе был университет и небольшой колледж при университете. Англия начала строить университеты «красного кирпича» в новых промышленных городах. Термин «красного кирпича» служил характеристикой новых университетов, зачастую построенных именно из кирпича – в отличие от старых, построенных главным образом из камня, Оксфорда и Кэмбриджа. Эти новые университеты были не похожи на Оксфорд и Кэмбридж, там обучали наукам и технологиям для обеспечения британской промышленности.

В середине столетия сильно изменилось и лицо городов. Организованное улучшение жилья рабочих, условий труда на фабриках, здравоохранения и образования происходило очень быстро, стоило применить викторианские административные и научные подходы. Сидней Уэбб, из первых социалистов, забавно описал гордость новых городских властей, или муниципалитетов, которые осуществили эти изменения:

Городской советник пройдет по муниципальному тротуару, освещенный муниципальным газом и вычищенный муниципальными щетками и муниципальной водой, и, видя по муниципальным часам на муниципальном рынке, что ещё слишком рано, чтобы встретить детей, возвращающихся из муниципальной школы… пользуется национальным телеграфом, чтобы велеть им не идти через муниципальный парк, а… встретиться с ним в муниципальной читальне.

Легко было заметить наглядные изменения, вроде роста городов, городков и деревень. Не так заметны были социальные изменения. Но на деле власть переместилась из графств в города. В начале девятнадцатого века провинциальные сквайры могли воспользоваться властью и править в деревне, отправлять детей в работные дома и огораживать общинную землю для использования в личных целях. К 1900 году это стало безобидным напоминанием о былом. Мировые судьи потеряли всю власть в местных правительствах и администрации в 1888 году, и теперь могли лишь выносить решения по небольшим делам. Их место заняли новые советы графств, состоявшие из избранных мужчин и женщин, со штатом администраторов для исполнения решений советов – эта система действует и сегодня.

Власть церкви тоже ослабла. Деревенские священники больше не обладали прежней властью, если сравнить со столетием тому назад. Церкви наполовину опустели, ведь многие жители перебрались жить в города, а там они перестали ходить в церковь. К 1900 году лишь 19% лондонцев регулярно посещали церковь. А те, кто ходил в церковь, обычно проживали в зажиточных районах. Так остается и теперь, когда менее 10% – постоянные прихожане.

Почему же беднота больше не посещала церковь? Одна из причин в том, что церковь Англии не предлагали помощи в решении проблем повседневной жизни. Держаться подальше от церкви было ещё и своеобразной формой протеста против правящих классов, с которыми церковь была тесно связана. В деревне многие посещали церковь потому, что их вынуждал это делать сквайр, который с большой вероятностью был их работодателем. В крупных городах промышленной Британии люди были свободны, и отдалялись от церкви.

Побережье стало тем местом, куда все хотели выбраться в выходные. Разные прибрежные города страны привлекали людей из различных классов. Скарборо в Йоркшире, показанный здесь, привлекал средний класс. На западном побережье Блэкпул, в Ланкашире, привлекал семьи с низким доходом.

 

Людей привлекали иные способы проведения выходных. К 1880-м годам впервые рабочие смогли подумать о развлечениях в свободное время. Помимо музеев, парков, бассейнов и библиотек, недавно открытых в городах, по-настоящему популярными центрами социального общения оставались пивные или пабы. В новых пригородах их строили тысячами.

Крикет был игрой джентльменов, но принять участие могли и другие, став «игроками». Разделение на «джентльменов» (правящие класс) и «игроков» (с более низким социальным статусом) было явным подтверждением разделения между классами в Британии конца столетия. Однако, крикет был значимым мостиком между классами, в игре уважали тех, кто хорошо играл вне зависимости от классовой принадлежности. Частично по этой причине, а также и потому, что в этой игре смешивалась командная работа и индивидуальное превосходство, сам крикет в национальной жизни стал символом справедливой игры. Позорное поведение в политике или в общественной жизни зачастую называли в прессе «не крикетным» (нечестным).

 

С середины века многие люди стали пользоваться железной дорогой, чтобы добраться на работу. А теперь люди стали путешествовать ради удовольствия. Рабочий люд отправлялся в новые прибрежные городки отдохнуть. Средний класс наслаждался сельской местностью или маленькими прибрежными курортами, только несколько дороже. Но для всех побережья было тем местом, где семьи совместно проводили выходные.

