Картина изменений природы европейской части СССР была бы неполной без Крыма и Кавказа. С глубокой древности эти горы выступают как связующее звено между Европой и Азией, обжитыми районами Средиземноморья и безбрежными степями Скифии, холодной Гипербореей и знойной Сарматией. Крымские горы и высокогорья Центрального Кавказа могут дать наиболее интересный материал по изменениям за тысячелетие.

   Крым, легендарная Таврия, издревле привлекал к себе людей благодатным климатом, плодородными землями равнин, обилием рыб в прибрежных водах. Исторические записи о Крыме имеются в пределах 2,5 тысячелетия. Сказочные богатства плодородной Таврии, кормившей Древнюю Грецию в IV - III вв. до н.э., были в какой-то мере связаны не только с улучшением климатической обстановки, но и с длительным процессом непрерывного хозяйственного использования территории греками и скифами, что было редкостью в последующие века.

   Первые сведения о растительности Крыма можно найти у Геродота, который писал в V в. до н. э., что служители культа не могут разводить в Крыму требуемые для совершения обрядов деревья, так как эти деревья здесь вымерзают. В дальнейшем это повторили и Теофраст (IV - III вв. до н. э.), и даже Страбон в I в. до н. э. Однако генуэзцы без особого труда разводили здесь маслину, и с тех времен сохранилось одно дерево в возрасте 700 лет. В Крыму часто можно услышать о деревьях «тысячелетнего» возраста - это тис, дикая фисташка, дуб пушистый, можжевельник высокий. Однако специальных дендрохронологических исследований здесь не производилось для самых старых деревьев. Имеющиеся же подсчеты устанавливают максимальный возраст в пределах 300 - 500 лет. [В настоящее время создана фотогалерея самых старых и выдающихся деревьев Украины http://ecoethics.ru/category/ukrtrees/ ].

   С конца XVIII в., со времен присоединения Крыма к России, стали появляться в печати путевые наблюдения об этих местах русских путешественников, а с XIX в., с основания в 1812 г. «Казенного Таврического сада под деревней Никитой», начались систематические наблюдения за естественной растительностью и широкая интродукцизация полезных и интересных растений со всего мира.

      О растительности Крыма VII - XIII вв. сведений значительно меньше, чем о растительности V - I вв. до н. э. Имеется лишь беглое замечание у Константина Багрянородного (X в.) о зарослях кустарников по старому валу на Перекопе. Следы оросительной системы XIII - XIV вв. от Алушты до Судака, водопровод легендарного Херсонеса свидетельствуют о важности для городов побережья использования вод горных источников. Температура и осадки были на уровне и ниже современных. Вероятно, новые материалы могли бы быть получены из анализа византийских первоисточников - материалов Боспорской и Херсонесской епархий. Если принять легендарную версию о завозе культовых деревьев из Греции в Таврию еще Гераклом, то и от древних греков, и от византийских времен могли бы дойти до нас маслины и другие деревья-долгожители. Однако именно в этот период (во второй половине 1-го - начале 2-го тысячелетия) Крым подвергался непрерывным нашествиям готов, гуннов, аваров, хазаров, славян, мадьяров, ногаев, а в XIII в. и генуэзцев. Поэтому культовых деревьев конца 1-го тысячелетия пока не обнаружено.

   В XIII - XVI вв. отмечены леса, спускавшиеся с гор до долин рек Салгира и Алмы; склоны гор в окрестностях Судака были также покрыты лесом. На картах XVII - XVIII вв. деревья помечены вдоль рек, стекающих с Крымских гор. От генуэзцев с XIII в. дошли до наших дней отдельные деревья маслин и грецких орехов. В 1298 г. города побережья были завоеваны Ногаем, а с 1414 г. в Крыму обосновались турки. Оросительные системы, наблюдавшиеся в XIX в., были сооружены татарами и имели татарские названия, хотя некоторые из них работали уже по три-четыре века. Для XVII - XVIII вв. характерно широкое развитие буковых лесов, которое было бы невозможным без значительного увеличения увлажненности. Буковые леса продвинулись выше в горы и захватили местообитания дуба пушистого. Картины, описываемые русскими путешественниками конца XVIII - начала XIX в., свидетельствуют о значительно большей увлажненности и залесенности склонов.

      При чтении записей путешественников XVIII - XIX вв. не создается впечатления о каких-либо существенных изменениях природы Крыма.

      Некоторые изменения связаны с сокращением лесистости гор. Если лесистость в 1860 г. принять за 100%, то в 1890 г. она составляла уже 79%, в 1922 г. - 72, а в 1935 г. - всего 67%. Такое резкое снижение лесистости связано прежде всего с вырубкой лесов и чрезмерным выпасом скота. И в наше время среди степных участков вершин Крымских гор, например на Бабуган-Яйле, можно встретить старые пни, отдельные деревья и кустарники. Так, на высоте 1400 м была обнаружена сосна в возрасте 200 - 300 лет. На Чатырдаге старых лесов нет, хотя сосны, появившиеся в 1940 - 1950-х годах, хорошо растут и возобновляются, а их исчезновение было связано, вероятно, с хозяйственной деятельностью человека.

      Большинство исследователей Крыма считали, что неумеренный выпас скота явился причиной сведения лесов и преобладания на вершинах гор степной растительности. Однако Л.А.Привалова обращает внимание на то, что и отрицательное воздействие климатических факторов, особенно ветра, играет немалую роль. И в прошлом характер облесенности имел такой же вид, когда леса были распространены значительно шире, чем в настоящее время, хотя и не было сплошного облесения. Более широко, чем теперь, были, по-видимому, распространены буковые леса. Типичная картина для верхнего предела леса на Главной гряде Крымских гор - это продвижение сосняков вверх в горы по склонам южной экспозиции. Возраст самых старых из этих сосен 150 лет, но более типичный - 70 - 100 лет. Доказана зависимость годичного прироста сосны, поднимающейся на Бабуган-Яйлу до высоты 1450 м, от комплекса климатических условий, и в первую очередь от температур.

