Роман века

Такая красивая, такой желанный – вместе они создавали композицию вроде «масло масляное» – привлекательность в квадрате, в кубе, в геометрической прогрессии. Катрин всю жизнь симпатизировала итальянским мужчинам. Марчелло обожал красавиц. Время исчезало в комнате, где они запирались вдвоём. Казалось, эта пара любовников счастлива, как волна и берег. Что же их разлучило?

Она любит всё итальянское. Даже теперь у неё итальянский загар. И повар. И какой-то итальянский бородач в неубиваемом пальто, смутно похожий на любого персонажа Мастроянни. Разница в полвека ничего не меняет в итальянцах, они всё так же щурятся, чуть откидывая голову, когда закуривают. Она тоже курит, уже давно. Говорит, что ни в чём себе не отказывает, презирает диеты, хороша и так, несомненно. Сегодняшняя Денёв говорит и выглядит как мама той Коломбины, что когда-то влюбилась в своего итальянца. Где она, та женщина с прозрачной кожей? Вместо неё является королева, знающая себе цену, место и время. Которая из них прекраснее? Арлекин же и вовсе умер, скрылся за углом, чтобы избежать расспросов. Он был на четверть века её старше. Человек, если не умирает молодым, успевает побывать в нескольких воплощениях самого себя – ребёнок, юноша, взрослый и зрелый человек… Двадцать лет, сорок лет, шестьдесят… Разве в юности и в зрелости ты один и тот же? Ведь и лица не узнать, и движется иначе, и никогда бы не совершил тех поступков – дурак, дурак, паяц! События тридцатилетней давности шуршат, как луч кинопроектора по экрану. Попробуй вспомни – попробуй забудь.

Говорили, что красота Денёв – тайна, над которой тщетно бьются художники. Одежда на ней сидела с иголочки, будто платье только утром покинуло вешалку Ива Сен-Лорана. Тайна же состояла в том, что не платье, а само её тело, её лицо выглядели так, будто сегодня утром она надела их новенькими, сотворёнными на рассвете. Пожалуй, это называется словом «свежесть». Достигается путём длительной человеческой селекции – волосок к волоску, ноготок к ноготку, чистая линия. Катрин Денёв выглядела (и продолжает выглядеть) настоящей аристократкой. Холодность – единственное, в чём можно упрекнуть её совершенство. И упрекали. По сей день говорят, что Катрин Денёв – женщина ледяной красоты, сдержанного темперамента, холодной отстранённости, устремлённая внутрь себя. Она отрицает. Она говорит: «Мои веки совсем не «полуопущенные», просто они не поднимаются до конца». Она уверена, что это аргумент.

Катрин Фабьен Дорлеак, так её назвали родители, родилась 22 октября 1943 года в Париже. Она была третьим ребенком из четырёх в актёрской семье Мориса Дорлеака и Рене Денёв. И хотя она вместе с остальными сёстрами пошла по актёрским стопам отца и матери, но поначалу особых успехов не выказала, да и не собиралась. В семье делали ставку на её старшую сестру Франсуазу Дорлеак – хороша, талантлива, танцует. Катрин же, хоть и взяла себе фамилию матери – Денёв, чтобы не путали с сестрой, конкурировать с Франсуазой не планировала. Она и в кино снималась вместе с сестрой, обе танцевали и пели во всяких там музыкальных пустяках до тех самых пор, пока трагический случай не разлучил их. Автокатастрофа, в которой погибла юная Франсуаза, стала отправной точкой в судьбе будущей звезды Катрин Денёв и финалом её юности. Смерть сестры полностью изменила её жизнь, сделав из совсем ещё молоденькой женщины фигуру с трагической тенью. Она очень любила сестру, переживала её смерть как личную драму. Юность же не желает ничего знать о смерти и не замечает её до последнего. О Денёв потом много раз говорили, что именно смерть сестры самым фатальным образом сказалась на её характере и личной жизни. Она и сама это понимала.

