Дмитрий Огороднов: «Пение рождается на кончиках пальцев...»

«Музыкальная жизнь». № 12, 2011 г.

Интервью: Владимир Кожемякин
Фото: любезно предоставлены из личного архива Д. Е. Огороднова 


Д. Е. Огороднов родился 27 февраля 1916 году в городе Ростове Великом. Вырос в семье, в которой воспитывались 8 детей (он был младшим). С детства мечтал стать музыкантом и композитором, играл на мандолине в школьном оркестре. Музицировал на гитаре, научившись самостоятельно по слуху, без нот. Имеет четыре высших образования. 

Первое — инженер-геофизик. После школы поехал в Ленинград и поступил в Горный институт, после чего прошел всю войну на передовой до Кенигсберга — в артиллерийских войсках и командуя взводом топографической разведки. Был ранен, контужен, солдатом награжден Орденом Красной Звезды, затем орденом Отечественной войны II степени. После войны защитил диплом и работал научным сотрудником Главной геофизической обсерватории СССР, заведовал павильоном атмосферного электричества.

В 30 лет впервые в жизни пошел учиться музыке и окончил Ленинградскую вечернюю музыкальную школу для взрослых им. Римского-Корсакова, по классу гобоя. Одновременно в свободные часы занимался музыкой с детьми сотрудников обсерватории. В 1957 году, увлекшись педагогикой, уехал преподавать пение и физику в сельскую школу-интернат в деревню Лопухинка Ломоносовского района. В 45 лет поступил на заочное отделение Педагогического института им. Герцена, которое окончил по педагогической и хоровой специальности. Затем перевелся в Гатчинскую школу-интернат, где проработал 17 лет учителем пения.

В 1978 году был приглашен в Москву для работы в общественной лаборатории по эстетическому воспитанию под эгидой Московского педагогического общества, Института общей генетики АН СССР и Института общей и педагогической психилогии АПН СССР. До 2002 г. вёл экспериментальную работу по разработанной им методике музыкально-певческого воспитания в московской школе-интернате № 42, Кроме того, являлся внештатным методистом республиканского методического кабинета Министерства культуры РСФСР. Регулярно проводил семинары для педагогов в Москве и в других городах страны.

Вырастил двух сыновей-консерваторцев с абсолютным музыкальным слухом, хотя сам им не обладает. Имеет множество учеников-хормейстеров. Проживает в Гатчине, где обучает детей и взрослых пению и работает над тремя книгами.

Систему воспитания музыканта и певца, разработанную Д. Е. Огородновым, знают и используют не только в России, но и в мире — в Европе, Америке и даже Австралии, называя открытием, достойным Нобелевской премии.

«Нет музыкального слуха», «фальшивит» — звучит как приговор. Но, оказывается, можно с помощью достаточно несложных упражнений решить проблему отсутствия у человека музыкальных данных, игнорировать силу голоса и научить правильно петь любого человека. Так утверждает выдающийся вокально-хоровой педагог и методист Дмитрий Ерофеевич Огороднов — создатель уникальной системы воспитания певца. «Музыкальный слух» — вообще неправильное понятие, — объясняет он. — Петь, не фальшивя, могут все, от мала до велика. И я готов сам научить этому каждого...».

Его методика существенно отличается от традиционной системы музыкального образования. Согласно ей, например, в постановке голоса активно участвуют жесты рук... Даже если человеку от природы «медведь наступил на ухо», но при этом есть большое желание получить музыкальное образование, ему даётся шанс. В этой системе не отбраковывается никто: у каждого, кто. готов настойчиво работать над собой, есть возможность стать певцом и музыкантом. В этом году Дмитрий Ерофеевич отметил 95-летие: он полон сил и энергии, у себя дома, в Гатчине, по-прежнему даёт уроки пения и имеет учеников по всему миру.

