С детства
 утренний 
блеск в 
окне говорил 
мне одно: "есть 
солнце -
 будут и бабочки"
- Владимир 
Набоков

«Нет, бытие – не зыбкая загадка!
Подлунный дол и ясен и росист,
Мы – гусеницы ангелов; и сладко
Вгрызаться с краю в нежный лист.
Рядись в шипы, ползи, сгибайся, крепни,
И чем жадней твой ход зеленый был,
Тем бархатистей и великолепней
Хвосты освобожденных крыл».

В. Набоков 1923 г.

«Нет науки без воображения и нет искусства без фактов».
В.Набоков, из интервью Альфреду Аппелю, 1966 г.

Что такое бабочки Владимира Набокова? Это и коллекции бабочек, 
собранные писателем, которые сейчас хранятся в нескольких музеях мира; это 
и бабочки, появляющиеся в каждом из художественных текстов, автором которых
 был Набоков-писатель (исследователи насчитали 570 таких упоминаний); это и 
трогательно-невзрачные го-лубянки – бабочки Lycaenides, которых изучал под 
микроскопом 
Набоков-энтомолог; это и более двадцати видов бабочек, которых современные 
энтомологи назвали именами его литературных 
персонажей.

Литература и энтомология (а точнее – лепидоптерология, наука о 
бабочках) всегда были неразделимы в его жизни, но со временем 
литература заняла первое место, а бабочки стали отдыхом и 
неизменным источником вдохновения. Собственно, никакого 
другого отдыха Набоков и не знал. Именно поэтому многим 
русским читателям жизнь Набокова кажется «неписательской»: в 
ней не было кутежей и вереницы любовных романов. Вместо этого 
была любимая семья, был ежедневный и всегда честный, в полную силу, труд – 
за письменным столом, за любимой конторкой, за 
профессорской кафедрой, за рабочим столом энтомолога. В 
отличие от многих художников слова Набоков не занимался 
жизнетворчеством и не создавал себе захватывающую биографию на радость 
будущим комментаторам. Образ жизни одного из 
величайших писателей ХХ века был скорее образом жизни 
ученого.

Владимир Набоков не раз говорил, что, останься он в России, он, 
скорее всего, был бы скромным научным сотрудником в 
каком-нибудь провинциальном зоологическом музее. Он понимал, что никогда 
не смог бы выжить в Советской России как писатель, 
но предполагал, что смог бы выжить как энтомолог. И в изгнании 
бабочки не раз спасали Набокова – если не от гибели, то от мук 
разлуки с родным домом и родным языком.

Бабочки были частью набоковского мира с детства и до последних дней жизни. 
Бабочками юный Володя Набоков разрисовал 
изразцовую печь в детской на третьем этаже семейного особняка на Большой 
Морской, 47. В поздние годы Набоков рисовал 
вымышленных бабочек с вымышленными именами на титульных 
листах своих изданий, которые неизменно посвящал и дарил жене Вере (эти 
рисунки можно увидеть в музее ).

А начиналось все сто лет назад, в имении Выра под Петербургом, 
где шестилетний Володя Набоков поймал свою первую бабочку. 
Этот день он запомнил так же хорошо, как и другой день, восемь 
лет спустя, когда написал свое первое стихотворение. Для 
петербургского мальчика начала ХХ века, проводящего каждое лето в имении, 
ловля бабочек была вполне обычным занятием. Тем
 более что коллекционером-любителем был его отец Владимир 
Дмитриевич, а в семье матери Елены Ивановны интерес к 
естественным наукам был наследственным – несколько ее 
родственников стали известными в России медиками. Но только у 
старшего сына Владимира этот интерес быстро перерос в серьезное увлечение – в 
восемь лет он начал читать научные книги по 
энтомологии из семейной библиотеки. Одна из этих книг – 
«Бабочки Британии» Ньюмена, иллюстрации в которой 
раскрашены рукой юного Набокова, сейчас хранится в музее 
Набокова. Тогда же, в девять лет, он попытался совершить первое 
научное открытие и написал об этом ведущему российскому 
лепидоптерологу Николаю Кузнецову. Ответ Кузнецова 
разочаровал юного исследователя – та бабочка, как выяснилось, 
уже была описана – но страстное желание оставить свое имя в науке осталось у 
Набокова на всю жизнь и в конце концов было 
реализовано в 1941 году в Америке, когда ему наконец удалось 
описать неизвестный подвид.

Любительские, а затем и профессиональные занятия энтомологией 
действительно не раз спасали Набокова. Изучение бабочек Крыма помогло 
пережить тоску по родному дому в Петербурге – ведь 
семья Набоковых уехала из родного дома 15 ноября 1917 года. 
Уехала, как казалось тогда, на несколько месяцев, пока не улягутся политические 
страсти в столице. И лишь 15 апреля 1919 года, когда пришлось, вместе с 
тысячами других российских семей, бежать из Крыма, стало ясно, что разлука – 
надолго, если не навсегда.

Статья о бабочках Крыма в английском научном журнале была 
одной из первых публикаций Набокова в эмиграции, однако за двадцать лет
 жизни в Европе Набокову редко удавалось выехать из 
Берлина или Парижа на ловлю бабочек – на это никогда не 
хватало ни денег, ни свободного времени. Лишь однажды, в 1929 
году Набоков с женой смог на несколько месяцев уехать в южную 
Францию, в Пиренеи за бабочками, и не случайно там он начал 
работу над своим первым великим романом – Защитой Лужина.

Бабочки помогли Набокову и после второго вынужденного бегства – в Америку в 
1940 году, когда ему, известнейшему писателю 
русского зарубежья пришлось начать жизнь с чистого листа. Первой постоянной 
работой «по специальности», которую Набоков смог 
получить в Америке, была должность куратора отдела 
чешуекрылых в Музее сравнительной зоологии Гарвардского 
университета. Как русский писатель Набоков в Америке был никому не известен, 
рассчитывать на литературную и даже на постоянную преподавательскую работу 
поначалу было трудно – и в течение 
семи лет, с 1941 по 1948 год, Набоков каждый день садился за свой рабочий стол 
в музее, разбирая коллекцию, препарируя бабочек, 
проводя в музее иногда по четырнадцать часов в день.

