Цитата сообщения mila_daugherty Великие любовные истороии.


Партийная любовь.
Мао Цзэдун и Цзян Цин.
Свидетелем встречи Мао(С 1943 года и до смерти занимал должность председателя китайской компартии, а в 1954—59 гг. также должность председателя КНР. Провёл несколько громких кампаний, самыми известными из которых стали «Большой скачок» и «Культурная революция» (1966—1976), унёсшие жизни многих сотен тысяч человек)
и молодой актрисы, выступающей под псевдонимом Лан Пинь, «Голубое яблоко», была американская писательница Агнес Смэдли.
"Свинья, мерзавец, не пропускаешь ни одной юбки! Как ты посмел пробраться сюда, чтобы переспать с этой буржуазной дрянью?! " — уже немолодая китаянка набрасывалась на мужа, норовя ударить его фонарем, а тот безуспешно пытался объяснить, что он-де «всего лишь говорил» с молодой актрисой.

Затем пришла очередь и невольной свидетельнице этой сцены услышать в свой адрес: "Империалистическая тварь! Ты всему виной, убирайся отсюда! "
«Немолодой китаянкой», которую упоминала Агнес Смэдли, была 27-летняя Хэ Цзычжэнь, третья жена Мао.
Впрочем, сам Мао тогда говорил, что был женат всего дважды. Первый свой брак, который был заключен по настоянию его отца, зажиточного крестьянина из села Шаошань провинции Хунань, он не считал. Мао было 14 лет, его жене — 20, и вместе, как утверждал он, они не жили ни одного дня. Мальчик сбежал из родного села, учился, полтора года был связным в армии Сунь Ятсена, которая свергла маньчжурскую династию Цин, затем вернулся в педагогическое училище к своему любимому преподавателю Ян Чанцзи и — его красавице-дочери Ян Кайхуэй. Pоман Мао Цзэдуна и Ян Кайхуэй продолжался несколько лет.
Мао, увлеченный революционными идеями, считал традиционный брак пережитком прошлого. Члены «Научного общества», кружка молодых радикалов, которым он руководил, брачные контракты не признавали. «Наши поступки направляются либо голодом, либо сексом. Человеческая потребность в любви сильнее любой другой потребности. Люди либо встречают любовь, либо вступают в бесконечную череду постельных ссор, которые отправляют их искать удовольствий на берегах реки Пу (квартал злачных заведений в царстве Вэй. — Прим. ред.), — писал он в те годы. — Люди, живущие в условиях законного брака, представляются мне бригадой насильников. Я в нее не войду».

Тем не менее, семья Ян Кайхуэй настояла на том, чтобы все было сделано по традиции, и в 1921 году Мао и Ян сочетались законным браком. Прожили они вместе по официальным сведениям девять, по неофициальным — семь лет. В 1930 году Ян Кайхуэй была схвачена агентами Гоминьдана, партии, боровшейся против усиливающего свое влияние Мао, и казнена. Говорили, что Мао мог спасти жену, но не сделал этого — не захотел рисковать жизнями бойцов революционной армии. Оставшийся без матери годовалый сын Мао вскоре умер, двое старших сыновей были отправлены в интернат в СССР, а Мао женился на девятнадцатилетней красотке Хэ Цзычжэнь.

С этой лихой девушкой, руководившей местным отрядом самообороны и отлично стрелявшей с обеих рук, он жил с 1929 года. Об их «свадьбе» ординарец Мао вспоминал так: "В середине седьмого месяца Мао прибыл во главе нашего полка в уезд Юнсинь, где мы поселились в помещениях волостной управы. Местные юнсиньские товарищи часто приходили посмотреть на Председателя Мао. Была среди них и женщина — товарищ Хэ, красивая и живая. Она особенно много беседовала с Председателем. В первый же вечер она прислала пару гусей и две фляжки водки. Председатель пригласил ее остаться ужинать. За трапезой они очень сблизились. На второй день Председатель созвал собрание юнсиньской партячейки, и эта женщина-товарищ выступала больше всех. Собрание закончилось только в одиннадцать вечера. Председатель сказал, что ему еще нужно обсудить очень важный вопрос с женщиной — товарищем Хэ. Они работали долго. Наутро, встав с постели, Председатель умылся и с радостным лицом сказал нам: «Мы с товарищем Хэ полюбили друг друга, у нас товарищеская любовь переросла в супружескую. Это начало совместной жизни в революционной борьбе».