— Дмитрий Ерофеевич, своим примером и методикой вы противоречите основам традиционного певческого образования. В массовом сознании понятие музыкального слуха так же очевидно, как тот факт, что солнце встаёт на востоке...
— И всё-таки, это всего лишь заблуждение. Распространённая ошибка. Строго говоря, так называемого «музыкального слуха» просто нет в природе. На самом деле, когда мы говорим о его отсутствии, то имеем в виду неумение управлять голосовым аппаратом. А этому можно научиться.

— Но считается, что неспособность правильно воспроизводить ноты — приговор на всю жизнь. И с ним надо смириться.
— А смиряться как раз и не надо. Людям просто коверкают судьбы таким клеймом. «Ему слон (или медведь) на ухо наступил», «Он будет фальшивить», и так далее... Слон тут не виноват. Дело в изначально неверной установке. Были у меня ученики, которых не принимали даже в музыкальную школу. Потом многие из них продолжили обучение в консерватории... 

Вспомните, как это обычно бывает. Как проверяют наличие музыкального слуха? Например, предлагают ребенку повторить исполненный голосом или на инструменте звук. Но при этом не учитывается существенный момент: в процессе повторения участвует не столько слух, сколько голос. То есть, чтобы воспроизвести услышанный звук без фальши, нужно уметь петь. А вот это умение как раз и не заложено с рождения. И, чаще всего, дети слышат, что поют неправильно, но не могут исправиться. Так что, не бывает людей, которым кто-то наступил на ухо. Есть лишь неправильное обучение пению. Все — все без исключения дети могут красиво и правильно петь, у всех есть музыкальные данные, надо только помочь развить их. Более того, научиться петь могут люди любого возраста и любых способностей, даже те, кого природа, казалось бы, обошла вниманием. Поэтому я и не боюсь брать самых «безнадежных», самых безголосых учеников. И в итоге ставлю голос каждому...

— А если ребёнок все-таки действительно не слышит верных нот?
— Даже гениальный музыкант не сможет с точностью определить, что именно вы слышите, а что нет. Работа собственно слуха со стороны не видна. Ясно только, что и как вы воспроизводите. Ваш непосредственный отклик... Слух в этой сложной ситуации выполняет функцию цепи обратной связи. То есть, с помощью него человек контролирует звучание своего голоса. В свою очередь, голосовой аппарат — система резонаторов, образованных мышцами. Это мышцы гортани, лицевые, диафрагма и т. д. В процессе воспроизведения пения участвует, по сути, весь организм. А руководит всем этим мозг. Умение управлять такой непростой системой дано от природы не каждому. И чем мощнее голосовой аппарат, тем это труднее.

— Тут, наверно, и нужен талант?
— Талант определяет не всё. Нам мешают привычные представления. Музыка — вид искусства, где талант всегда выделяется и превозносится, как нечто уникальное, дарованное свыше. Это так. Но есть и другая сторона медали... Вы не задумывались, как от музыки рождаются эмоции?

— Разве это можно проследить?
— Это любопытный парадокс. Ведь ухом, посредством барабанной перепонки мы ничего не чувствуем. Чувствуем сердцем, а еще больше «горлом», где расположены тончайшие голосовые мышцы. Музыкальные эмоции — это, на самом деле, реакция нервно-мышечной системы голосового аппарата. Поэты давно подметили: «В горле — горе комом...», «Её душили слезы...», «Радость клокочет в горле...». Мы сопереживаем и тогда, когда не слышим, а видим человеческое горе, и слух в этом вообще не Участвует. А голосовой аппарат выполняет эту роль, поскольку он — аппарат речи, с которой связано в человеке всё человеческое...

— Чьим учеником вы себя считаете?
— Моим первым учителем по вокалу стал руководитель хора В. В. Каменский, который обучался пению в Италии. Близко знаком я был и с врачом-физиологом, теоретиком пения А. В. Яковлевым, и тот открыл мне идею смешанного голосообразования. Суть её в том, что лучше учиться пению не фальцетом, то есть голосовыми связками, а пению с помощью мышц — и горла, и всего тела. 