Набоков ценил возможность серьезно заняться энтомологией, 
пополнять коллекцию собственными экземплярами и писать 
научные статьи, и эти годы были самыми плодотворными для него как для 
ученого. Набоков открыл двадцать новых видов бабочек, 
тринадцать из которых и по сей день занимают в систематике 
отведённые им Набоковым места. Но эта деятельность не только 
давала постоянный заработок и возможность заниматься любимым делом – она 
помогла Набокову преодолеть кризис потери читателя и вынужденного перехода 
на английский язык. Ведь писательская судьба Набокова поистине уникальна: 
полностью состоявшись и 
завоевав исключительную репутацию в родном языке, он смог, уже в немолодом 
возрасте, начать писать столь же блистательно на 
другом языке. И это при том, что после окончания Кэмбриджа в 
1922 году и до 1939 года Набоков практически не пользовался 
английским языком – он жил и работал в среде русских 
эмигрантов, говорил и писал только по-русски.

Бабочки помогли Набокову полюбить и узнать Америку – эту 
поначалу малознакомую ему страну, в которой, как и в Европе, он оказался не по
 собственной воле, спасая свою семью и себя от 
почти неминуемой гибели в оккупированной Франции.

Именно путешествия за бабочками через всю Америку с востока на запад и обратно
 дали Набокову материал для его американских 
романов – особенно для знаменитой Лолиты, где мы встречаем 
те же мотели и те же природные заповедники, которые посещали Набоков и его
 жена во время своих энтомологических экспедиций. Позднее Россия и США – две
 просторные страны с их природным и человеческим разнообразием окончательно
 соединятся у Набокова в одну воображаемую страну в романе Ада.

«И высшее для меня наслаждение — вне дьявольского времени, но очень даже 
внутри божественного пространства — это наудачу 
выбранный пейзаж, все равно в какой полосе, тундровой или 
полынной, или даже среди остатков какого-нибудь старого сосняка у железной
 дороги между мертвыми в этом контексте Олбани и 
Скенектеди (там у меня летает один из любимейших моих 
крестников, мой голубой samuelis), — словом, любой уголок 
земли, где я могу быть в обществе бабочек и кормовых их 
растений. Вот это — блаженство, и за блаженством этим есть нечто, не совсем
 поддающееся определению. Это вроде какой-то 
мгновенной физической пустоты, куда устремляется, чтобы заполнить ее, все, 
что я люблю в мире».

В.Набоков, Другие берега.

В 1958 году, после неожиданного коммерческого успеха Лолиты, Набоков 
впервые смог сам планировать свою жизнь. В 1959 году 
шестидесятилетний Набоков оставляет преподавательскую работу и уезжает с 
женой обратно в Европу – сначала во Францию, а затем, уже навсегда – в 
Швейцарию.

Когда-то в юности он мечтал о дальних экспедициях за редкими 
бабочками – в Центральную Азию, в тропические страны. Тогда для этого нужны 
были только деньги и полноценный паспорт. Ни того, ни другого у молодого 
эмигранта Набокова не было, и поэтому 
путешествия состоялись только на страницах романа Дар и 
некоторых рассказов. Теперь, когда у всемирно известного 
писателя были и достаточные гонорары и американское 
гражданство, на дальние путешествия не уже осталось ни сил, ни 
времени – ему еще многое нужно было написать. Но из 
европейских стран для постоянного жительства Набоков выбирает Швейцарию с 
ее доступными альпийскими лугами и бабочками. На вопрос, почему он живет 
именно в Швейцарии, Набоков неизменно отвечал, что главная причина – бабочки. 
В эти годы Набоков 
начинает две масштабные работы: Бабочки Европы и Бабочки в 
искусстве. Бабочки в искусстве были задуманы как собрание всех 
доступных изображений бабочек в изобразительном искусстве, 
начиная с Древнего Египта и до европейского Возрождения. Задачу свою Набоков 
видел в том, чтобы проанализировать изображения с научной точки зрения и 
попытаться проследить на этом материале эволюцию видов. Ни одну из этих 
работ Набоков закончить не успел.

В 1972 году Набоков писал, перефразируя Гумилева:

«… И умру я не в летней беседке
От обжорства и от жары,
А с небесною бабочкой в сетке
На вершине дикой горы».

Набоков умер 2 июля 1977 года в больнице в Лозанне, и, как 
считали его близкие, причиной смертельной болезни, скорее 
всего, стало его падение на крутом горном склоне во время 
очередной экспедиции за бабочками в окрестностях Монтре. Так 
что и это пророчество Набокова, как и многие другие, сбылось.

Сачок (или рампетку, как называл его Набоков в русских своих 
романах) Набокова теперь можно увидеть в музее на Большой 
Морской, но из многочисленных коллекций бабочек, собранных 
Набоковым за семьдесят лет, сохранилось далеко не все. Коллекции, собранные 
в Выре и Рождественно, остались в вырском доме. 
Дом сгорел во время войны в 1943 году, и уцелели из него только те немногие 
вещи, которые сохранили в своих домах местные 
жители.

Коллекцию, собранную в Европе до 1940 года, тоже пришлось оставить, и она 
тоже погибла, в той же войне, только не в России, а во Франции.

Коллекции, собранные в Америке и в Швейцарии, сохранились. 
Части американской коллекции находятся в музеях двух 
университетов, где работал Набоков – Гарварда и Корнелла, а также в Музее 
естественной истории в Нью-Йорке. Вторая хранится в 
Зоологическом музее в Лозанне. Однако ни та, ни другая 
коллекции постоянно не экспонируются, увидеть их можно только на редких 
временных выставках.