   В целом же наиболее благоприятными условиями для продвижения сосен вверх по южному склону был конец XIX и два первых десятилетия XX в., особенно 1910 - 1920 гг., а для предшествующего поколения сосен подобные условия создавались в первой половине XIX в.

    Еще более резко отразилась перемена климатической обстановки на березе. Впервые на угнетенность березы и отсутствие ее возобновления обратила внимание Г.И.Поплавская в 1928 г. Березу она считала реликтом ледниковой эпохи и, в частности, писала следующее: «И действительно, мы видим, что береза в Крыму исчезает. Стоит взглянуть на один внешний вид ее, как легко убедиться, что береза здесь доживает последние дни. Большое количество сухостоя и березового валежа и часто встречаемые с усохшими ветвями стволы берез, сильно покрытые лишайниками, ясно свидетельствуют об ее в настоящее время плохом состоянии». Очень яркая картина, нарисованная Г.И.Поплавской, может свидетельствовать прежде всего о бедственном положении берез в конце 20-х годов XX в. после относительно маловодного десятилетия, на фоне общих климатических изменений последних столетий.

Многоствольность у буков возникает вследствие выживания растений группами в наиболее благоприятных условиях.

   Еще одной характерной чертой современной растительности является расширение площадей шибляков, т. е. листопадных кустарников и низкорослых деревьев, типичных для Средиземноморья. В Крыму они развиты до высот 400 м и представлены грабинниковыми и дубовыми зарослями с участием можжевельника высокого и фисташки. Современные изменения приводят в отдельных случаях к переходу типично шибляковых сообществ к степным и лесостепным.

      По северным склонам бук образует верхний предел лесов, и поэтому динамика прироста и возобновление буковых лесов представляют особый интерес. Исследователи начала XX в. обращали внимание прежде всего на гибель старых буковых лесов и отсутствие их надежного возобновления. Господство деревьев в возрасте 200 - 260 лет, составляющих 65 - 80%, действительно обращает на себя внимание. Кроме того, ученые конца XIX - начала XX в. находили старые буки и их остатки на безлесной яйле, что тоже вызывало раздумья о необратимом процессе сокращения буковых лесов.

    Анализ прироста буковых лесов был проведен на юго-западном склоне горы Малая Чучель, где в 1970 г. ураганным восточным и северо-восточным ветром было повалено около 40 га буковых лесов. Подрост буков здесь представлен десятками особей, произрастающих вместе и образующих своеобразные «кусты» в местах, где условия оказались более благоприятными (чаще это микропонижения на склонах). Возобновление буков в целом неплохое. Через три года после ветровала 1970 г. можно было всюду наблюдать обильную поросль бука на корнях заваленных деревьев и семенное возобновление по вывороченным грунтам, освобожденным от трав и корней.

    Плохое возобновление бука в нижних поясах буковых лесов и хорошее - в верхних, медленное их продвижение вверх по склонам и остатки, старых буков в прошлом на яйле свидетельствуют о значительных климатообусловленных смещениях буков за последнее тысячелетие.

       О былом, более широком распространении дуба пушистого уже неоднократно писалось. Нами был встречен такой дуб-ветеран на высоте 1230 м по юго-западному склону горы Малая Чучель. Дуб произрастал среди сосново-букового субальпийского типа леса с травостоем из овсяницы овечьей. На площадке в 100 м² вокруг этого дуба произрастал один многоствольный бук в возрасте 50 - 100 лет, три сосны - 50 - 100 лет, подрост бука высотой до 50 см - 11 особей. На этой же площадке была одна усохшая сосна высотой 80 см, а рядом с площадкой две столетние сосны были завалены буреломом.

    Дубового подроста на склоне нет. На высотах 300 - 500 м подобные дубы доминируют и имеют хорошее возобновление. Показательно, что в дубовой формации на высотах 100 - 350 м этот дуб с отмирающей корневой системой дает небольшой текущий прирост с тенденцией к уменьшению и имеет очень слабое семенное возобновление. Таким образом, для дуба пушистого в современной обстановке оптимальные условия создались в высотных пределах 300 - 500 м, хотя в прошлом они были значительно шире.

   В настоящее время мы можем наблюдать в Крыму представителей более теплой и сухой климатической обстановки начала нашего тысячелетия (дубы на высотах 1000 - 1200 м, остатки погибших деревьев на яйле), и широко распространенные леса, и отдельные деревья, развивавшиеся в период увеличения увлажненности XVII - XVIII вв. (березовые рощи, буковые леса старого поколения, остатки снижавшихся в недавнем прошлом дубовых лесов, единичные деревья можжевельников и фисташки в местообитаниях, где в современных условиях развиваются степи). С середины XIX в. началось восстановление растительностью позиций начала нашего тысячелетия. Сосновые леса поднимаются на яйлу, распространяясь преимущественно по южным склонам, буковые леса поднимаются выше по всем склонам, но более успешно по северным. Степи на яйлах расширяются за счет осочников. А в нижних поясах гор благоприятные условия развития получают шибляниковые и степные сообщества за счет смещения оптимальных условий для развития дубов выше, на отметке 400 - 500 м. Для восстановления растительностью былых позиций нужны по крайней мере еще одно-два столетия уменьшения увлажненности и потепления летом в пределах 1 - 3°. 

  Ранним солнечным утром, когда и туманы, и пыль степей Предкавказья словно спят, опустившись на землю, внезапно возникает величественная цепь Кавказских гор.