Смерти нет. Есть только возвращение туда, откуда мы пришли, – ей говорили. Но какое это имеет значение, когда любишь и всем сердцем желаешь быть рядом с тем, кого больше не существует и никогда не будет? «Порой мне кажется, что любовь – это непрерывное страдание, – сетовала она. – Трагическая гибель самого родного человека, сестры Франсуазы, стала для меня кошмарным откровением: когда- нибудь любовь обязательно умрёт. Страх потерять близких стал для меня неизлечимым. С тех пор я никому не отдавала своё сердце. Не обладая – не теряешь». Смерть – самое большое предательство жизни. Бывают люди, не умеющие смириться с этой данностью. Катрин так поняла урок смерти: лучшее, что можно сделать, дабы избежать её вероломства, – это не давать смерти шанса тебя ограбить. Не вступать в отношения, не привязываться крепко ни к кому, ни к чему, только так спасёшься. Этот закон она обобщила на все проявления жизни. Тайна была вот в чём.

Существенным свойством её «холодной» и «скрытной» натуры была эмпатия – сопереживание, столь глубокое, что граничит с отождествлением. Люди, наделённые эмпатией, часто вынуждены закрываться от других ради сохранения душевного равновесия. Эмпатик берёт чужую боль, как свою, и даже больше, он оказывается как бы во власти чужих чувств, проникается чужими проблемами независимо от собственного желания. И если эмпатик кого-то любит, то потеря такого человека равносильна для него отпиливанию части тела. Конечно, для актёрской профессии эмпатик – находка века. Но только вне съёмочной площадки приходится носить маску холодности и отстранённости, иначе, как персонаж рассказа Брэдбери, рискуешь погибнуть от эмоций других людей. «Мы были очень близки, – говорила она через десять лет после смерти Франсуазы. – Мы всегда вместе дурачились, как в детстве, только с ней одной я могла себе это позволить». И вот вывод. Катрин Денёв – из тех людей, кто не смеётся, а позволяет себе рассмеяться. Сдержанность – синоним скромности – была одной из её семейных ценностей. Её холодность, которую она-то сама отрицала, тем не менее оставалась налицо. Лёд же не знает, что он – ледяной.

Марчелло Мастроянни был противоположностью Катрин, он излучал тепло – именно так о нём отзывались современники. Его теплота выражалась в искреннем внимании, которое он проявлял к людям. Каждому из его окружения казалось, что внимание Марчи, как его называли близкие, поглощено собеседником без остатка. Кстати, именно так определяется истинно прекрасный актёр: зрителю вечно кажется, что тот играет персонально для него. Да, это все замечали. Вот как о нём писали в одной из биографий: «Зрители 60-х спорили, кто такой Мастроянни: идеал латинского любовника или герой модернизма, страдающий интеллектуал? Правы были и те и другие: он обладал мистическим свойством казаться именно тем, кого хотел увидеть зритель – и в кино, и в жизни». Марчелло не учился на актёра, он был им. В одном из интервью начала своей карьеры он рассказывал, что сменил с десяток профессий: работал бухгалтером, чертёжником, строителем, секретарём в мэрии и только потом театральным актёром. В актёры он ушёл с четвёртого курса университета, где учился на архитектора. В кино же впервые снялся в 13 лет, а того раньше участвовал в театральных постановках, где на него обратил внимание Лукино Висконти. Пожалуй, примером его перевоплощения в противоположности может служить древняя картина «Вчера, сегодня, завтра» – три новеллы, в каждой из которых новый персонаж – Кармине, Ренцо, Аугусто, действующий на фоне шикарной, как бисквитный торт, Софи Лорен, не пытавшейся изображать ничего, кроме шика. Он всё недоумевал, что не собирается вживаться в роль:«Никуда я не вживаюсь, просто вхожу и играю». Марчи считал свой актёрский труд не работой, а забавой: «За вами приезжают утром на лимузине, отвозят на студию, суют красотку в объятия. И они ещё называют это профессией!» Он неизменно сбивал пафос любого обращения, вечно старался оправдаться, что не относится к себе всерьёз. Жизнь – это несерьёзно. А что тогда серьёзно? Да ничего! Это могло бы стать слоганом его бренда. И вот, пока этот мастер самоиронии недоумевал, за что его записывают в герои-любовники, красавцы и сердцееды, зрители потихоньку начинали подражать его манере одеваться, его диалекту и взгляду на жизнь. Пожалуй, только его вечный антрепренёр Федерико Феллини разгадал его с первого взгляда: «Мне нужен неизвестный актёр с заурядной внешностью (речь шла о картине, которая прославит Марчелло на века, – «Сладкая жизнь»). Вот я и подумал о тебе», – сказал ему этот очкастый мудрила. Феллини видел людей насквозь. Предложенная роль была как раз про героизм в любви. Мастроянни не находил в себе секс-символа, как ни щупал, – тощие ручки, смешной вздёрнутый нос, банальная внешность, так он считал. Он признавался, что завидует внушительному облику Жана Габена. Но на роль в «Сладкой жизни» Феллини Габена не позвал. Ему не нужен был актёр трагический, как рояль, но подходил человек трогательный, как дудочка. Кстати, одно из нелестных выражений в адрес Мастроянни звучало так: «Марчелло у нас пустой, как флейта, в него может подуть каждый – получится мелодия». Это его так прикладывала жена.