В музее Набокова можно увидеть часть американской коллекции 
бабочек, собранных его рукой, а также коллекцию бабочек, 
наиболее часто упоминаемых в его произведениях.

Источник

Подарок любителям музыки от E-NUN Музыкотерапия - отличный способ лечения различнейших болезней: бессонницы, гипертонии, нервных расстройств, головных и желудочных болей, ухудшения памяти и снижения внимания и так далее. Среди самых знаменитых в мире композиторов, чья музыка благотворно влияет на самочувствиечеловека: Баха, Чайковского, Моцарта, музыка великого Моцарта стоит на первом месте. Учеными доказано, что вибрации музыки Моцарта совпадают с вибрациями здоровых нейронов в клетках человеческого организма. Было установлено, что прослушивание музыки Моцарта уменьшает боли в суставах при подагре, артрите или полиартрите; излечивает заикание и снимает приступы эпилепсии; улучшает зрение и память.Классическая музыка - это самое безопасное средство для лечения и профилактики заболеваний.Наслаждайтесь классической музыкой-она-КОРОЛЕВА музыки. Спасибо большое за Ваши комментарии:E-NUN -Juliana-

Серия сообщений "Музыка"Классическая с лечебным эффектом"":

Часть 1 - Сборник классических произведений для душевного равновесия-1
Часть 2 - Сборник классических произведений для душевного равновесия-2
...
Часть 8 - Сборник классических произведений для душевного равновесия-8
Часть 9 - Сборник классических произведений для душевного равновесия-9
Часть 10 - Произведения Моцарта для нормализации функции суставов
Часть 11 - Музыкотерапия-"Избавляемся от головной боли"
Часть 12 - Музыкотерапия-"Преодолеваем депрессию"
...
Часть 16 - 100 Best Relaxing Classics -1
Часть 17 - 100 Best Relaxing Classics-2
Часть 18 - Эффект Моцарта

Свартифосс (Svartifoss) — это черный водопад или темное падение. Водопад находится на территории национального парка Скафтафетль в Исландии и является одним из самых известных достопримечательностей этого парка.

Марина Цветаева

Пожелайте мне доброй дороги,

Богини и боги!

…Вся поклажа - брусок со струною,

Ничего - за спиною!

Ни закона, ни ... ни дома,

Ни отцовского грома,

Ни товарища нежной истомы, -

Всё сгорело соломой!

Пожелайте мне смуглого цвета

И попутного ветра!

... - в Лету,

Без особой приметы!

http://www.e-reading.biz/book.php?book=55909

http://www.e-reading.biz/chapter.php/55909/28/Taho-Godi_-_Losev.html

16 октября 1923 года. Умер мыслитель Лев Александрович Тихомиров

Лев Александрович Тихомиров (19.01.1852–16.10.1923) – выдающийся русский мыслитель в области историософии, исследователь и идеолог монархической власти. Родился в Геленджике в семье военного врача, учился в Московском университете, где попал под влияние революционеров-народовольцев и стал их видным активистом. В ноябре 1873 г. был арестован и более 4-х лет провёл в заключении в Петропавловской крепости. Освобождён в 1878 году. В 1879 г., когда принималось решение о цареубийстве, был членом Исполнительного комитета "Земли и воли". Однако в дальнейшем вышел из Исполкома, к убийству Александра II лично не был причастен и не поддержал планов убийства Александра III.

В 1882 г., желая избежать нового ареста, Тихомиров уезжает за границу – в Швейцарию, затем во Францию. Там, увидев воочию западную демократию и секулярный "прогресс", начинает пересматривать свое мiровоззрение. Русская авторитарная православная монархия, против которой он боролся, открывается ему теперь во всем своем вселенском удерживающем значении против міровых сил разложения, социального зла и греха.

В 1888 г. издает брошюру "Почему я перестал быть революционером" и подает на Высочайшее Имя просьбу о помиловании и разрешении вернуться в Россию:

«Чрезвычайную пользу... я извлек из личного наблюдения республиканских порядков и практики политических партий. Нетрудно было видеть, что Самодержавие народа, о котором я когда-то мечтал, есть в действительности совершенная ложь и может служить лишь средством для тех, кто более искушен в одурачивании толпы. Я увидел, как невероятно трудно восстановить или воссоздать государственную власть, однажды потрясенную и попавшую в руки честолюбцев. Развращающее влияние политиканства, разжигающего инстинкты, само бросалось в глаза. Все это осветило для меня мое прошлое, мой горький опыт и мои размышления и придало смелости подвергнуть строгому пересмотру пресловутые идеи Французской революции. Одну за другой я их судил и осуждал. И понял, наконец, что развитие народов, как всего живущего, совершается лишь органически, на тех основах, на которых они исторически сложились и выросли, и что поэтому здоровое развитие может быть только мирным и национальным...»

Александр III разрешает ему вернуться. Прибыв в Петербург, бывший революционер идет в Петропавловский собор поклониться праху убитого его соратниками-революционерами Царя Александра II. Тихомиров становится известным сотрудником патриотической газеты "Московские Ведомости", критикует западнический либерализм и революционное движение. Многие статьи печатаются также отдельными изданиями: "Начала и концы. Либералы и террористы", "Борьба века", "Демократия либеральная и социальная" и др.

Гениальный русский мыслитель Владимир Соловьев в своей статье "Смысл мира" (представляющей часть произведения "Духовные основы жизни") преклоняется перед данным божественным откровением о смысле мира, смысле бытия. "Вначале было Слово". В оригинальном тексте Евангелия Иоанна Слово соответствует греческому Логос, что значит Смысл. Поэтому в данных стихах действительно дано раскрытие тайны о Смысле. И здесь в коротких и ясных выражениях мы узнаем следующие четыре факта в связи с интересующим нас вопросом.

Слободской - один из четырех старейших русских поселений (аж 12 века, новгородцы добрались) на Вятской земле.