   Динамику природы огромного, многоликого Большого Кавказа с его бессчетным количеством долин, в каждой из которых свои природные особенности, свой хозяйственный уклад, а иногда и целый народ, говорящий на своем языке, невозможно охарактеризовать даже в самых общих чертах на нескольких страницах. Да и материалов в тысячелетнем интервале пока для этого мало. Поэтому эти изменения будут рассмотрены на примере Центрального Кавказа, и прежде всего верховьев Баксанской долины. Ежегодные выезды в эти места в течение пятнадцати лет, полевые исследования позволили не только доработать и проверить на практике приемы фитоиндикации, но и выявить вековые изменения природы высокогорий этого района.
   

   Центральным Кавказом считается отрезок Большого Кавказа от Эльбруса до Казбека, т. е. наиболее высокая часть Кавказа. Труднодоступность этих мест давала широкий простор для фантастических вымыслов людей, побуждая их к созданию легенд. Общей особенностью легенд Кавказа является мысль об охране природы, осуществляемой духами. Это Дали у грузин, Уастирчи - у осетин, Апсат - у карачаевцев, а нередко это и местные духи конкретного ущелья. Но все они берут под защиту своих подданных - животных. Охотникам разрешается убивать лишь столько дичи, сколько им необходимо для пропитания - духи даже помогут им в этом. Но жадность охотников, если они пожелают убить больше, чем положено, всегда жестоко наказывалась. С глубокой древности существовал обычай поклонения деревьям и целым рощам, свойственный всем этим народам. Причем культ этих деревьев много столетий удивительно сочетался с христианством и мусульманством, так как культовые сооружения воздвигались именно в тех местах, где люди поклонялись силам природы. Заслуживает внимания факт сохранения рощ в высокогорьях на пределе развития лесов, где нужда в топливе ощущалась особенно сильно. Заповедовались березовые и кленовые рощи, криволесья, дубравы, вязы, сосновые рощи и отдельные редкие старые сосны на пределе лесов и т. д.

    Описывая эти священные рощи, Е. Г. Вейденбаум обращает внимание на их странный внешний вид: вокруг рощ натыканы различные острые предметы - палки, стрелы, копья. Вот как рассказывает об этом в 1976 г. осетинский историк М. И.Гиоев в Дигорской долине (устное сообщение): «Одно из самых ярких воспоминаний моего детства - это рассказы о священных рощах, в которых нельзя было сломать ни единой веточки, иначе на тебя падет страшная кара. Раз в год местные зуары - служители культа устраивали торжественный ритуал освящения острых предметов: заостренных палок, мечей, стрел среди многолюдного скопления людей; затем эти предметы, приобретавшие уже священную силу, торжественно переносились к священным рощам, вход в которые заповедовался - острые предметы, устанавливаемые вокруг рощи, были своеобразными «табу». В роще после этого нельзя было сломать ни единой веточки. Нарушившего запрет постигала кара - слепота. А в раннем детстве, когда я видел эти рощи с запрещенными знаками, я их с ужасом обходил. Когда у нас шла борьба с религиозными предрассудками, знаки «табу» с рощ были сняты, многие рощи были вырублены. И тогда во многих местах стали сходить лавины. Значительно позже я понял - зуары выбирали для охраны рощи, которые сдерживали сход лавин. И теперь, много лет занимаясь воспитанием студентов, я не могу не восхищаться способом внушения запрета - ведь сами деревья никогда не объяснят, что они больше нужны людям не как топливо, а как защита от лавин, а в диких местах, где расположены эти рощи, никогда не будет столько охранников, которые бы не пускали в рощи людей. Знаки же «табу» были великолепным изобретением зуаров».

    Часть местных легенд и наблюдений, собранных на Центральном Кавказе, чрезвычайно важна в том виде, как ее рассказали люди.

   Из воспоминаний Дахира Кочкарова, 120-летнего жителя поселка Терскол, балкарца, запись 1974 г.

    «Сколько я живу на свете, но не могу сказать, что вокруг произошли большие перемены в росте трав и деревьев. Правда, деревьев раньше росло вокруг больше и травы были выше, но это потому, Что людей и скота было меньше. И лавины в последние годы стали больше лес выбивать. Самое страшное событие в долине я пережил, когда мне было лет 15, я тогда пастухом был. Произошло это в холерный год. На равнине тогда очень много людей от холеры умирало, и к нам в горы люди приходили спасаться. А здесь никто от холеры не умер. И вот в тот год летом, к вечеру, со стороны Азау поднялась черная туча. Она закрыла долину так, что стало темно, как ночью.

    Пошел сель и поломал, как тонкие былинки, старые сосны и принес много огромных глыб, которые и поныне лежат повсюду в поселке. Но никто тогда не погиб из людей - все спаслись.

   Помню я еще, что раньше ледники вниз спускались по долинам ниже, чем сейчас, совсем близко были. Но особых холодов в те годы я не упомню, и травы, деревья росли так же, как и теперь».

    О сходе селя в 1877 г. в долине р. Шхельды (со слов Ш. Хаджиева, запись 1970 г.): «Рассказал мне мой дед, Джути Джапуев, что самое страшное, что он помнит в своей жизни, - это сель, сошедший со Шхельды 93 года назад».  [Фитоиндикационные наблюдения подтверждают рассказ Ш. Ходжиева. На отложениях этого селя - диаметры лишайников не более чем 3 - 3,5 см, а возраст сосен равен 60 - 80 годам] . Рассказывал мой дед об этом так: 

   «Был я тогда ребенком. Пещеры нашего рода были расположены у поляны при впадении Шхельды в Адыл-Су. Тогда здесь была расположена огромная поляна, славившаяся своей зеленью и красотой, на которую собирались на празднества жители всех окрестных долин.

Слоевища лишайников, выросших за 100 лет на отложениях селя в долине р. Шхельды

   Однажды днем внезапно раздался шум обвала, от которого сотряслась земля. А потом послышался все нарастающий оглушительный гул.