Важным событием стало и изобретение велосипеда. Впервые люди могли кататься по сельской местности, уезжая на 50 миль от дома. Это дало ещё больше свободы рабочему классу и среднему классу, они впервые могли встретиться вне работы. Что ещё важнее, это впервые дало чувство свободы молодым женщинам. До этих пор они всегда должны были брать более старших женщин в качестве компаньонок, чтобы быть уверенными, что ничего «не случится», когда они встретят мужчину. Теперь у этих женщин было средство спасения, и они сбегали.

 

Значимость спорта

К концу девятнадцатого века британскую общественность весьма заинтересовали два вида спорта – футбол и крикет. Крикет, первоначально бывший спортом для «джентльменов», превратился в крайне популярную деревенскую игру. Хотя впервые он появился в восемнадцатом веке, лишь столетием спустя были созданы правила. Начиная с 1873 года, каждый год начал проводиться чемпионат страны. Игра в крикет поощряла и индивидуальное мастерство, и командную игру, и учила уважать справедливую игру. Как в то время сказал одни англичанин: «Мы значительно больше любим крикет, чем политику». Крикет был успешно экспортирован по всей империи – в Вест-Индию, Индию, Пакистан, Цейлон, Австралию и Новую Зеландию. Но если он был популярен в Уэльсе, то никогда не имел такой популярности в Шотландии.

Ещё одна главная игра в Британии, футбол, тоже получила нормальные правила в девятнадцатом веке. Первоначально футбол был игрой среднего класса или спортом джентльменов, но быстро завоевал популярность у всех классов. Вскоре футбол или «соккер» собирал огромные толпы, люди приходили смотреть, как в него играли профессиональные футболисты. К концу девятнадцатого века почти в каждом городе, от Портсмута на южном побережье Англии до Абердина в северо-восточной Шотландии, была своя собственная футбольная команда. Это зачастую поощряли и местные власти, а иногда они символизировали и что-то большее. В Глазго «Кельтов» поддерживали тысячи ирландских эмигрантов и других католиков, а «Рейнджеров» – протестанты. Но в то время насилия не было – толпы вели себя воспитанно. И Британия экспортировала футбол за границу, ведь молодые путешественники и торговцы привезли игру с собой, в частности в Европу и в Южную Америку.

 

Смена образа мыслей

Наиболее значимой идеей девятнадцатого века стало убеждение, что каждый имеет право на личную свободу, это было основой основ капитализма. Эта идея широко распространилась при помощи книги «Исследование Богатств Наций», написанной шотландцем Адамом Смитом в восемнадцатом веке. После Адама Смита несколько капиталистических экономистов утверждали, что правительству вообще не следует вмешиваться в торговлю и промышленность. Они заявляли, что меньшее количество законов означало большую свободу, а свобода для отдельной личности приведет к счастью большего числа людей. Эти идеи с удовольствием воспринял растущий средний класс.

Однако вскоре стало весьма очевидно, что свобода владельцев фабрик делать то, что они хотят, вела к рабству и нищете бедноты, а не к счастью или свободе. К 1820 году всё больше и больше людей стали признавать мнение, что правительство обязано вмешиваться ради защиты бедных и слабых. Результатом стало принятие нескольких законов об улучшении условий труда. Один из этих законов, принятый в 1833 году, ограничивал количество рабочих часов для женщин и детей. Ещё один закон в том же году отменил рабство во всей Британской Империи. Это стало новым примеров в международном смысле, но владельцы фабрик быстро показали, что если владельцам рабов были даны компенсации за утерю рабского труда, то новые ограничения по труду в Британии не были компенсированы.

Такие законы отнюдь не превратили британские фабрики в идеальные места работы, а многие владельцы прилагали все усилия, чтобы им не подчиняться. Но к концу столетия немногие считали, что вмешиваться в условия на фабриках, здравоохранение в городах и образование детей для правительства не верно. Люди уже стали считать, что в этом и состоят обязанности правительства.