«Лучший способ сохранить любовь мужчины – не выходить за него замуж»

«Любовь мужчины – это временная слепота на прелести других женщин»

«Мне очень понравился анекдот: у итальянца в голове только две мысли; вторая про спагетти»

«Я не хотела бы вернуть себе молодость и начать всё сначала… Это так нелегко – быть чьей-то мечтой»

Вторым его даром была скромность. Он никогда не считал себя актёром с большой буквы. Наоборот, был уверен, что миссия его самая малая – радовать глаз, развлекать зрителя, делать так, чтобы жизнь казалась людям милее, причём не только на экране, а вообще. Вполне возможно, что этот дар при рождении раздают всем итальянцам. Теплота – только частность сути, которая в Италии разлита в самом воздухе, – лёгкость бытия. Итальянцы вдыхают её и выдыхают. У них настоящий дар во всё привносить эту самую лёгкость. В характере Марчелло превалировала лёгкость, мягкость, теплота, совокупность которых чёрствые натуры автоматически принимают за слабость. «Маменькин сынок!» – крикнула ему при расставании его последняя пассия, после того как Марчелло дал ей понять, что не намерен разводиться со своей итальянской женой. О, эта жена! Её звали Флора, и она была личностью, из которой при необходимости можно было скроить не менее трёх отличных итальянских жён: её масштаб не поддавался осмыслению, всё время открывались новые глубины и горизонты, одной жизни не хватало на то, чтобы её постичь, поэтому Марчелло и не собирался с нею никогда разводиться. Флора принимала Марчелло, как говорится, в любом виде. Говорят, она даже брала на воспитание их общую с Денёв дочь Кьяру. Правда или нет?

Выросшая девочка очень напоминала отца, особенно по манере поведения. Её родная мать сетовала, что Кьяра папина дочка во всём, её итальянские замашки и юмор порой непонятны француженке-матери. Кажется, дочь тоже тяготела более к отцу. Когда у неё спрашивали об их отношениях, она рассказывала, как Марчелло не любил, когда она пересматривала ту самую «Сладкую жизнь», где её папа ещё так молод. «А я очень любила… Теперь я рада, что его фильмы всегда со мной – я в любой момент могу услышать его голос, увидеть его улыбку… Честно говоря, в шестьдесят он выглядел уже не так, как раньше… Если бы внешне я была похожа на мать, мне было бы сложнее стать актрисой. Но, к счастью, я пошла в отца: это позволило мне найти себя в профессии» – такое признание от собственной дочери, чего может ещё желать итальянский мужчина?