   Гул этот был так ужасен, что люди и скот как безумные бросились вверх по склону. Со склона мы увидели, что над ледником Шхельда поднялась туча пыли. Потом уж люди додумались, что обвалился лед и камни, преграждавшие путь воде, и талая вода устремилась вниз, разрушая берега, перенося огромные глыбы. Обрушилась эта грязная вода с камнями и глыбами на нашу поляну и уничтожила ее. Только небольшие участки сохранились по краям поляны. Вода все прибывала и прибывала, а выход для нее был по-прежнему узок.

   И тогда на наших глазах образовалось озеро. За быком, что остался на другой стороне поляны, пришлось плыть на связанных бревнах. Вскоре вода пробила себе дорогу, и озеро вытекло.

   Так исчезла поляна нашего рода, лучшая поляна окрестных долин.

   Сейчас на той рытвине, что пробила тогда себе вода, растет высокий сосновый лес. А я помню, как сосны только что поселились там и были высотой с ребенка.

    Тот сель перекрывал даже высокий вал, по которому сейчас растут старые сосны у левого склона. Все сосны по склону к руслу были уничтожены, а по вершине вала сель не мог сломать старые сосны».

   Из воспоминаний Нона Джапуева, 70 лет, и Бальду Джапуевой, 69 лет, его жены, дочери Саида Хаджиева, балкарцев, запись 1974 г.: «В тот самый день, когда сошел сель со Шхельды, дед Джути Джапуев был еще ребенком и пас скот на склоне Адыл-Су, против Шхельдской долины. Весь день было ясно и сухо, а к вечеру черное облако в верховьях Шхельдской долины поднялось, сошел сель и загородил всю долину. Быстро стала скапливаться вода, и еще до темноты озеро образовалось. В полночь вода прорвалась вниз, в долину Адыл-Су, но выход был небольшой, и поэтому внизу, в долине, селения не пострадали, так как вода стекала постепенно. Еще был мощный сель в 1959 г. тогда озеро Башкаринское прорвалось, и до сих пор голые места остались там, где этот сель проходил.

     После схода селя со Шхельды сосны в устье Шхельды росли очень дружно, густая поросль была, красивая. А правее, где русла реки не было, деревья всегда были очень большие и старые. Заросли там всегда были густые, из малины, смородины. И жил там медведь. Очень боялись все этого места. Медведь овец задирал не раз, а как однажды человека поломал, собрались три охотника - Урусбиев, Залижанов и Саид Хаджиев - и убили этого медведя».

    Со слов Ш. Хаджиева, запись 1970 г.: «Раньше лавины сходили чаще, особенно в 20 - 40-х годах. Зимы были тогда теплые и снежные. В 1934 г. лавина сошла с Чегета и ударила в противоположный склон и тогда только легла на дно долины. Все сосны были повалены. Снег этой лавины лежал все лето. К кошу на поляне Азау пробирались все лето с большим трудом сквозь снег и упавшие деревья.

 В том же 1934 г. огромная лавина сошла с ледника Когутай».

Рассказы А. Тилова, балкарца, 50 лет, запись 1972 г.:

    «Огромная лавина сошла на поляну Азау в 1934 г. и ударила в восточную часть конуса Гара-Баши. Сейчас всюду разросся молодой сосновый лес, а до удара лавины здесь росли большие старые сосны. Лавина повалила весь старый лес так, что все лето невозможно здесь было проехать на ишаках, чтобы попасть на поляну Азау».

   «...На моей памяти сель сошел на поляну Азау с северо-западной стороны в 1936 г. Там, где прошел сель, он снес все старые деревья, оставив только две сосны среди луга. Возле самого русла сель нагромоздил два вала. Семена сосен попали на пустую землю и проросли так густо, словно их посеяли на грядку. Поселились отдельные сосны по пустым местам на конусе, где им трава не мешала. С 1961 г. эти сосны стали чахнуть от холодов».

   «...Говорят, что верховья Баксанской долины были пусты до прихода первых карачаевцев и черкесов потому, что здесь прошел страшный сель, уничтоживший всех людей и весь скот».

   Рассказ Ш. Хаджиева, балкарца, 69 лет, запись 1970 г.:

   «Было это давным-давно. Люди рассказали деду моему эту историю, а что в ней правда, что вымысел - судите сами.

   Эльбрус в те далекие времена был черным и торчал среди других вершин, как обгорелый пень.

   В верховьях Малки на горе Сирх  [Гора Сирх - 3098,2 м. В настоящее время здесь расположены луга, россыпи, осыпи. Ледники северного склона Эльбруса находятся в 5 км]  и поныне можно видеть развалины каменного загона огромных размеров. Властительницей этих мест в те далекие времена была девушка по имени Мельяна.

   Когда пришла ей пора выходить замуж, объявила она, что назовет своим супругом только того, кто заполнит скотом весь ее огромный загон.

   Велики были владения у Мельяны, на все окрестные места славились ее луга, расположенные по северным склонам Эльбруса и скрытые ныне подо льдом. Поэтому многие хотели бы взять ее в жены, но ни у кого не было столько скота, чтобы наполнить ее огромные загоны. И пришлось бы Мельяне коротать свой век одной, если бы не один бедный, но находчивый юноша.

   Собрал он своих друзей и отправился с ними на Эльбрус. А на Эльбрусе в те времена паслось великое множество туров. Поднялись они на Эльбрус с юга, а потом стали спускаться по северному склону, гоня перед собой туров.

   Туров было столько, что шли они сплошной стеной длиной в полкилометра. Направили этих туров точно в загоны, и очень скоро весь он наполнился животными.

   Но туры стали перескакивать через каменные стены загона, и вскоре весь он опустел.

   «Плох твой загон, - сказал юноша. - Но я выполнил твое условие - весь твой загон был заполнен скотом, и ты должна стать моей женой».

   И пришлось Мельяне выйти за него замуж, а бедный юноша стал владельцем самых богатых и обширных пастбищ на Эльбрусе...

