В коконе из воздуха и льда
ты живешь в аду многоэтажном,
лодочкою лёгкою бумажной
тихо уплывая в никуда.
Гений бесконечного цугцванга,
чемпион бессмысленных речей,
то ли демон дремлет, то ли ангел
серой птицей на твоем плече.
С совестью своей неразделим,
ты стоишь, нелеп и старомоден,
вслушиваясь в то, что происходит
где-то на другом краю земли.
Шепчет осень: прошлое — зола,
все надежды скоро станут прахом.
Полумесяц, восковой от страха,
вздрагивает в черных зеркалах.
На пустыню выжженной Пальмиры
небо осыпается песком.
Хроники безжалостного мира
сохраняют память ни о ком.
Хрипло рвутся чьи-то голоса,
дымно тлеет хворост под крестами.
Хрупкими печальными цветами
зарастает Гефсиманский сад.
Мертвецы хоронят мертвецов,
а живые на могилах пляшут.
Связанный, как жертвенный барашек,
полон мир грехами праотцов.
Ночь глотает горя горький ком
в ядовитом облаке эфира,
кровь на острие своей рапиры
слизывая жадным языком.
Лёгкая добыча и мишень,
ты стоишь, до боли очевиден,
в шляпе и давно не модном твиде,
с тайною печатью на душе.
Ты — никто,
всего один из многих,
с памятью, неверной, как вода.
Бьются насмерть в поднебесье боги —
на земле пылают города...
Как бы с ними ни играл ты в прятки,
выбор твой — тюрьма или сума.
Ты — пророк.
С тобою всё в порядке.
Просто мир давно сошел с ума.