«Итальянского мужчину не стоит удерживать, отпустите его подальше, и он вскоре сам вернётся к вам», – говаривала «кладезь мудрости» Флора Карабелла. В отличие от самородка мужа она таки получила актёрское образование. И, кажется, она понимала, откуда актёры черпают вдохновение. Под женской юбкой – вот где они его ищут, и ничего с этим поделать нельзя. Невозможно выйти замуж за красавца, дамского любимца и не получить в комплекте с ним хоровод этих самых юбок. Флора раз и навсегда закрыла глаза на похождения своего милого супруга. Всё-таки Марчелло Мастроянни, кумир всей Италии, был её мужем, а не Фэй Данауэй. Статус жены кумира казался Флоре более привлекательным, нежели положение «бывшей» – по факту, конечно, «брошенной». Можно сказать, что Марчелло был глубоко женатым мужчиной, выманить которого из брака было не по плечу милашкам. Тут нужна была настоящая королева. И она нашлась.

Катрин Денёв, хоть и была на тот момент свободной как ветер, – её свобода всегда была притчей во языцех. Вроде старого холостяка, она не торопилась связываться браком, причём имела уже и сынишку не грудного возраста. Семейное положение Денёв так навсегда и осталось вопросом, обсуждаемым по сей день. И хотя она всё-таки однажды была замужем, но случилось это «давно и неправда». «Кажется, всего пару месяцев», – говорила она о том коллекционном замужестве. Раритетным счастливцем оказался некий фотограф. Именно ему обязаны почитатели красоты Денёв несколькими фотографиями юной дамы в пеньюаре. Только и всего. Она любит делать акцент на «пустом месте», упоминая о нём. Хотя это был не такой уж пустой персонаж, этот модный английский фотограф Дэвид Бейли. С ним она рассталась, поскольку он слишком увлекался профессией. И всё-таки не два месяца, а три года она была замужем за Дэвидом, продолжавшим оставаться жителем Лондона, тогда как она со своим маленьким сыном жила в Париже. «Я всегда верила, что только мужчина, который находится рядом с тобой, может решить все твои проблемы и развеять сомнения. Со мной же всё происходило иначе». Между тем рождением своего первого ребёнка Катрин обязана не мужу, а известнейшему режиссеру Роже Вадиму, в фильмах которого дебютировала.

Вадим, женатый последовательно то на Брижит Бардо, то на Джейн Фонде, любил девушек женственного типа, таких юных, тонюсеньких, как рюмочки, и лохматеньких. Катрин он тоже успел причесать на свой лад, об этой его особенности Катрин потом вспоминала: «Роже стремился всех актрис подогнать под стереотип Брижит Бардо. Наши с ним картины успеха практически не имели». Вадим был тем, с кем она отказалась регистрировать брак, несмотря на взаимную любовь и общего малыша. Причина крылась в сложных отношениях режиссёра с его старой женой. Женатый на момент знакомства с Денёв на шведской актрисе Аннет Стройберг, он частенько заводил телефонные баталии с супругой в присутствии Катрин. Сказать, что такие вещи выглядят отталкивающе? Он потом оправдывался, что развод утомительное действо: «Её родители всё время обсуждали со мной какой-то кухонный гарнитур, который должен быть возвращён в случае смерти одного из супругов или в случае развода. Я подписал не глядя какие-то бумажки в полном убеждении, что со времён Бальзака ничего подобного никто не подписывал». Это произвело на Катрин столь отвращающее впечатление, что она вывела себе правило: никогда не вставать на пути у «высоких чувств», даже у жены с прилагательным «бывшая». Чужая боль всю жизнь оставалась для Катрин вполне надёжным ограничителем её собственных чувств и надежд. Возможно, она была мудрее, чем казалась из-за своих светлых волос. И сумела сделать выводы из увиденного: посмотри, как мужчина ведёт себя, разводясь со своей бывшей, ты тоже скоро окажешься на её месте. «Любовь для меня важнее славы, а счастье – важнее успеха. Передо мной отчётливо встала дилемма. Когда я приняла решение родить ребенка, я уже знала, что мы расстанемся с Вадимом, но это не имело никакого значения, как и разлука с Марчелло… Мне важен был Вадим не как муж, а как отец будущего ребенка. И я решилась. И могу сказать, что счастлива. Я мать, а мать никогда не бывает одинокой».