   Один очень старый дед, которого давно уже нет в живых, рассказывал мне, когда он был еще юношей, что в далеком прошлом Эльбрус был черным и на нем были расположены богатейшие пастбища, которых теперь нет и в помине - все покрыто снегом и льдом.

   Но в прошлые времена, если ты продаешь лошадь, которая паслась на Эльбрусе, за нее давали в полтора раза больше, чем за любую другую».

   Много ярких воспоминаний о прошлом у людей связано с пожарами. Они возникали в Баксанской долине чаще всего в сухие осенние дни. Сосновые леса по южному склону, по мнению многих, погибли от пожаров. Следы пожара 1951 г. на склоне горы Иткол можно видеть и теперь по обгорелым пням. Вот что рассказывал о пожарах А. Тилов, запись 1972 г.:

   «В давние времена верховья долины были пустынны из-за страшного пожара. Люди, быки и другой скот погибли в этом пожаре. Никому не удалось спастись. Поэтому первые из пришельцев - Гекки и Джапуй - пришли в безлюдные места. Плохо заселялась долина из-за дурной молвы. Говорили люди, что в ней много пауков, от которых и людям и скоту было здесь невмоготу жить. И в древности люди поэтому жили не по дну долины, а на высоких склонах над долиной. Там по пологим местам еще недавно находили стрелы и следы землянок. Теперь уж давно люди не живут так высоко... Очень страшный пожар, о котором помнят люди, был в долине лет 80 - 100 назад. Горел весь склон Иткол-Баши, обращенный на юг. Старик Кочкаров помнит об этом пожаре. И теперь сосны не растут на месте пожарища, а только выше или ниже». Д. Кочкаров в 1974 г. рассказывал, что «огромный пожар люди сделали», чтобы сжечь весь скот, зараженный ящуром.

   Наблюдения местных жителей за влиянием погодных условий на рост трав и картофеля единодушно свидетельствует о том, что прохладные дождливые летние сезоны всюду благоприятны для роста трав, но по дну долины картофель тогда не удается. Хорошо рос картофель в 30-х годах, а с 70-х годов урожаи его стали совсем плохими. Стационарные наблюдения за ростом трав подтвердили, что в дождливые годы травы всюду лучше и на 20% выше, чем в засушливые годы. А сосны в эти годы лучше растут лишь по южным склонам.

    Палинологические данные по Центральному Кавказу (анализ торфяника с Северного склона Эльбруса, с высоты 2500 м, проведенный Г. Г. Карташевой и сопоставленный с изменениями растительности последних столетий, позволил установить скорость нарастания торфа и продатировать разрез) дают возможность наметить некоторые черты изменений. За семь тысячелетий отклонения в спектрах, близкие по характеру к XVII в. и выражавшиеся в данном разрезе прежде всего в увеличении пыльцы сосны, имели место в период зарождения торфяника (около 6250 лет до н. э.). Наиболее резким это увеличение было в 3700 г. до н. э., менее четким - в 2750, 1750 гг. до н. э. Почти аналогично XVII в. пыльца сосны возрастала в 750 и 250 гг. до н. э., а затем в 1250 г. н. э. Количество пыльцевых зерен пихты и ели было наибольшим в нашем столетии и в 1250 г. до н. э. Прослеживается тенденция к возрастанию этой пыльцы 4000, 2000, 1250, 500 лет до н. э. и с 1250 г. н. э. Увеличение пыльцы ели было и в середине 1-го тысячелетия н. э.

   Сопоставления прироста деревьев с наблюдениями метеорологической станции, датирование по повреждениям годичных колец деревьев и с помощью лихенометрического метода селевых, ледниковых, лавинных отложений, привлечение материалов радиоуглеродных и палинологических датировок, литературных источников позволили восстановить картину изменения природы за тысячелетие Центрального и примыкающих районов Западного Кавказа.

   В IX - XII вв. на Центральном Кавказе были условия, сходные с современными. В этом интервале имел место «архызский перерыв оледенения и снежности», выделенный недавно впервые Г. К. Тушинским, но отнесенный им к 1-му тысячелетию в целом. Привлечение фитоиндикационных датировок позволило сузить этот период до нескольких столетий.

   Дендрохонологические расчеты позволили сделать вывод, что среднесуточные температуры летних месяцев могли подниматься на 3° выше современных. Сосны продвинулись по днищам долин до 2600 м. Выше «взбиралась» облепиха. Слабо разложившиеся ее стволы находятся на высотах 2300 м в Баксанской долине, а сейчас она поднимается до 2000 м по днищу долины (по склонам - местами выше). На склонах южной экспозиции сосняки сокращали свои площади; большое развитие получили участки нагорных степей с овсяницей овечьей, оносмой, коровяком, ковыльником.

   Дендрохронологический анализ сосен показал, что деревья, произраставшие в IX - X вв., увеличивали прирост, как и современные деревья, а в XI - XII вв. напротив, уменьшали прирост.

    Наиболее интересную информацию дали деревья, погребенные в долине ниже перевала Бечо, снижавшие прирост в XII в.

   В настоящее время сосновые леса здесь отсутствуют. По склонам на высотах до 2600 м встречается лишь подрост сосен и берез высотой до 3 м. Сосняки восстановятся здесь лишь через 100 - 200 лет.

   Характерной чертой этого периода для Кавказа являются наличие пашен на уровнях выше современного на 200 - 500 м и приуроченность некоторых поселений к местам, где в последующие столетия сходили лавины (на примере Теберды). В Баксанской долине следы бывших пашен прослеживаются на высотах 2200 м (в долине Адыр-Су) и на пологих склонах на высотах 2600 м (на южном склоне горы Иткол). Показательно, что земледельцам тех времен не хватало воды на пашнях и они направляли к ним ручьи. По легендам местных жителей, земледелием здесь занимались народы, жившие до балкарцев, т. е. не позднее XIII - XIV вв. Сами балкарцы на этих высотах земледелием не занимаются, но направляют ручьи для обводнения лугов.