Кстати, очень важно не путаться. На Вятке живут вятчане, а вятичи - это племя, жившее примерно там, где сейчас Москва. Случаются казусы, в поезде в ресторане разговорились с "потомком древних вятичей", на основании чего он говорил, что именно с Вятки началась русская земля. Пришлось ответить, что вятичи это мы, москвичи, а вы - вятчане, боюсь и огорчили человека, но авторитет

1. А мы начинаем не с городища, так с кладбИща. Это часовня-ротонда в итальянском стиле, построенная в 1857 году слободским купцом по проекту губернского архитектора. Монументально сейчас уже не выглядит, но, быть может, все впереди

Начало здесь

15 октября 1814 года родился великий русский поэт Михаил Лермонтов.

Два идеала

Лермонтов сумел найти свой, особый путь в русской литературе. На смерть Пушкина ответил только он, притом ответил так, что голос его прозвучал на всю страну, и никому не ведомый молодой гусарский офицер стал тут же  всеми признан пушкинским преемником. Лермонтов как бы сменил Пушкина на посту, занял опустевший трон, и никто не посмел оспаривать его право на это. И с тех пор у нас два основных поэта, два полюса, два поэтических идеала.

Пушкин — мудрее, прозрачнее, с более безупречным вкусом, у Лермонтова же поражает в стихах интонация, звук, он захватывает и потрясает силой страсти, накалом чувства.  Пушкин чуть холоднее, Лермонтов — страстней, расточительней сердцем.
С Пушкиным у нас связаны представления о классике, совершенстве, покое, высшей гармонии, с Лермонтовым — о романтике, порыве, смятении чувств. Недаром его так любят в юности. Лермонтов сумел придать русскому языку особую энергию выражения и внёс в литературу подлинный романтизм. Чернышевский писал о его стихе: «Тяжестью кажется энергия, поэтому говорят, что стих Лермонтова тяжелее Пушкина, что решительно несправедливо».
К сожалению, при всей любви к Лермонтову, у нас его мало знают. Сохранившийся биографический материал крайне скуден и малосодержателен. Утрачены автографы многих произведений, альбомы, картины, рисунки.
Писем дошло очень мало, писем к нему вовсе не сохранилось, воспоминания бедны и поверхностны, да и те появились лишь полвека спустя после его гибели, когда многое стёрлось из памяти. Причём писали их люди, плохо знавшие поэта. Близкие друзья - Раевский, Столыпин-Монго не написали ни строчки. И это понятно — ведь правду писать было нельзя. Император Николай I имел какие-то тайные, до сих пор невыясненные до конца причины ненавидеть само имя поэта, и упоминать его печатно не осмеливались, да и цензура не пропускала.
В этом смысле Пушкину повезло больше. Русское и мировое пушкиноведение сделало невозможное: оно оживило Пушкина, сделало нашим современником. Пушкин влияет на наше сознание так, как он не влиял на современную ему читающую и мыслящую Россию. С Лермонтовым этого не произошло. Он во многом ещё не открыт, он до сих пор — тайна...

Всеведенье пророка

Вот что писал Белинский в письме В. Боткину вскоре после смерти поэта:

«Надо удивляться детским произведениям Лермонтова — его драме «Боярину Орше» и т.п. (не говорю уже о «Демоне»!): это не «Руслан и Людмила», тут нет ни легкокрылого похмелья, ни сладкого безделья, ни лени золотой, ни вина, ни шалостей амура — нет, это сатанинская улыбка на жизнь, искривляющая младенческие ещё уста, это «с небом гордая вражда», это — презрение рока и предчувствие его неизбежности. Всё это по-детски, но страшно сильно и взмашисто. Львиная натура! Страшный и могучий дух!»

Ахматова говорила, что не от Пушкина или Гоголя, а именно от Лермонтова произошли Толстой и Достоевский.
Нет в нашей литературе явления более загадочного, мистического, фатального, непостижимого, чем Михаил Лермонтов. Поневоле думаешь о пророческих знаках, которыми была отмечена вся судьба этого поэта. В год столетия со дня его рождения началась I мировая война, в год столетия со дня смерти — Вторая. И всякий юбилей Лермонтова сопровождался у нас в стране большими историческими потрясениями. И сам Лермонтов обладал знаниями пророка, о чём писал:

С тех пор как вечный судия
Мне дал всеведенье пророка...

И если один наш пророк — Пушкин - в 20 лет уже предсказал «рабство, падшее по манию царя», то другой — Лермонтов — в свои 16 далеко его опередил в своём всеведении:

Настанет год, России чёрный год,
когда царей корона упадёт.
Забудет чернь к ним прежнюю любовь,
и пища многих будет смерть и кровь...

Поражает сила проникновения этого поэта в тайну своей судьбы, предсказавшего собственную смерть:

В полдневный жар в долине Дагестана
с свинцом в груди лежал недвижим я,
глубокая ещё дымилась рана,
по капле кровь точилася моя.

Лермонтов не только предчувствовал свою роковую смерть, но прямо видел её заранее. И не верится в случайность этой гибели. Это не случилось, а свершилось.

Не говори: я трус, глупец!
О! Если так меня терзало
сей жизни мрачное начало,
какой же должен быть конец!

Не здешний душой

Существует предание о том, что род Лермонтова происходит от испанского герцога Лермы, который во время борьбы с маврами бежал из Испании в Шотландию. И будто поэт даже долгое время подписывался под письмами и стихами: «Лерма». 

"Портрет герцога Лермы" (1832-1833), первое известное живописное произведение Лермонтова. Своему воображаемому предку художник придал автопортретные черты.

Правда, позже выяснилось, что это предание не соответствует действительности.
Существует также легенда о другом предке поэта — шотландском барде-пророке Томасе Лермонте, воспетым Вальтером Скоттом в своей балладе.

Пророчества его, высказанные в поэтической форме предсказания исторических событий в Шотландии, ценились очень высоко и ещё в 1615 году были изданы в Эдинбурге. Большой известностью он пользовался и как поэт. Ему приписывалось авторство древнейшего варианта «Тристана и Изольды».