И все-таки свадьба Вадима с Денёв должна была состояться. Если бы это случилось, Катрин никогда бы не превратилась в вечную убегающую невесту. Жениться собрались на Таити, уже и кольца купили, но случилось непредвиденное – в последний момент позвонила Аннет Стройберг. Она кричала в трубку так, что хрипела мембрана: «Рискни здоровьем. Женись на ней! И ты никогда не увидишь Натали!» Натали была дочь Вадима. Он не выдержал угрозы. Но первой сдалась его невеста. Она обладала тем типом характера, в котором поступки не имеют обратного хода. Она решила, что никогда более не допустит для себя подобного унижения, даже тени.

Все дальнейшие отношения с мужчинами у Катрин строились по некой, одной ей понятной схеме. Влюблённость и любовь – жизнь без них невозможна. Но она начинала собственноручно рвать отношения, которые только что с такой любовью выращивала. И стоило только возникнуть на горизонте слову «брак», как партнёр уже видел перед собой её безупречный затылок. Катрин никогда в жизни больше не соединяла себя брачными узами. Чувства – да, брак – нет. Она обожала только самую начальную стадию отношений, тот самый конфетно-букетный период – влюблённость, будоражащая кровь, заставляющая обновляться тело и душу. Как только первые ноты охлаждения звучали в воздухе, Катрин заканчивала отношения одним резким рывком. Она устраивала своему другу вечер расставания, во время которого произносила фразу: «Наши отношения исчерпаны. Надо расстаться». Благодаря этому она нажила себе репутацию холодной, жестокой, даже бесчувственной красавицы, лишённой истинных привязанностей. Но так ли это было? Она признавалась репортёрам, что ей случалось порой делать над собой усилие, чтобы вообще не вступать в отношения – не позволять себе влюбиться. Могут ли сказать о себе такое женщины пылкого темперамента? Холодная, прекрасная, расчётливая и скрытная – вот определения, приставшие к Катрин навсегда.

Скрытность – не лучшая черта для актрисы, уже потому, что её слава питается фантазиями о ней самой. Зрителю надо давать корм. Ему приятно воображать любимую актрису в объятиях одного, другого, третьего, и тоже любимого персонажа. Катрин Денёв регулярно отправляли в постель к не менее известным коллегам по цеху. Например, была у неё история с Аленом Делоном. А куда без него, кумира Франции? Сплетни питаются крохами от пира великих. Упавшее со стола – достояние общественности. Покажи ей из-под полога голую пятку, сплетня мигом дорисует остальное. История с Делоном питалась получше прочих. У неё был полноценный рацион. На съёмках фильма «Полицейский», в котором Делон с Денёв стали партнёрами, репортёрам удавалось поймать этих двоих выходящими из ресторанов, из отеля, даже в утренние часы, да что там – даже целующимися их поймали вездесущие папарацци. Однако то оказалась вовсе не история любви, скорее уж история ненависти – до сих пор Катрин не может сдержать брезгливой гримасы, вспоминая о ней. Известно её откровение: «Интрижка между главными героями входила в смету пиар-кампании. Но Делон об этом знал и получал за участие дополнительный гонорар, я же целовалась бесплатно». Презрение, которое королева к нему испытывает, пожалуй, стоит дороже любого гонорара, поскольку его-то невозможно выкупить обратно. «Если честно, Ален Делон целуется отвратительно», – добила она его.