Однако в детских кружках и музыкальных школах как раз это и запрещено. Считается, что все дети должны петь как ангелы — тонкими голосами. Но, извините, и теноры-кастраты в церквях тоже поют тонкими голосами. А настоящих эмоций в этом пении нет. Все ноты верные, но чувства выражать не обязательно... Повторю: в пении участвует весь организм. В том числе, и кисти рук. Звук голоса рождается на кончиках пальцев...

— То есть, открытие в том, что голосом управляют руки?
— Руки непосредственно участвуют в постановке голоса. И не только голоса. Все музыкальные способности развиваются благодаря активной работе рук. Руки — наш второй артикуляционный аппарат, а ещё их называют «второй головной мозг». Между состоянием рук человека и свойствами его личности существует самая тесная связь. Чтобы добиться художественного результата, научить свой голос быть гибким и послушным, надо «приручить» его — и образно, и буквально взять в свои руки, научиться общаться с ним при их помощи. Работа с голосом идет напрямую через пластику жеста. Без рук — никуда!

Меня часто спрашивают: не станет ли необходимость использовать движения рук при пении дурной привычкой, от которой впоследствии будет трудно или даже невозможно избавиться? Нет, не станет. И вот почему. Движение рук — это жест, а жест, как известно— эмоционально-смысловое проявление личности. Есть жест внешний, и есть жест внутренний — некий импульс, предваряющий внешний жест. Как правило, наши эмоционально-двигательные проявления спонтанны и бессистемны. Но искусство — это гармония. Поэтому и нужно следить не только за голосом, но и за руками. Через их движение, организованное по законам развития музыкальной формы, мы пробуждаем свою эмоциональную сферу, делаем проявление эмоций наглядным и управляемым. 

Постепенно, по принципу обратной связи, внешний жест формирует внутреннее чувство лада, чувство музыкальной формы, и это — настоящее чудо. Впоследствии потребность в специальной двигательной активности отпадает, так как возникает естественное, равновесие между внутренними реакциями и их внешним проявлением. Никакой чрезмерности — ни в голосе, ни в жесте; во всём идеальная мера и баланс. Вживую это выглядит так: чтобы научить связки работать правильно, на уроках пения дети вначале поют звук «у», дирижируя себе по необычной схеме, нарисованной на листке. Они тянут «у-о-а», помогая себе руками. Со стороны это выглядит даже как не учеба, а как игра в звуки. Программа уроков построена на двух-трёх привычных нотах, на которых у ребят строится речь. В них, как в зерне, заложены все их будущие голоса.

— Но в любом детском хоре, вроде бы, учат почти тому же...
— Это «почти», на самом деле, меняет все. Это вопрос принципиальный. Говорят: он такой способный, он в детском хоре пел. А почему сейчас не поёт? Потому что детский хор, увы, нередко портит голос навсегда. Детей заставляют петь не своим, чужим голосом, а когда у них «не получается», объявляют неспособными навсегда. Что же мм делать? И как быть учителям? Как учить ребёнка пению в хоре, так, чтобы не испортить ему голос, и в то же время тренировать его, не давать срываться на чистый фальцет? Секрет несложен. Надо просто отказаться от традиционного пения на уроках пения. То есть от песен и песенок. Учение с увлечением — не всегда учение с развлечением. Чтобы развлекать детей, сидящих за партами, приходится разучивать с ними всё новые и новые куплеты, а толк от них есть не всегда. Вместо этого, надо дать детям мастерство, и тогда они даже самую простую песенку буду повторять и сорок, и пятьдесят раз, и чем больше, тем с большим желанием...

И я отказался от песенок: использую только упражнения, в которых есть оба регистра, прежний и новый — «смешанное голосообразование» комфортное, удобное для детского горла. Оно доставляет им чисто физиологическое наслаждение. Дети поют не песню, а несколько нот, зато делают это артистически. Так может петь каждый, и способный и неспособный, тут «работает аппарат благодати», гортань счастлива от звуков, в ней рождающихся. Тут важна интонация, чистый звук. А с развитием голоса развивается и слух... В итоге получается хор, где каждый хорист — солист. Тех, кто допевает, подпевает, просто нет... Мы думаем, что люди не поют правильно из-за того, что у них нет слуха. А в действительности у них нет слуха оттого, что не развит голос.