Рассеянный судьбою род Лермонтов искал счастья по всему свету. Одна его ветвь осела в России. К восьмому колену, когда явился в этом роду младенец Михаил, Лермонты обрусели и стали Лермонтовыми, незнатными дворянами, почти утратившими воспоминания о земле, откуда вышли.

Лермонтов упоминает о своих шотландских предках в ранних стихах 30-х годов:

Под занавесою тумана,
под небом бурь, среди степей
стоит могила Оссиана
в горах Шотландии моей.
Летит к ней дух мой усыплённый
родимым ветром подышать...

могильник ирландского певца Оссиана в Северной Ирландии

Я здесь был рождён, но не здешний душой...

О, зачем я не ворон степной!
На запад, на запад помчался бы я,
где цветут моих предков поля,
где в замке пустом, на туманных горах
их забвенный покоится прах...

Сын страданья

Тарханы — не только место рождения, но и творческая колыбель поэта.

Тарханы. Пензенское имение Е. А. Арсеньевой

Здесь в 1828 году (в 14 лет) были написаны «Черкесы», спустя несколько лет драма «Два брата», поэма «Сашка». Здесь истоки поэзии Лермонтова.

рабочий кабинет Лермонтова в Тарханах

Здесь он похоронен в часовне рядом с прахом матери.

С детства Лермонтову пришлось стать свидетелем семейной драмы его родителей.

Отец дурно обращался с матерью, изменял ей, даже поднимал на неё руку. Ребёнок рос слабым, болезненным. Мать и любовь, и горе своё выплакала над его головой.
Мария Михайловна была одарена душою музыкальною. Посадив ребёнка на колени, она играла на фортепиано, выплёскивая в музыке свою боль, а он, прильнув головкой, сидел неподвижно, и звуки потрясали его младенческую душу, и слёзы катились по детскому личику.

Мать передала ему свою необычайную нервность. Через три года чахотка свела её в могилу.

Она скончалась в 21 год. Лермонтов очень её любил и с тех пор всё время словно прислушивался к чему-то, поющему в душе, стремясь уловить памятью ускользающую мелодию, тень её песни...

В младенческих летах я мать потерял.
Мне мнилось, что в розовый вечера час
та степь повторяла мне памятный глас.
За это люблю я вершины тех скал,
люблю я Кавказ.

Это «памятный глас» - эхо рано прервавшейся жизни, забытая песня матери. Это «забытое» он будет слушать и искать всю жизнь.

Ранняя смерть матери, разрыв между отцом и бабушкой, смерть отца — всё это несомненно повлияло на характер Лермонтова и на его творчество, предопределив появление многих трагических мотивов.

Я сын страданья. Мой отец
не знал покоя по конец.
В слезах угасла мать моя.
От них остался только я:
ненужный член в пиру людском,
младая ветвь на пне сухом...

Согласно завещанию бабушки, Лермонтов должен был жить с ней до его 16-летия, в противном случае она лишала его наследства. Она пошла на этот хитрый шаг, чтобы привязать к себе внука, без которого не мыслила жизни. Таким образом она обезоружила отца поэта, вынужденного ради благополучия сына терпеть разлуку с ним, хотя он очень тосковал по ребёнку. Когда же срок 16-летия подошёл, и сын должен был уехать к отцу, бабушка сделала всё возможное и невозможное, чтобы помешать этому. Упрёки, угрозы, слёзы, интриги... Жизнь без внука была бы для неё адом, и она восстала против этого ада.

Лермонтов сдался, пожалев бабушку, и остался с ней. А отец вскоре умер. Что сразило его — болезнь или нравственное страдание? Может быть, и то, и другое. Лермонтов страшно переживал смерть отца, мучаясь сознанием своей невольной вины. «Ужасная судьба отца и сына — жить розно и в разлуке умереть...»

отец поэта. Акварель Лермонтова. 1835 год.

Чёрные мысли овладевали его душой. Той же весной 1830 года он пишет стихотворение «Смерть». Оно преисполнено вертеровского настроения, решимости уйти из жизни. «Окончен путь, бил час, пора домой» (домой — на «небесную родину», если по Жуковскому). «Пора. Устал я от земных забот». И это не игра в смерть, это действительно мысли о самоубийстве, настолько тяжело даётся поэту жизнь во всех своих проявлениях. Он буквально изнемогает душой. Он любит земное, любит жизнь с её страстями, и никто, как он думает, не подвержен им так сильно, любит даже мучения, но он устаёт, как пловец среди больших волн. И возникает некий протест, душевный срыв:

Ужели захочу я жить опять,
чтобы душой по-прежнему страдать
и столько же любить? Всесильный Бог,
ты знал: я долее терпеть не мог.

Мысль о смерти постоянно тяготела над ним:

Я предузнал мой жребий, мой конец,
и грусти ранняя на мне печать.
И как я мучусь, знает лишь Творец,
но равнодушный мир не должен знать.

Он не совершил этого греха, но готовность к самоубийству оставила рубец на его душе. Эта мысль встречается в его стихах, в записанных в черновых тетрадях сюжетах для драм, и обе драмы его, носящие автобиографический характер, «Люди и страсти» и «Странный человек» кончаются самоубийством.
Но, как ни странно, грустные, а часто по-настоящему трагические стихи Лермонтова дают душевную силу, какую-то внутреннюю свободу. Ведь многие живут как бы зажмурившись, отгоняя от себя мысли о смерти, распаде тела, муках души. Лермонтов не боится проникать в самые глубины ада. В стихотворении «Чума в Саратове» под впечатлением слухов о холере, которая была тогда в наших краях, Лермонтов рисует страшную картину, представив себе погибшей от чумы девушку, которую он любил, кузину Анюту Столыпину, увидев в этой воображаемой страшной смерти возмездие за умершую любовь, которую они оба не сберегли.