   В современных условиях на склонах южной экспозиции влага является основным лимитирующим фактором для растений.

   Начало и конец «архызского перерыва» выделяются сходом мощных селей, продатированных радиоуглеродным и лихенометрическим методами.

    В период с XIII по XIX в. увлажненность и снижение температур увеличиваются. Ледники наступали в XIII и в XVII - XIX вв., достигая максимума в XVII в., что фиксируется лихенометрически. В этот период создались благоприятные условия для развития сосновых лесов по южным склонам. В Баксанской долине склоны южных экспозиций почти все были залесены. Хороший прирост сосен наблюдался здесь в XVII в., когда увеличение летней увлажненности создавало благоприятные условия и для продвижения ледников. Растительность днищ долин была уничтожена в верховьях ледниковых долин, и отступила вниз по долинам на сотни метров. Прирост сосен здесь был минимальным. Растительные пояса по склонам гор спустились вниз на 200 - 500 м. Фрагменты горных степей оказались в неблагоприятных условиях.

   Наступания ледников, прирост деревьев, интенсивность лавинно-селевой деятельности постоянно колебались и в этот период. Нельзя поэтому считать, что весь период XVII - XIX вв. был холодным и влажным. Интересным и, пожалуй, единственным печатным свидетельством о наступающих ледниках Кавказа в XVIII в. могут служить стихи Г. Державина:

      Как с ребр там страшных гор лиясь,
      Ревут в мрак бездн сердиты реки;
      Как с чел их с грохотом снега
      Падут, лежавши целы веки.
      Как глыба там сизоянтарна,
      Навесясь, смотрит в темный бор.

   Действительно, «сизоянтарная» глыба льда, нависающая над сосновым лесом, может быть наблюдаема только тогда, когда ледник наступает. В настоящее время, например, после столетия отступания ледников нижние части ледника обычно покрыты «чехлом» обломочного материала. Вблизи их краев расположено безлесное пространство со свежими ледниковыми отложениями, на которых поселяются прежде всего травы-пионеры. Близкое же соседство с «зеленым бором» возможно при наступании или временной стабилизации края наступающего ледника.

   В 1680 - 1790 гг. прирост сосен как по днищу долины, так и по склону южной экспозиции был относительно высоким. Значительное развитие имела лавинно-селевая деятельность, оставившая следы на соснах днища долины. Однако некоторое оживление ледниковой деятельности и снижение прироста сосен было и в этот отрезок времени (середина XVIII в.). «Сизоянтарная глыба льда», нависающая над сосновым бором, вероятно, осталась в памяти у Г. Державина именно с той поры, когда он ребенком жил в Ставропольском крае, куда был переведен его отец-военный.

   Конец XVIII в. и первое десятилетие XIX в. выделяются резким сокращением прироста годичных колец у сосен днища долины, неоднократными продвижениями ледников и некоторым ослаблением лавинно-селевой деятельности. Интересно отметить, что в конце XVIII в. прирост деревьев снижался как у деревьев днища долины, так и у деревьев склона южной экспозиции. Затем у деревьев по склону южной экспозиции был хороший прирост, что можно связать с возросшим количеством осадков, а у деревьев днища долины, произраставших в непосредственной близости от края ледника, - низкий прирост.

Сход редкодействующих лавин приводит к гибели деревьев, появившихся в конце XVIII в.

   В течение второй половины XIX в. и в первые десятилетия XX в. ледники неоднократно наступали, но размеры их с каждым разом были все меньше и меньше. Поэтому сегодня в некоторых долинах можно видеть серию моренных валов в форме подков, словно вложенных друг в друга. Лихенометрические датировки показывают, что каждая внутренняя «подкова» моложе своей внешней «соседки», значительно расстояние и между моренами.

   Однако с середины XIX в. начался новый период, характеризующийся повышением температур в высокогорьях, что дало возможность продвижения альпийских и субальпийских лугов, лесов и криволесий выше в горы.

   Одновременно повсеместно наблюдаются черты увеличения сухости, отчего страдают леса южных склонов.

   С 60-х годов XX в. стало заметно снижение прироста сосен и сокращение возобновления на верхнем пределе. Усиление ветров вызывает существенную перестройку растительности из-за надувов снегов, схода лавин и выражается в расширении нижнего и верхнего высотных пределов субальпийского пояса.

   Связаны эти явления со 180-летними изменениями, уловить которые удалось по колебаниям прироста сосен. 60-летия плохого прироста чередуются здесь со 120-летиями хорошего. Окончание хорошего прироста произошло около 40-х годов, самые низкие приросты приходились на 1970 - 1980 гг.

   Таким образом, современный облик ландшафта несет на себе черты трех разнородных климатических периодов: сухого и теплого периодов VIII - XII вв., влажного и прохладного периодов XIII - XIX вв. и в последнее столетие отчетливо прослеживается период относительно высоких температур и уменьшения увлажненности.

   Закавказье - с его легендарной Колхидой, превращенной трудами людей в цитрусовый сад, с аллеями из эвкалиптов, с излюбленным местообитанием птиц и редких деревьев - Ленкоранью, с Армянским нагорьем, где временами начинает казаться, что за неделю до твоего приезда здесь кончилось извержение вулкана, и, наконец, с хребтами Малого Кавказа, у которых, как бы для оправдания своего названия, все как на Большом Кавказе, только в уменьшенном масштабе - полно контрастов и в динамике развития природы за тысячелетие. Кажется маловероятным, но цифры подтверждают, что в нашей субтропической Колхиде, климат которой напоминает баню, где парятся эвкалиптовыми вениками, колебания эффективных температур не меньше, а даже больше, чем в других местах. Очень резко контрасты выражены в количестве осадков, которые на западе превышают 2000, уменьшаясь на востоке до 200 мм. При этом осадки теплого периода сокращаются при движении на восток в 2 - 3 раза, а холодного - даже в 4 - 5 раз. И возможно, именно зимние осадки и их колебания создают пестроту в динамике растительности. Работая в Закавказье по выявлению мест схода лавин и селей, определяя фитоиндикационными методами частоту их действия совместно с гляциологами Проблемной лаборатории снежных лавин и селей, мы особенно остро ощутили разнообразие современных изменений растительности на верхнем пределе ее развития. Дендрохронологические исследования, сопоставленные с характером возобновления лесов на верхнем пределе, позволили прийти к выводу, что для Западного Кавказа эта динамика специфична. Рубеж проходит по Арсиянскому хребту, поэтому и изменения природы в Западном Закавказье по сравнению с Центральным и Восточным в пределах тысячелетий были, вероятнее всего, тоже различными.