Хэ Цзычжэнь родила Мао пятерых детей, трое из них погибли, двое во время гражданской войны были оставлены в крестьянских семьях, и их не могли найти много лет.
Совместная жизнь Мао и Хэ в революционной борьбе продолжалась до 1937 года, когда Мао и привел в супружеский дом в Яньане актрису Лан Пинь. Из Шанхая, откуда прибыла актриса, за ней тянулся след бурных романов, любовных скандалов и разбитых сердец.

Так, в Яньане она оказалась после громкой истории, которая просочилась в шанхайскую прессу: ее второй муж, популярный актер Тан На, попытался покончить с собой после того, как Лан Пинь ушла от него к режиссеру. Тан На снял номер во гостинице, растолок спичечные головки в бутылке спирта, выпил смесь, но остался жив.

В 1928 году она поступила на театральные курсы. Через два года вышла замуж за торговца, но этот союз оказался недолгим. После развода она перебралась в Циндао, где познакомилась с деятелями кино и театра. Лан Пинь стали перепадать сначала эпизодические, а затем и более значительные роли. Но после развода с Тан На путь на экран ей оказался заказан.

Мао увидел Лан на одном из ее концертов — она исполняла популярные арии. Партийный лидер пригласил ее на свою лекцию по марксизму- ленинизму. Лекции оказались интересными — Мао умел держать аудиторию. Лан часто задавала лектору вопросы и прослыла одной из самых прилежных слушательниц, что не могло не сказаться на симпатиях учителя к способной ученице.

Они стали встречаться после лекций, и однажды Мао пригласил ее в свой дом-землянку...

Хэ Цзычжэнь его давно уже не интересовала — ее тело было изуродовано тяжелым ранением, а трудности революционного быта повлияли на ее психику. Хэ отвезли в Москву для лечения. Состояние ее здоровья стало ухудшаться. В конце концов ее вернули в Китай и поместили в психиатрическую лечебницу в Шанхае.

Некоторые биографы Мао Цзэдуна полагают, что молодой карьеристке Лан Пинь с ее артистическим даром не составило труда соблазнить немолодого и огрубевшего в условиях походного быта мужчину. Другие резонно возражают, что по части артистизма Мао сам мог дать фору любому гениальному актеру, а по умению разбираться в людях с ним мало кто мог соперничать.

Те, кто общался с ним в это время, вспоминают, что в свои 45 лет Мао был еще вполне привлекательным мужчиной — «налитой силой, уверенный в себе, все время пошучивающий богатырь, ходящий вразвалочку, словно вставший на задние лапы медведь. Мощные плечи, проницательные глаза, мягкая улыбка и, самое главное, исходящая от него магия Лидера с большой буквы». Мао прекрасно умел и очаровывать, и стирать в порошок, и в деле манипуляций людьми достиг совершенства. При первой встрече он мог очаровать подданного, затем обрушить на него свою немилость, а потом, когда раздавленный человек ждал заключения или расстрела, помиловать и вновь приблизить к себе — и тот служил Мао верой и правдой, как преданная собака. Вряд ли могущественный вождь мог позволить играть собой.

Так что, скорее всего, со стороны Лан Пинь это была настоящая любовь, которая, похоже, так увлекла Мао, что ради нее он впервые в жизни был готов пожертвовать даже уважением товарищей по партии.

Лан Пинь с Мао переехали в Янцзялин, поселились в жилой пещере из трех комнат.

Лан постаралась превзойти предыдущих женщин Мао в искусстве обустройства домашнего очага. Несмотря на то, что в жилище не было ни водопровода, ни электричества, пещера преобразилась в уютное семейное гнездо: земляные стены облицевали камнем, пол вымостили кирпичом. Во дворе появилась утрамбованная площадка, на которой поставили стол и каменные скамейки. Лан Пинь взяла на себя все заботы о быте Мао. Она буквально благоговела перед ним и, как признавалась позже, никогда, даже в самые интимные минуты, не могла позволить себе назвать его по имени — только Председателем.

Оформив развод с Хэ Цзычжэнь, Мао объявил о том, что женится на актрисе. Соратники Мао, сочувствовавшие его бывшей жене, буквально завалили его коллективными письмами: «Председатель, мы надеемся, что вы не женитесь на этой артистке, у нее дурная репутация». Дело Мао обсуждали на заседании Политбюро ЦК КПК. Руководство волновал не столько тот факт, что намечающийся брак будет у Мао четвертым, сколько «буржуазность» невесты. Главную роль в урегулировании семейного дела сыграл Кан Шэн, начальник разведки коммунистов. Собранные им сведения о шанхайском прошлом избранницы Мао, хотя и не слишком убедительно, но опровергли слухи, и партии пришлось дать Мао разрешение на брак.