Как часто случается, на политику правительства влияли отдельные личности. В начале века Роберт Оуэн, владелец фабрики в Шотландии, предоставил своим рабочим укороченный рабочий день. Он построил фабрику в провинции, вдалеке от смога и грязи крупных городов, обеспечил неподалёку хорошее жилье и образование для детей рабочих. Оуэн смог доказать, что его рабочие производят больше товара за меньшее время, чем те, кто вынужден работать долгими часами. Оуэн поощрял создание профсоюзов и поддерживал «Толпадльских мучеников». Идеи и пример Оуэна стали распространяться, а другие реформаторы, например квакер Артур Кэдбери, известный владелец шоколадной фабрики в Бирмингеме, построили для своих рабочих первоклассное жильё.

Большая часть бедноты жила в нездоровых условиях в маленьких, сырых, сдвоенных домах, с ограниченным открытым пространством. По мере того, как средний класс перебирался в лучшие пригороды, часть городского центра стала районом бедноты, подобно этой улице в Ньюкасле в 1880 году.

 

Несмотря на деятельность таких, как Оуэн, улучшения происходили весьма медленно. К концу столетия 30% население были крайне бедны. Это было неудобным фактом для самой мощной страны на планете. И снова – существовали отдельные личности, которые боролись с этой проблемой. Уильям Бут предложил новое религиозное движение, Армию Спасения, для «войны» с нищетой. Его книга «Во тьме Англии и выход из положения» стала напоминанием о том, что пока Британия называла Африку «тёмным континентом», вероятно, ещё большая «тьма» была через дорогу, в собственных городах.

Новая склонность к переменам оказала влияние и на литературу. В середине столетия Чарльз Диккенс критиковал общество богатых и властных за их жестокость по отношению к слабым и несчастным. Повлияло происходящее и на изобразительное искусство. Столетием ранее картины покупала землевладельческая аристократия, она же и платила художникам. В девятнадцатом веке уже главным образом городской средний класс доставлял себе удовольствие, и для него художники изображали различные виды, например сентиментальные сельские сцены, или представляли на картинах истории с моралью. Но некоторые рисовали промышленные сцены, которые ставили вопросы о созданном в Британии новом обществе. Художники «пре-рафаэлиты» рассматривали до-промышленный средневековый и классический миры свежим и романтическим взором. Позже в этом столетии многие из первых социалистов в Британии оказались писателями или художниками. Некоторые из них принадлежали к «Движению Искусства и Ремёсел», члены которого отвернулись от новых ценностей среднего класса и искали вдохновения в до-промышленных ремеслах и природе.

Кроме всего прочего викторианское общество было уверено в себе. Это проявилось на Великой Выставке 1851 года. Британская самоуверенность основывалась не только на мощи, но и на быстром научном прогрессе, происходившем в то время. В 1857 году Чарльз Дарвин опубликовал «Происхождение видов». Его теорию эволюции, основанную на научных наблюдениях, приветствовали многие, как доказательство способности человечества находить всему научное объяснение. Но для тех, кто посещает церковь, а таких в среднем классе было большинство, сама идея того, что все животные, включая и человека, развились от более примитивных созданий, стала потрясением уверенности в себе и привела к кризису церкви. Большая часть населения-прихожан верило каждому слову Библии. Им оказалось сложно воспринять теорию Дарвина о том, что мир развивался много миллионов лет, а не был создан за шесть дней в году 4004 до Рождества Христова. Ещё менее приемлема была идея, что за период в тысячи лет человек развился от состояния обезьяны. Битва между «верой» и «обоснованностью» длилась весь остаток столетия.

Среди результатов книги Дарвина был и опасный. Некоторые из тех, кто принял его идеи, начали говорить о «передовых» и «низших» расах. Вскоре эти идеи стали влиять на британскую имперскую политику. Несколько европейских стран уже разделяли взгляды, что на основании религии и «более высокой» цивилизованности, они могут оправдать свою колониальную политику. Но идея расового или генетического превосходства была новой, и у колониальных народов не было надежды избежать её. Они могли принять христианство и могли стать «более цивилизованными», но поменять свою расовую принадлежность не могли.

Сегодня трудно понять, как эти идеи вообще можно было принять. Но в то время у большинства британцев не было сомнений, что Британия была самой передовой из «передовых» наций, и их обязанностью было управлять «низшими» расами.

 

Конец «Английского лета»

В начале двадцатого века люди, конечно, не могли осознать, что они живут в конце целого периода. Существовала общая вера в «либеральную идею», что нация может достичь устойчивого экономического и социального улучшения, равно как и демократии, без революции. Для британцев дела могли идти только лучше и лучше.