Противоположная история произошла с Жераром Депардье – её любимейшим партнёром. Между ними случилось нечто, по откровению самой Денёв, стоящее дороже любовной интрижки. Впрочем, настоящая дружба возможна только после финала любви. Она сама так говорила, а потом верь ей, что с Жераром у неё лишь совместное пьянство! «О любви я любила говорить только с Депардье. Мы осушили все запасы красного сухого вина в его погребе. И болтали, сидя на балконе, сутки напролёт. Конечно, в это никто не поверит, но тогда я поняла, что настоящая дружба – это и есть любовь. Между нами крепкая мужская дружба», – комментирует она, не стесняясь покидать виллу Депардье в самые утренние часы. Не стесняясь запираться с ним на его вилле, завтракать с ним неглиже. Считается, что между нею и Депардье на самом деле дружба, несмотря на все поцелуи, за каждый из которых в отдельности звёзды получают по сумме, равной годовому бюджету Люксембурга.

Роман века
Катрин было 27 лет, когда она согласилась участвовать в фильме режиссёра Надин Трентиньян «Это случается только с другими», партнёром по которому оказался Марчелло Мастроянни – сын деревенского столяра, о котором вздыхала половина Италии (вторая половина не вздыхала, потому что состояла из мужчин). Не любить Мастроянни было трудно. Его не любил разве что редкий мизантроп. Правда, Денёв к тому времени была пресыщена мужчинами, хоть бы и самыми чудесными. А Марчелло устал объяснять красавицам, что он не торт со взбитыми сливками и не надо его так откровенно вожделеть. Покушать Марчелло любил больше, чем пофлиртовать («Давай, жри, – кричала ему за столом Анна Маньяни, – скоро тебя разнесёт, как свинью!»). Но красавицы давно перестали входить в его ежедневный рацион, уже потому, что окучивание красавицы – затратное во всех отношениях дело. Марчелло же в 1971 году было под пятьдесят – возраст, в котором мужчины всё ещё притворяются плотоядными, на деле давно вегетарианствуя. Катрин он с ходу оценил как профессиональную красавицу, в которой внешность – лучшее, что она может предъявить миру. Обычно такие женщины ничем, кроме самой внешности, не занимательны. Мастроянни как никто другой знал это. Можно сказать, что Катрин ему не понравилась своей холодной, неэмоциональной красотой. Режиссёру фильма было крайне не интересно подобное равнодушие друг к другу партнёров.

Психологический ход, который был задействован, чтобы изменить отношения между актёрами, оказался новаторским. Странно, что они на него согласились, поскольку результат был предсказуем, тем не менее это случилось – они согласились запереться в пустой комнате без телевизора, библиотеки или иных способов поразвлечься, без связи с внешним миром. Через несколько дней они покинули заточение, уже будучи любовниками. Человек вообще проще, чем ему самому бы хотелось быть.

Съёмки фильма, в котором они на этот раз участвовали, проходили трудно. Тема, затронутая кинематографом, оказалась сложной, кино снимали не об отношениях полов, как французы любят, а о крайнем проявлении жизни – о смерти. Это касалось любого, каждого, в любой момент. Кроме того, Надин Трентиньян сама написала сценарий фильма, и вся съёмочная группа знала, что описывалась её собственная жизнь. Картина о супругах, потерявших девятимесячную дочь. Это, очень личное, добавляло ситуации трагизма. Искренность, с которой картина делалась, проявила лучшие и самые глубинные возможности обоих актёров. Раскрытие души не прошло для обоих даром – влюблённость накрыла их, ещё подлив на экран искренности. В чём разница между двумя отдельно взятыми людьми и теми, кто поражён любовью? Две души – это как бы две капли. Влюблённость – момент, когда две капли сливаются в одну. Чудо жизни. Один плюс один – получается один. У влюблённых – общая душа.