После свадьбы молодая жена взяла себе новое имя — Цзян Цин (Лазурный поток) и вступила в КПК.

Стараясь не расставаться с мужем ни на один день, она участвовала в боевых походах, стойко перенося невзгоды и не требуя для себя никаких особых условий.

К удивлению многих актриса оказалась прекрасной матерью. Когда у Цзян Цин родилась дочь, она перестала появляться на людях, целиком посвятив себя воспитанию маленькой Ли На.

В первые десять лет их совместной жизни, с сороковых годов до начала пятидесятых, Цзян Цин не участвовала ни в каких публичных мероприятиях. Она занимала рядовую должность заместителя заведующего сектором литературы и искусства в ЦК и была, по сути, личным секретарем Мао. Переписывала его бумаги и с огромным удовольствием занималась детьми — Мао взял к себе в дом сыновей от предыдущего брака.

Близкие знакомые семьи отмечали, что Цзян Цин совсем не интересовало, что происходит вне дома, а Мао привык к ее заботам настолько, что без нее капризничал как ребенок, — отказывался принимать лекарства, если болел, и тиранил партийную обслугу.

Перемена в отношении к Цзян произошла у Мао внезапно. После того как у нее обнаружили рак матки и ей пришлось пройти стерилизацию, он перестал видеть в ней женщину. Мао признался своим приближенным: "Семейная жизнь у меня опять не сложилась. Цзян Цин моя жена, будь она лишь моей сотрудницей, я бы тотчас избавился от нее... "

С Цзян случилась тяжелая депрессия.
Ее усугубило то, что муж перестал скрывать от нее своих молодых любовниц.

У Мао и раньше бывали «увлечения», но Цзян благоразумно закрывала на это глаза. Теперь, подойдя к шестидесятилетнему рубежу, Мао не пропускал ни одной юбки. По даосскому трактату «Секреты простушки», бывшему настольной книгой Мао, «тому, кто стремится продлить жизнь, следует обращаться непосредственно к ее источнику. Мужчине необходим частый, постоянный контакт с молодым телом».

Цзян Цин, чтобы доказать свою любовь и преданность охладевшему к ней Мао, была готова на любые жертвы. Когда в 1965 году Мао, для того чтобы избавиться от политических противников, потребовалось «разжечь пламя великой пролетарской культурной революции», он смог довериться только Цзян Цин. В обстановке строжайшей секретности готовила она кампанию против «каппутистов», «идущих по капиталистическому пути».

Затем, как того хотел Мао, она призвала молодежь «свергать буржуазные элементы» — интеллигенцию, старые партийные кадры. «С молотом в руке, подняв сжатый кулак, — подавала она пример молодежи, — я пошла в наступление на все старое».

Очевидцы рассказывают, что Цзян Цин сумела сыграть свою роль блестяще: среди китайских юношей и девушек 70-х она была популярнее любой киноактрисы.Вряд ли Цзян Цин предполагала, что начатая ею «культурная революция» закончится гибелью, по некоторым данным, 20 миллионов человек. Разом превратившись из домохозяйки в главную «культурную революционерку», Цзян Цин была поднята подобострастными партийными функционерами на небывалую высоту. Ее мнением интересовались по всякому поводу, но она отвечала на вопросы неизменным признанием в любви к Председателю. По всему Китаю шли поставленные по ее наивным либретто оперы. Главными героинями в них, как правило, были женщины, у которых пусть даже и отсутствует личная жизнь, но зато есть Великий кормчий. В кульминационный момент героиня пела: "Я думаю о Председателе Мао! " — и ее тут же осеняли светлые идеи, позволяющие преодолеть все трудности.

Мао как будто не замечал стараний Цзян Цин. В разгар «культурной революции» ее переселили из резиденции Чжуннаньхай, где остался Мао, в правительственный городок в западном пригороде Пекина. Дошло до того, что Мао установил такой порядок: если Цзян Цин пожелает встречи с ним, то должна получить разрешение Канцелярии ЦК. Впоследствии это позволило сохранить веру многих китайцев в то, что Великий кормчий непричастен ко всем жестокостям, творившимся во время «культурной революции», и был попросту обманут своей женой.