ЧУМА В САРАТОВЕ

Чума явилась в наш предел;
Хоть страхом сердце стеснено,
Из миллиона мертвых тел
Мне будет дорого одно.

Его земле не отдадут,
И крест его не осенит;
И пламень, где его сожгут,
Навек мне сердце охладит.

Никто не прикоснется к ней,
Чтоб облегчить последний миг;
Уста, волшебницы очей,
Не приманят к себе других;

Лобзая их, я б был счастлив,
Когда б в себя яд смерти впил,
Затем что, сладость их испив,
Я деву некогда забыл.

Саратов 19 века. На Волге. Курсеев В.А.

Одинокость

Лермонтов очень любил Пушкина, Шиллера, но больше всего говорил его душе Байрон.

Белинский в то время писал о несуществовании русской литературы, и мрачная байроновская муза нашла отзвук в душе молодого непризнанного ещё поэта. В стихотворении «К...» Лермонтов сделал попытку выяснить степень своей близости к нему:

Не думай, чтоб я был достоин сожаленья,
Хотя теперь слова мои печальны; — нет;
Нет! все мои жестокие мученья—
Одно предчувствие гораздо больших бед.

Я молод; но кипят на сердце звуки,
И Байрона достигнуть я б хотел;
У нас одна душа, одни и те же муки;
О если б одинаков был удел!..

Как он, ищу забвенья и свободы,
Как он, в ребячестве пылал уж я душой,
Любил закат в горах, пенящиеся воды,
И бурь земных, и бурь небесных вой.

Как он, ищу спокойствия напрасно,
Гоним повсюду мыслию одной.
Гляжу назад — прошедшее ужасно;
Гляжу вперед — там нет души родной!

Однако вскоре Лермонтов освобождается от влияния своего кумира, отвечая тем, кто упрекал его в подражании английскому поэту, стихотворением, в котором отстаивал свою индивидуальность:

Нет, я не Байрон, я другой,
Еще неведомый избранник,
Как он, гонимый миром странник,
Но только с русскою душой.

Я раньше начал, кончу ране,
Мой ум немного совершит;
В душе моей, как в океане,
Надежд разбитых груз лежит.

Кто может, океан угрюмый,
Твои изведать тайны? Кто
Толпе мои расскажет думы?
Я - или бог - или никто!

Однако мятежный дух Байрона — дух гордого одинокого изгнанника — всегда жил в сердце Лермонтова. Он всегда ощущал себя одиноким. В университете держался в стороне от студентов и не примыкал ни к одному кружку. Он даже не познакомился с такими своими товарищами по университету, как Белинский, Герцен, Гончаров. На лекциях поэт не слушал, читал книги, был погружён в себя. И зыбка была грань, отделявшая то, что было в нём от книг, от Байрона, книжного романтизма — от его истинной сути.

Пусть я кого-нибудь люблю:
любовь не красит жизнь мою.
Она, как чумное пятно
на сердце, жжёт, хотя темно.

Враждебной силою гоним,
я тем живу, что смерть другим,
живу, как неба властелин -
в прекрасном мире — но один.

В 16 лет он напишет стихотворение — наверное, не найти в России человека, кто бы ни знал его наизусть - «Белеет парус одинокий...» - раздумье о себе, о своей одинокости, о грустной бесцельности жизни, когда ни в прошлом, ни в будущем нет счастья, как нет и настоящих бурь, способных насытить мятежную душу.

В стихотворении «Одиночество» юный Лермонтов пишет:

Как страшно жизни сей оковы
нам в одиночестве влачить.
Делить веселье — все готовы:
никто не хочет грусть делить.

Он с горечью сознаёт:

Никто не дорожит мной на земле
и сам себе я в тягость, как другим...

Он в отчаянии от этой вселенской глухоты и непонимания: «Но люди не хотят к моей груди прижаться», - оттого, что «души в них волн холодней». Он ищет в земном хоре созвучий свою человеческую рифму.

И как преступник перед казнью
ищу вокруг души родной.

Но он был не создан для этого слияния. Поэт страдал от всякого неловкого прикосновения, от каждой фальшивой ноты в отношениях, и редко допускал кого-либо в святая святых своего я.

Я холоден и горд. И даже злым
толпе кажуся, но ужель она
проникнуть дерзко в сердце мне должна?
Зачем ей знать, что в нём заключено?
Огонь иль сумрак там — ей всё равно.

В минуту отчаяния Лермонтов пишет сам себе эпитафию, которая кончается так:

И в нём душа запас хранила
блаженства, муки и страстей.
Он умер, здесь его могила.
Он не был создан для людей.

Мысль, которая была так чудесно высказана в «Демоне», когда ангел описывает любящую душу:

Творец из лучшего эфира
соткал живые струны их.
Они не созданы для мира,
и мир был создан не для них.

"Как Демон, с гордою душой..."

Считается, что Лермонтов стал известен широкой публике в 1837 году своим стихотворением «На смерть поэта». Но гораздо раньше — с 1829 года, когда он был ещё в юнкерской школе, его поэма «Демон» ходила по рукам в рукописи. Великий князь Михаил Павлович, отличавшийся остроумием, прочтя её, сказал: «Был у нас итальянский Вельзевул, английский Люцифер, немецкий Мефистофель, теперь явился русский Демон. Я только никак не пойму, кто кого создал: Лермонтов ли — духа зла, или Дух зла — Лермонтова?»

Голова Демона. М. Врубель

Поэма во множестве списков разошлась по стране и была воспринята современниками как призыв к свободе, вся читающая Россия знала её наизусть. Лермонтов работал над ней с 1829 по 1841 год (12 лет), она выдержала у него 8 редакций, в ходе которых он углублял характеристики героев, обогащал пейзажные зарисовки, менял стихотворный размер. Автограф последней редакции «Демона» утерян. Первое полное издание «Демона» было осуществлено в Германии в 1856 году, в России лишь в 1860-м (почти 20 лет спустя после его смерти).
«Демону» Лермонтова предшествовал, как известно, «Демон» Пушкина, оказавший сильное влияние на молодого поэта:

Тогда какой-то злобный гений
Стал тайно навещать меня.