— Вы назвали свою методику музыкально-певческим воспитанием. Почему?
— В ней соединены и обучение пению, и духовное развитие человека. Это именно воспитание певца и музыканта — система, учитывающая как законы акустики, так и законы работы центральной нервной системы. Даже если природа вас в чем-то обошла, но при этом есть потребность в получении музыкального образования, у вас все равно есть шанс откорректировать состояние своего здоровья и успешно реализовать собственный творческий потенциал. Никто не «отбраковывается»: у каждого, кто готов настойчиво работать над собой, появляется возможность стать разносторонне одарённой личностью.

Говорят, любви все возрасты покорны. Смею вас уверить, правильному пению — тоже. Мои усилия направлены не столько на обучение пению, сколько на совершенствование голоса. А как его человек использует — зависит от жизненных целей. Можно петь уже другим, более совершенным голосом, можно использовать его в ораторском искусстве. То есть, методика предназначена в первую очередь для совершенствования вокала, а не для разучивания арий.
Кстати, для детей, воспитанных по ней, не существует проблемы мутации в подростковом возрасте: их голоса не «ломаются», а плавно трансформируются в красивые, благородные голоса юношей и девушек. В частности, ломка голосов у мальчиков проходит не два-три года, как обычно, а всего несколько месяцев.

— Вы сказали, что интонация в пении важнее, чем сила голоса. Пример привести можете?
— Конечно! Вспомните хотя бы Утесова, Шульженко. Прежде всего, они пели душой... Точная интонация жизненно необходима для вокального исполнительства. Даже малейшее отклонение от нужного тона сразу же обесценивает все остальные достоинства певца. «Он фальшивит» — звучит как приговор. «Фальшивит» — значит, врет, а если врёт — нечего ему делать на сцене. Сцена — священное пространство, предъявляющее к каждому максимальные требования. Первое из них — быть правдивым, искренним и убедительным в своей искренности. Этой настоящей искренности в голосе и бывает труднее всего добиться.

Как правило, при постановке голоса организм человека рассматривают как стандартный набор физиологических составляющих — без учёта уникальности каждого поющего. Главное — задействовать ту или иную группу мышц, а остальное приложится. Для этого используют упражнения, нацеленные, прежде всего на то, чтобы «вытащить» из человека звук — погромче и поплотнее. И при этом забывают, что пение — это мышление на уровне музыкальных образов. Сначала мысль, потом — уже голос.

— Но разве можно игнорировать силу голоса?
— Игнорировать не нужно. Не стоит только делать из неё самоцель. Во все времена именно сильный и красивый голос считался безусловной ценностью, редким даром. Да и сам процесс постановки голоса у большинства людей связывается, прелюде всего, с приобретением навыка петь громко и уверенно, используя дыхание как твёрдую опору. Однако, силу голоса как таковую, без силы эмоционально-интеллектуального переживания, можно сравнить с вокальным культуризмом: «Да, впечатляет!». Но ради чего, во имя чего? Обычно такие голоса не обладают достаточной гибкостью, и как бы выкрашены в один цвет.

Тем временем, все великие певцы прошлого и настоящего как раз и отличаются от певцов средней руки способностью передавать в голосе нюансы и оттенки. Они умеют мгновенно меняться, быть предельно выразительными всегда. Суть этого отличия можно выразить в двух словах «пой душой».

Серия сообщений "МЕТОДИКА Д.Е.ОГОРОДНОГО":

МЕТОДИКА Д.Е.ОГОРОДНОГО

Часть 1 - С УДОВОЛЬСТВИЕМ ОБУЧАЕМ И ДЕТЕЙ И ВЗРОСЛЫХ!
Часть 2 - Д.Е.ОГОРОДНОВ."Методика комплексного воспитания вокально-речевой и эмоционально - двигательной культуры человека"
Часть 3 - Дмитрий Огороднов: «Пение рождается на кончиках пальцев...» «Музыкальная жизнь». № 12, 2011 г.