В 1972 году, когда «культурная революция» выполнила свою задачу и противники Мао были уничтожены, Великий кормчий выступил с критикой тех, кто ее так «неудачно» проводил. Цзян Цин он открыто не упомянул, но всем и так было понятно, о ком речь. Сразу же по стране поползли слухи о «кровавой Цзян». Самые обидные — о том, что она, оказывается, вовсе не любит Председателя и изменяет ему с многочисленными любовниками, среди которых и глава китайской госбезопасности, и красавец теннисист, и солисты балета.

Цзян Цин понимала, что все эти слухи распространялись с одобрения на самом верху. Они были тем более унизительны, что у Мао именно тогда появилась новая фаворитка Чжан Юфэн, о которой знал весь «ближний круг» Председателя. Эта восемнадцатилетняя проводница правительственного спецпоезда стала чуть ли не первым человеком в государстве. Никто не мог зайти к вождю без ее позволения. Цзян к тому времени могла бы стать и самостоятельным игроком на политической сцене, но, тем не менее, оставалась, возможно, самой верной из соратников Мао, уже деливших власть, ускользающую из рук слабеющего Председателя. Цзян Цин была горда тем, что Мао поручал ей то, чего не мог доверить больше никому. На Западе вовсю заговорили о «красной императрице», которая унаследует трон после смерти мужа. Мао отнесся к этим предположениям с небывалой ревностью. По крайней мере, так это выглядело на людях. Это была еще одна затеянная им игра, жертвой которой должны были стать те, кто надеялся использовать Цзян Цин, чтобы прийти к власти. Узнав, что известная американская феминистка Роксана Уитке издает о Цзян Цин книгу, он рассвирепел. Как оказалось, в основу книги были положены интервью Цзян, данные ею без разрешения Мао. "Она невежда и ничего не смыслит в делах, — кричал Председатель. — Немедленно вышвырните ее из Политбюро. Мы разведемся, каждый пойдет своим путем!" Кан Шэн, тот самый начальник разведки, который в 40-х годах помог Мао оправдать Цзян Цин перед Политбюро, понял Председателя слишком буквально. Как рассказывал Филип Шорт, уже через неделю он написал Мао письмо, в котором сообщал, что имеются неопровержимые доказательства принадлежности Цзян Цин к гоминьдановской агентуре. Говорили, что смерть помешала Кан Шэну отправить это письмо.

Так ли это — неизвестно, потому что вскоре, 9 сентября 1976 года, умер Мао. Тем не менее, доклад Кан Шэна, похоже, попал в руки тех, кому он и предназначался. В ночь на 6 октября 1976 года вдова Мао и еще трое известных китайских политиков были арестованы. Против них было выдвинуто обвинение в том, что они готовили государственный переворот, чтобы возвести на пост председателя партии Цзян Цин.
В ноябре 1980 года начался процесс «банды четырех»: Цзян Цин, Чжан Чуньцяо, Ван Хунвэня и Яо Вэньюаня. Согласно обвинению, подсудимые лично приговорили к смерти 38 тысяч человек, еще 730 тысяч китайцев в ходе «культурной революции» были безосновательно осуждены на разные сроки.

Когда судьи обвинили Цзян Цин в том, что с целью захвата власти она готовила заговор против Мао, вдова не выдержала. "Я делала только то, что говорил Председатель Мао! — кричала она в ответ на обвинения. — Я делала это из любви к Председателю. Я была его верной собакой — кусала тех, кого он приказывал кусать! "

Процесс завершился в январе 1981 года. «Банда четырех» была приговорена к смертной казни.
"Да здравствует Мао! " — единственное, что сказала Цзян Цин, выслушав приговор.

О том, что вина Цзян Цин не столь уж велика, а Мао совсем не безгрешен, заговорили после того, как смертный приговор участникам «банды четырех» был неожиданно заменен на пожизненное заключение.

Цзян Цин поместили в особо охраняемый пекинский особняк, полностью изолировав ее от внешнего мира. Разрешили только встречи с дочерью. Возможно, именно она рассказала Цзян Цин, что в стране уже открыто разрешено говорить о том, что подлинным автором кровопролитной «культурной революции» был Мао. Для Цзян Цин это было крушением ее мира. Она была и оставалась фанатично преданной идеям своего «любимого Председателя». Все его измены она прощала только потому, что считала своего мужа по-настоящему великим человеком. Даже если, как ее обвиняли, она и намеревалась встать у руля страны после смерти мужа, то только для того, чтобы продолжить воплощать его идеи.

14 мая 1991 года вдова Мао сделала петлю из пояса халата и покончила жизнь самоубийством.

Среди ее вещей нашли короткую, как признание в любви, записку, написанную Мао незадолго до его смерти: «Я был несправедлив к тебе».