Печальны были наши встречи:
Его улыбка, чудный взгляд,
Его язвительные речи
Вливали в душу хладный яд.

Неистощимой клеветою
Он провиденье искушал;
Он звал прекрасное мечтою;
Он вдохновенье презирал;

Не верил он любви, свободе;
На жизнь насмешливо глядел —
И ничего во всей природе
Благословить он не хотел.

Это демон сомнения, дух размышления, рефлексии, разрушающий всякую полноту жизни, отравляющий радость бытия. Счастлив был Пушкин — тот злобный гений лишь навещал его в прошлом, но потом перестал и души его не отравил. Пушкин видел в нём врага и не пытался приблизиться к нему, понять его. Демон Лермонтова — иной.

Собранье зол его стихия.
Носясь меж дымных облаков,
он любит бури роковые
и пену рек, и шум дубров.

Иллюстрация Врубеля. Парящий в небе Демон. Если пушкинский Демон «вдохновенье презирал», то лермонтовский Демон — само вдохновенье, бурно летящее в тучах, полное страстей. Его Демон — это безмерная печаль одиночества и жажда любви, не осуществимая в жизни. Рванувшись к добру, он пал ещё глубже, не сумев преодолеть свою сатанинскую гордость. Он не создан для любви, он обречён на вечное одиночество в пустынных горах.

И душа поэта летит вместе с Демоном над снежными вершинами гор, страстно внимая тайному голосу его тоски.

Демон стихотворения Лермонтова — это не Демон поэмы. Это антипод ангела-хранителя поэта. Поэт предчувствует трудную жизнь и собирает все силы. И вот какова, он думает, будет его жизнь:

И гордый демон не отстанет,
пока живу я, от меня,
и ум мой озарять он станет
лучом чудесного огня.
Покажет образ совершенства
и вдруг отнимет навсегда
и, дав предчувствие блаженства,
не даст мне счастья никогда.

Двоюродная сестра поэта Саша Верещагина, когда он прочёл ей это стихотворение, спросила:

- Так Вы согласны со своим Демоном?
- Нельзя не согласиться со своей судьбой, - ответил он.
- Это великая судьба, - подтвердила она. - Но тогда Вам надо быть подальше от людей, как Байрону.

Поэт гнева и гордыни, Лермонтов с юности полюбил чёрный образ Демона, воспев красоту зла, его одушевлённость, мученье, тоску и величие.

Лермонтов первым в русской литературе поднял религиозный вопрос о зле. Никто никогда не говорил о Боге с такой личной обидой:

Зачем так долго прекословил
надеждам юности моей?

Никто никогда не обращался к Богу с таким спокойным вызовом:

И пусть меня накажет Тот,
кто изобрёл мои мученья.

Никто никогда не благодарил Бога с такой горькой усмешкой:

Устрой лишь так, чтобы Тебя отныне
недолго я ещё благодарил.

Лермонтов чувствовал, что Демон, плод его фантазии, обретал какую-то свою, отдельную от него жизнь. Это уже не простой дух зла. Это отвергнутая Богом могучая и одинокая душа, хотя и мечтающая о прощении, как человек о счастье, но, если б оно последовало — может быть, и не принявшая бы его. И не только из гордости, а из любви к своей судьбе, такой, как она есть, из верности своему бытию.

Я не для ангелов и рая
всесильным Богом сотворён,
но для чего живу, страдая,
про это больше знает Он.

Но его Демон — это не Дьявол или, по крайней мере, не только Дьявол.

То не был ада дух ужасный,
порочный мученик, о нет!
Он был похож на вечер ясный,
ни день, ни ночь, ни мрак, ни свет.

Почти то же самое говорит Лермонтов о себе самом:

Я к состоянью этому привык,
но ясно выразить его б не мог
ни демонский, ни ангельский язык.

«Какая нежная душа в нём!» - восклицал Белинский о Лермонтове. «Недобою силой веяло от него» - осуждал Тургенев. Так добрый или недобрый? И то, и другое. Ни то, ни другое.
Страшно делалось от невозможности понять самого себя, как будто несколько таинственных душ жили в нём под одной телесной оболочкой.

Меня спасало вдохновенье
от мелочных сует.
Но от своей души спасенья
и в самом счастье нет...

Первая любовь

Лермонтов начал жить, думать и чувствовать слишком рано. В том возрасте, когда детей тешат игры, он уже изведал безнадёжную любовь, чертил в тетрадях женские профили, а в 10 лет его опалило дыхание страсти.

Позже поэт опишет ту свою первую раннюю любовь — 9-летнюю девочку, встреченную на Кавказе у родственников, куда бабушка возила его лечиться на воды: «Кто мне поверит, что я уже знал любовь, имея 10 лет от роду? Белокурые волосы, голубые глаза...никого я так не любил, как в тот раз. И так рано! В 10 лет! О, эта загадка, этот потерянный рай до могилы будут терзать мой ум! Иногда мне странно, и я готов посмеяться над этой страстью! Но чаще плакать».

По мнению Байрона, поэта, очень близкого Лермонтову, такая страстная детская влюблённость является безошибочным признаком души, предназначенной для изящных искусств. Очевидно, к этому эпизоду детской любви относится стихотворение Лермонтова «Первая любовь», написанное в 16 лет:

О, этот взор в груди моей живёт.
Как совесть, душу он хранит от преступлений.
Он — след единственный младенческих видений.
И деву чудную любил я, как любить
не мог ещё с тех пор, не стану, может быть...

Но в 12 лет он переживёт ещё одну пылкую влюблённость. В стихотворении «К гению» рукою поэта была сделана приписка: «напоминание о том, что было в Ефремовской деревне в 1827 году, где я во второй раз полюбил 12-ти лет и поныне люблю».