Растущий спрос на реформы вел к тому, что «новое либеральное» правительство пыталось улучшить социальные условия. В 1907 году было обеспечено бесплатное школьное питание, с целью улучшить здоровье британских детей. На следующий год они начали проводить план пенсий для стариков. В 1909 году была открыта Биржа Труда, где безработные могли бы найти работу. Двумя годами позже все работающие стали обязаны платить «национальную страховку». Это ещё одна новая идея – что те, кто не может заработать из-за болезни или безработицы, получат помощь государства.

Новые либералы начали устанавливать то, что стало известно под названием «социального государства». Они провели значительные изменения свободного капитализма девятнадцатого века. Правительство, говорили либералы, обязано защищать слабых. Как в игре джентльменов крикете, либералы считали, что даже внутри капитализма должна идти «честная игра».

В 1911 году произошло ещё одно важное политическое событие. Либеральное стремление к реформам, и в ирландской политике, и в социальном плане внутри страны, было крайне непопулярно среди консерваторов, обладавших большинством в Палате Лордов. Они воспользовались своим большинством, чтобы приостановить многие билли, представленные либеральным правительством в Палате Общин в 1906-1910 годах. Волевое противостояние двух Палат спровоцировало кризис, когда либералы попытались в 1909 году провести новый бюджет, направленный на увеличение налогов для богатых, в частности – крупных землевладельцев. Лорды отвергли новый бюджет. Новый король, Георг V, положил кризису конец, предупредив, что создаст достаточное количество новых лордов-либералов, чтобы обеспечить им большинство. Лорды сдались. Одним из результатов спора стало то, что налоги всё больше стали рассматривать, как вопрос социальной политики, равно как и экономической.

Однако кризис произошел не из-за денег или реформ. Это было конституционным разногласием. Консерваторы всё ещё поддерживали двухпалатную парламентскую систему, но тут они поняли, что Палате Лордов придется меняться. Либералы хотели, чтобы была одна сильная Палата, а власть лордов так ослабла, что они не могли воспрепятствовать выполнению воли Палаты Общин. В результате конституционных дебатов был издан Парламентский Акт 1911 года. Как и многие британские политические события, он стал результатом компромисса, но либералы получили большую часть желаемого. Палата Лордов потеряла право рассматривать финансовые законопроекты, прошедшие Палату Общин. Да и по другим вопросам власть лордов была ограничена. Они более не могли препятствовать законопроектам, разве что отложить их, и то не более чем на два года. Эта система действует и сейчас.

В том же году впервые Палата Общин согласилась, что членам парламента надо платить. Это стало намного более важным шагом, чем может показаться, ведь это значило, что люди с низкими доходами теперь могли стать членами парламента. В 1906 году новая «лейбористская» партия сумела получить двадцать девять мест в парламенте. Даже самым консервативно мыслящим стало ясно, что социалисты будут работать внутри парламентской системы, а не вне её. А опасности политической эволюции были намного ниже, чем революции.

 

Грозовые тучи войны

К концу века стало ясно, что Британия уже не столь мощная держава, как это было ранее. В 1885 году в книге, озаглавленной «Англия», отмечалось, что «мы пришли к тому, что заняли положение, в котором больше не развиваемся, и даже откатываемся назад… Мы обнаружили, что другие страны могут конкурировать с нами, чего никогда ранее не бывало». В Европе Германия стала единой и весьма сильной. Её экономические перспективы явно превосходили британские. Подобно США, Германия производила больше стали, чем Британия, и пользовалась этим для развития тяжёлой промышленности и сильного морского флота.

Почему же Британия потеряла преимущества, которые у неё были, над другими странами во время Великой Выставки 1851 года? По-видимому, существовал целый ряд причин. Другие страны, в частности – Германия, обладали большим природным богатством, включая уголь и железо, и землями, где произрастала пшеница. Большая часть британцев вкладывала деньги за рубежом, вместо строительства промышленности в собственной стране. Британские рабочие производили меньше, чем рабочие в других странах, и Британия отставала от других государств в науке и технологиях, равно как и в навыках управления, да и мало что делала для изменения ситуации. Государственные школы, частная система образования для богатого среднего класса не поощряли изучение науки или бизнеса. У Британии не было ничего сравнимого с научным или техническим образованием в Германии. И, наконец, рабочий класс, привычный к низким оплатам и долгим сменам, совсем не ощущал себя партнёром на производстве.