   Учитывая, что VIII - XIII вв. в Закавказье переживали расцвет и Армения, и Грузия, и византийские провинции, и энергично расширявшие свои владения мусульманские султанаты Сельджукидов, трудно представить, что, несмотря на бесконечные разрушительные войны тех времен, государства именно в это время находили средства для возведения и храмов, и крепостей, и мостов, и городов. Ширакские степи были тогда центром мощного Анийского царства. На территории, раскинувшейся на многие километры вокруг бывшей столицы Ани можно и теперь увидеть глыбы обтесанного камня от былых строений в таком изобилии, что в конце концов начинаешь думать, что и все окрестные камни в этих местах - продукты человеческой деятельности. В этот же период возводились многочисленные арочные мосты через реки, прекрасно работающие и поныне, крепости, каменные террасы, относимые народной памятью к временам царицы Тамар (XII - XIII вв.). Все эти сооружения так прочны и так хорошо вписываются в ландшафты, что порой кажется, будто сами горы превратились в новые ряды сцементированных глыб. Примечательно, что в современных условиях количество осадков таково, что использование террас тех времен неэффективно. Может быть, в те времена в Центральном и Восточном Закавказье осадков выпадало больше?

      Прекращение активного сельскохозяйственного использования этих земель совпадает с татаромонгольским нашествием в конце XIII в. Затем последовали разрушительные походы ханов Золотой Орды, а потом и Тимуридов. Сменившие их турецкие султаны и персидские шахи разоряли Закавказье вплоть до ХIХ в., и лишь помощь России стабилизировала положение в Закавказье. Но примечательно, что леса в долине Куры росли до XVI в., и только после выжигания их персидскими завоевателями долина Куры выше поселка Хертвиси стала безлесной. Если бы условия увлажнения оставались прежними, то леса могли бы здесь восстановиться естественным путем за несколько десятилетий. Сходную направленность имело изменение растительности на Джавахетско-Армянском нагорье.

   О недавней залесенности Джавахетского плато в Грузии сказано: «В отдельных частях зоны леса вырублены, а на этих местах развилась степная растительность. Таковыми является все Джавахетское плато, которое еще в XVI в., согласно историческим документам, было лесистым. В настоящее время часть этого плато покрыта степной растительностью вторичного характера, а часть освоена под сельскохозяйственные культуры. Развитию степей способствовал засушливый континентальный климат Джавахетии». [Гулисашвили В. З. Природные зоны и естественноисторические области Кавказа. М., 1964, с. 276].

    В сводке Г. Д. Ярошенко 1929 г. «Сосна и дуб в Армении» и последующих работах подчеркивается присутствие отдельных перестойных 200 - 250-летних дубов и буков во всех субальпийских формациях. Следовательно, семенное возобновление деревьев на этих высотах было возможно во второй половине XVII - первой половине XVIII в.

    Таким образом, к востоку от Арсиянского хребта более благоприятные условия увлажненности были свойственны всей первой половине нашего тысячелетия, до XVI - XVIII вв., а для последних веков типично усиление аридизации.

   Для Западного Закавказья, напротив, характерно увеличение увлажненности в XVII - XVIII вв. В это время буковые леса поднялись в горах выше современного предела и продвигались дальше на восток. Огромные перестойные буки, единично произрастающие выше лесных массивов, по Арсиянскому хребту появились в это время. Выше в горы поднимались елово-пихтовые леса по Месхетскому, Шавшетскому, Арсиянскому хребтам. У буков таких колебаний в приросте нет. Но площади буковых лесов сократились. Кроме старых пней, оставшихся от буков диаметром более полутора метров о былом более широком их распространении может свидетельствовать травяной покров.

    Ясменник душистый считается типичным растением буковой свиты и часто является единственным растением под пологом сомкнутых буковых лесов. Встречался этот ясменник и под пологом елово-пихтовых лесов по северному склону Шавшетского хребта на высоте 2000 м. Среди пихт и елей встречаются отдельные угнетенные буки, но в первый ярус они не выходят, и семенное возобновление бука отсутствует, хотя ясменник свидетельствует в пользу былых буковых лесов.

    Лихенометрические исследования, проводившиеся комплексной австрийской экспедицией у ледников Лазистана в 1965 г., показали значительное увеличение заснеженности в XVII - XIX вв. и наличие моренных валов на высотах 2800 м с поколениями лишайника ризокарпона географического. Диаметры этих лишайников: 30 мм - отнесены к моренным валам 1890 г., 50 мм - к 1860 гг., 70 - 80 мм - к 1820 гг., 120 мм - к 1780-м гг. и, наконец, 260 - 330 мм - к 1600 - 1680 гг.

   Относительно низкие высоты нашего Западного Закавказья (ниже 2500 м) не создавали возможности для развития ледников в этот период. Лихенометрические наблюдения на одном из массивов в долине p. Аджарис-Цхали [современная версия - река Аджарисцкали или Ачарисцкали] показали следующее. По днищу древнего ледникового кара, ориентированного на запад, где в современных условиях от лавин залеживаются летом снежники, сплошные поля лишайников ризокарпона географического ничинаются метров на 10 выше снежников. Для этой полосы характерна горизонтальная слоистость рыхлого материала, создавшаяся, вероятно, за счет постепенного стаивания снежников. В недавнем прошлом объемы снежников были больше.