Это была 12-летняя Анюта Столыпина, двоюродная сестра Лермонтова, с которой он встретился в селе Васильевском, куда ездил с отцом. Чистые серые глаза девочки заставили его забыть о синих. Они гуляли по саду, ели яблоки, падавшие с веток. Он брал с собой нож, чтобы очистить ей яблоко. Они долго шли, держась за руки, а потом садились под яблоню и молчали, глядя друг другу в глаза.
А однажды девочка увидела на стволе яблони свежевырезанные буквы «А» и «М». Потом Аня с матерью уехали в Москву. Мальчик одиноко бродил по саду. Ему больно было видеть места, где ещё вчера бывала она, буквы «А» и «М» на коре дерева. Он прижался лбом к этой яблоне. «Ты — свидетельница моей любви, - шептал он ей. - Ты видела нас счастливых. Живи дольше! Если ты засохнешь — и я умру. Пусть меня похоронят у твоих корней».
А потом им было написано стихотворение «Дереву», в котором он вспомнил «два талисмана», то есть те буквы А и М, вырезанные им на коре яблони.

И деревцо с моей любовью
Погибло, чтобы вновь не цвесть;
Я жизнь его купил бы кровью,
Но как переменить, что есть?

Ужели также вдохновенье
Умрет невозвратимо с ним?
Иль шуму светского волненья
Бороться с сердцем молодым?

Нет, нет, - мой дух бессмертен силой,
Мой гений веки пролетит;
И эти ветви над могилой
Певца-страдальца освятит.

Анна Столыпина. Рисунок Лермонтова на посвящении к драме "Menschen und Leidenschaften".

Когда через год Лермонтов снова увидел Анюту — его постигло жестокое разочарование. Она не только совсем не помнила их любви, говорила о ней с насмешкой, как о каком-нибудь пустяке, но и не сохранила в себе ничего от той прелестной девочки. Черты её изменились. Душа тоже. Он вспоминал о заветном дереве в Кропотове, но всё это больше не связывалось с ней, - это была не та милая девочка, а холодная, насмешливая светская девица. В Петербурге родные подыскали ей выгодную партию.

А. Г. ФИЛОСОФОВА, УРОЖДЕННАЯ СТОЛЫПИНА
Акварель В. Гау, 1843 г.

В «Стансах», которые Лермонтов напишет в тот же день, эта встреча отразилась как одна из самых крупных его жизненных катастроф.

Смеялась надо мною ты,
И я презреньем отвечал -
С тех пор сердечной пустоты
Я уж ничем не заменял.

Ничто не сблизит больше нас,
Ничто мне не отдаст покой...
Хоть в сердце шепчет чудный глас:
Я не могу любить другой.

«Что ж, пусть это живёт во мне одном», - с горечью думал он. Лермонтов пишет стихотворение «Ночь» - явное продолжение «Стансов», посвящённых Столыпиной:

Один я в тишине ночной;
Свеча сгоревшая трещит,
Перо в тетрадке записной
Головку женскую чертит:

Воспоминанье о былом,
Как тень, в кровавой пелене,
Спешит указывать перстом
На то, что было мило мне.

Слова, которые могли
Меня тревожить в те года,
Пылают предо мной в дали,
Хоть мной забыты навсегда.

И там скелеты прошлых лет
Стоят унылою толпой;
Меж ними есть один скелет -
Он обладал моей душой...

А позже он адресует Ане Столыпиной трагедию «Люди и страсти» со стихотворным посвящёнием ей:

Тобою только вдохновенный,
Я строки грустные писал,
Не знал ни славы, ни похвал,
не мысля о толпе презренной.

Одной тобою жил поэт,
Скрываючи в груди мятежной
Страданья многих, многих лет,
Свои мечты, твой образ нежный;

Назло враждующей судьбе
Имел он лишь одно в предмете:
Всю душу посвятить тебе,
И больше никому на свете!..

Его любовь отвергла ты,
Не заплативши за страданье.
Пусть пред тобой сии листы
Листами будут оправданья.

Прочти – он здесь своим пером
Напомнил о мечтах былого.
И если не полюбишь снова,
Ты, может быть, вздохнешь об нем.

АВТОГРАФ ПОСВЯЩЕНИЯ К ДРАМЕ „MENSCHEN UND LEIDENSCHAFTEN“ ЛЕРМОНТОВА
С ЗАРИСОВКОЙ А. Г. СТОЛЫПИНОЙ НА ПОЛЯХ

Но, хотя Лермонтов и похоронил свою любовь под сухой яблоней, однако оставаться с незанятым сердцем было не в его характере. Он вновь увлёкся, правда, опять ненадолго. Летом 1830 года он напишет:

Никто, никто, никто не усладил
В изгнанье сем тоски мятежной!
Любить? -- три раза я любил,
Любил три раза безнадежно.

ЛЕРМОНТОВ
Акварель М. Дурнова, 1914 г.

Продолжение следует

Переход на ЖЖ: http://nmkravchenko.livejournal.com/227782.html

Приглашаю в мой музыкальный мир!Красивая музыка наполнит Вас гармонией и в вашей жизни все будет хорошо!E-NUN.Карл Рихтер-немецкий дирижёр, органист, клавесинист. Выдающийся исполнитель музыки Баха. geniavegas

Серия сообщений "Музыка"Звучит скрипка"":

Часть 1 - Vanessa Mae-Greatest Hits
Часть 2 - Andre Rieu- Romantic Paradise
...
Часть 21 - Romantic Violin
Часть 22 - Romantic Violin-2
Часть 23 - Бах-Cонаты для скрипки и клавесина(Л.Коган и К.Рихтер)

Серия сообщений "Музыка "Звучит клавесин"":

Часть 1 - Французская клавесинная музыка XVII века
Часть 2 - Старый Клавесин
Часть 3 - Бах-Cонаты для скрипки и клавесина(Л.Коган и К.Рихтер)