Баланс сил в Европе , столь хорошо работавший со времен Ватерлоо, стал рушиться. Британцы верили, что длительный период мира стал результатом британской власти в мировых делах. Эта власть проистекала из британской имперской и экономической мощи. К 1880-м британский торговый флот был в четыре раза больше, чем в 1847 году, когда уже занимал положение мирового лидера. Более двух из каждых трёх тонн груза,перевозимого по Суэцкого каналу, были британскими. К 1880-м Британия возглавляла мировые телеграфные коммуникации, линии протянулись почти в каждый район мира. Лондон, без сомнения, был центром растущей мировой финансовой системы. Но, несмотря на это, Британия обнаружила, что Германия, Франция и США всё больше с ней конкурируют. К таким мощным вызовам Британия не привыкла.

Совершенно неожиданно Британия осознала, что больше она не правит морями столь уверенно, другие обладают более сильными армиями и более мощной промышленностью. В результате роста международной торговли Британия стала менее самодостаточна, а в результате роста конкуренции со стороны США и Германии Британия стала торговать с менее развитым и менее конкурентным миром. Этот опыт усилил чувство политической неуверенности. Британия была изумлена и шокирована тем, как почти вся Европа приняла сторону буров против Британии во время южно-африканской войны 1899-1902 годов. Это стало неприятным напоминанием о том, что дружба в Европе значения не имеет, и что Британия более не способна так убеждать другие страны в правильном поведении, как это было пятьюдесятью годами ранее. Теперь надо бы договариваться с ними. Между 1902 и 1907 годами Британия заключила договора или соглашения о взаимопонимании с Францией, Японией и Россией. Но ей не удалось достичь соглашения с Оттоманской Империей и с государством, которого она опасалась больше всего – с Германией.

Опасность войны с Германией стала очевидна с самого начала века, и именно это сблизило Британию и Францию. В частности, Британия опасалась современного немецкого флота, который казался намного сильнее собственно британского. Правительство запустило программу строительство боевых кораблей, чтобы обеспечить себе мощь на море. И причина была проста – Британия не могла длительно выживать без продовольствия и других жизненно важных товаров, доставляемых морем. С 1908 и далее Британия тратила огромные суммы денег, чтобы удостовериться в наличии у себя более мощного флота, чем немецкий. Британская армия была небольшой, но ее величина считалась менее важной, чем качество. Как бы то ни было, никто не верил, что война в Европе – если она случится – затянется более, чем на полгода.

К 1914 году создалась крайне опасная ситуация. Германия и Австро-Венгрия заключили военный союз. Россия и Франция, опасаясь немецких амбиций, тоже заключили союз. Хотя у Британии договора с Францией не было, у нее фактически не было иного выбора, кроме как встать на сторону Франции в случае нападения на неё Германии.

Произошла страшная цепь событий. В июле 1914 года Австро-Венгрия объявила войну соседней Сербии – после убийства австрийского герцога в Сараево. Поскольку Россия обещала защищать Сербию, она объявила войну Австро-Венгрии. Из-за обещания Германии встать на сторону Австро-Венгрии, Россия оказалась в состоянии войны с Германией. Союзник России, Франция, сразу же привела войска в боевую готовность, понимая, что события в Сербии неизбежно приведут к войне с Германией. Британия пока ещё надеялась не оказаться втянутой в войну, но понимала, что предотвратить её может лишь чудо. Чуда не произошло.

В августе 1914 года Германия напала на Францию, пройдя через территорию Бельгии. Британия сразу же объявила войну, поскольку была гарантом нейтралитета Бельгии по договору 1838 года. Вступила в войну Британия и ещё по одной причине – она опасалась немецких амбиций, как столетием раньше опасалась амбиций Наполеона и полного изменения карты Европы. В частности, Британия не могла позволить основному противнику контролировать Нижние Провинции. Грустно глядя в окно кабинета «Форин офис» на Сент-Джеймс Парк, сэр Эдвард Грей, секретарь по иностранным делам, заметил: «По всей Европе горят огни. В нашей жизни мы больше не увидим, как их зажигают». В некотором смысле те «огни» ушли навсегда. Ведь ни Британия, ни Германия, никто другой не осознавали, что после войны никто, даже победители, не смогут вернуться к той жизни, какой она была раньше.