    Показательно, что сползание осыпей по склонам (своеобразных склоновых селей прошлого) приурочено к XII в. и выделяется слоевищами ризокарпона географического диаметром 200 - 300 мм. Косвенным свидетельством наличия мощных снежников, стаявших в XIX в., может служить волна мощных селей, прокатившаяся в Восточной Аджарии в XIX в. Для отложений селей этого периода характерны лишайники, размеры которых 40 - 60 мм. С этим же согласуются воспоминания местных жителей о событиях столетней давности, тогда высокая вода сошла с Хырхата и образовала целое озеро выше селения Хырхадзыри. Неоднократно сходили сели и паводки в последующие времена. Лихенометрические данные показывают, что наиболее часто встречаются отложения селей 1900-х годов. Есть и более поздние валы, но они как бы вложены в предшествующие и иллюстрируют в целом картину затухания селевых процессов, начавшуюся в XVIII в. Анализ возрастных особенностей лесов лавиноопасных склонов свидетельствует в пользу того, что во второй половине XVII в., в конце XVIII - начале XIX в. на этих склонах леса были уничтожены, вслед за тем началось семенное возобновление новых лесов. Возможно, что именно сход катастрофических лавин и был причиной уничтожения деревьев 1-го яруса в этот промежуток времени.

   Кроме таких существенных колебаний в лавинном режиме можно проследить и более кратковременные периоды усиления или ослабления лавинной деятельности.

   Наиболее ярко выраженными периодами усиления лавинной деятельности можно считать 1820, 1876, 1920, 1930 - 1940, 1965 - 1975 гг.

    Дендрохронологические исследования более 150 деревьев Западного Закавказья показали, что колебания прироста, типичные для Восточной Аджарии, усиливаются с приближением к Арсиянскому хребту.

    Общие закономерности колебания осадков и прироста деревьев выявить пока не удалось. Наиболее четко прослеживается падение прироста с 60-х годов, совпадающее с общей тенденцией к снижению осадков, главным образом летних, при усилении лавинной деятельности и повышению зимних осадков. Однако предшествующий период увеличения нормы летних осадков 1907 - 1930 гг. не выделяется увеличением прироста.

    У деревьев всех местообитаний выявляется период хорошего прироста в конце XVII - начале XIX в. Для деревьев, находящихся на склонах южной экспозиции, хороший прирост отмечался в начале XIX в. и в 1930 - 1960 гг. Для деревьев юго-западных склонов более хорошим считается прирост в 1730 - 1820 гг. На высотах до 1000 м по склонам южной экспозиции в этот же период расширили свои площади сосняки.

    В конце XIX - начале XX в. было хорошее возобновление берез и сосен выше современного пояса елово-пихтовых лесов по Арсиянскому хребту, то же прослеживается у елей и пихт в поясе буково-пихтово-еловых лесов и буков в поясе буковых лесов.

    Мощная волна возобновления лесов на верхнем пределе «накатилась» в конце XVIII - начале XIX в. Буки в этот период дали последнее поколение на верхнем пределе смешанных буково-пихтово-еловых лесов, а также продвинулись вверх по западным склонам Арсиянского хребта до 2000 м. Выше 2000 м по вершинам Шавшетского и Месхетского хребтов поднялись пихты и ели, образующие сегодня лишь, редкостойные леса без возобновления.

    Все эти факты свидетельствуют о том, что наиболее увлажненными высокогорья Западного Кавказа были в XVII-XVIII вв. В настоящее время лесная граница по Арсиянскому хребту снижается, усыхают стланики и криволесья, разросшиеся здесь ранее. Но в то же время восточнее, на субальпийских лугах Эрушетского и Чилдырского плато, площади рододендроновых стлаников, березовых криволесий и подроста сосен, наоборот, имеют тенденцию к расширению.

   В сводке Л. Б. Махатадзе «Дубравы Армении» (1957) приведены относящиеся к 30-м годам случаи появления лесов на Лермонтовском перевале, вытеснения дуба буком и грабом в некоторых местообитаниях. В последние столетия в юго-восточном Закавказье наблюдается исчезновение каштана и бука из лесов Зангезура, вытеснение пояса рододендрона кавказского и березняков, продвижение на север нагорных ксерофитов из Передней Азии. Для всего Закавказья, отмечает Л. Б. Махатадзе, характерно усиление увлажнения и потепления за последние 300 лет, сочетающиеся с усилением континентальности.

    Таким образом, картина изменения природы в последнем тысячелетии для Закавказья нарисована пока в самых общих чертах. Намечается при этом противоположность хода увлажненности для Западного Закавказья по сравнению с Восточным и Центральным, где увлажненность была больше в X - XVI вв., а в Западом Закавказье - в XVII - XIX вв. Рассмотрев изменение природы за тысячелетие на обширной территории от арктических пустынь Ледовитого океана до знойных пустынь Закавказья, можно сделать вывод, что изменения эти были весьма значительными. Проявление одновременно происходивших климатических воздействий трансформировалось по-своему в каждой природной зоне и в зависимости от деятельности человека могло усиливаться или, наоборот, оставаться малозаметным. Смещение зональных границ в этот интервал было возможным в пределах 200 - 300 км, а вертикальные пояса в горах сдвигались на 200 - 300 м. И хотя изменения происходили всюду, но традиционно обращалось внимание на изменения в высокогорьях, лесотундре, лесостепи, так как именно здесь встречаются свидетели былых благоприятных или, напротив, тяжелых условий для произрастания деревьев. Эти лесные массивы или отдельные деревья наводили на мысль о значительных переменах в природной обстановке.