Расставшись после съёмок, они уже не могли оставаться порознь. Катрин вернулась в Париж, но Марчелло звонил ей ежедневно и никак не мог выбросить из головы эту «холодную»: он уже прекрасно знал, что никакая она не холодная и никакая не «профессиональная красотка », а женщина более живая, чем любая из его прежних пассий. Стремление быть рядом казалось непреодолимым. Было ясно, что роман не выйдет лёгким. Марчелло это понял, и именно тогда он попросил у своей Флоры развода – впервые за много лет. Он собирался жениться на Катрин – роковой красавице, девушке из другой оперы, так отличавшейся от его прежних, открытых, страстных, щедрых на сиюминутные эмоции женщин. Совершенно неожиданно изменилась и Катрин. Внешняя сторона их чувств выглядела как «фестиваль фестивалей» – две звезды, два кумира, которым не давала проходу публика, каждый раз праздновали встречу, поскольку жили в разных населённых пунктах, закатывая пир до небес. Приглашались все желающие. Марчелло любил веселье с размахом. Катрин впервые выглядела не как холодная отстранённость, а как увлечённая светской жизнью тусовщица. Всё-таки темперамент итальянца воздействовал на неё согревающе.

Венцом их романа стало рождение дочери, которую назвали Кьяра. Вылитый папочка, как уже говорилось. Восхищённый Марчелло подарил даме своего сердца домик в Ницце, он уговаривал её забросить работу и отдыхать до тех пор, пока не затошнит от вида пляжа. Он очень любил её. Он метался между Италией и Францией, кидался в ноги к жене, уговаривая ту дать ему развод, он сулил ей целое состояние, лишь бы она отпустила его к Катрин, но так и не добился результата. Флора была неподкупной. Однажды Катрин стала свидетельницей телефонного разговора между супругами. Марчелло был уверен, что любимая этого не услышит. И бушевал в гостиной, как это только умеют делать итальянцы – портативный Везувий, – от одного этого красноречия со стен облезет краска. Как и когда-то шведка Аннет, она сулила мужу возмездие, она ругалась и призывала на его голову огненную лаву, по ходу дела, проклиная разлучницу. Катрин поняла, что ситуация повторилась. «Жизнь устраивает мне экзамен раз за разом, – говорила она потом. – Любовь… Иногда мне кажется, что это одна лишь боль. Она никогда не удивляет меня, но поражает – всегда». Катрин всю жизнь боялась стать причиной чьей-то боли. Ведь боль – субъективное переживание, никогда не узнаешь, сильно ли болит или невыносимо. Она отказалась выходить замуж за Марчелло, не желая участвовать в чужой трагедии. Пусть даже трагедия эта на деле только фарс. «Для чего нужен брак, если на свете существует развод?» – один из афоризмов, который она не уставала повторять. Через год после рождения дочери, которое Марчелло праздновал, поливая шампанским мостовую и прохожих на улице, она сообщила ему то, что говорила всем своим мужчинам: «Наши отношения исчерпаны. Надо расстаться». Бывают женщины, которые не могут переступить через собственную гордость, даже если об этом потом придётся сильно пожалеть. Её внешность с возрастом отразила всё, что ей удалось превозмочь. Из принцессы она превратилась в королеву. И если в юности это была розовая орхидея, то в старости – орхидея, замурованная в розовый мрамор.

Время неподкупно, оно проглатывает любую красоту, даже самую стойкую. Оно смывает капельки человеческих душ в общую чашу – туда, где плещется море людей, бывших до нас. Марчелло Мастроянни умер на руках у Катрин и Кьяры в 1996 году, ему тогда исполнилось 72 года. Катрин Денёв уже пережила своего возлюбленного почти на двадцать лет – тот срок, на который Марчелло был старше. Они теперь ровесники. ©

ОЛЬГА ФИЛАТОВА,
Story