От них произошло и «потомство, называемое орочонами. Орочоны разошлись по разным рекам, жили без домов, лишь на зиму делая себе шалаши из прутьев и древесной коры. В память этого события орочоны почитают медвежье мясо и очень им дорожат. Во время пира они строго следят, чтобы ни одной капли не упало на землю, если это и случится по неосторожности, то место, куда капнуло или упал кусок, вырезается ножом и в вместе с землею сжигается на костре. Голову медведи едят, не разбивая черепа, а затем вешают на шест вблизи шалаша. Если охотник-орочон убил медведи, то, по обычаю, сестра охотники не должна есть это мясо. Вообще женщины у орочонов могут есть только мягкие части, ноги же, голову, лапы и сердце они не едят.

 

О Лю-лэ-нюй сохранилось предание, что она вернулись в свое царство после разгрома царства Куань-Юна, собрала весь народ и ушла в Китай»20.

 

Теперь посмотрим, какая легенда существует у орочей относительно происхождения их от медведя.

 

Некогда жил на земле один человек Егда со своей сестрой. Других людей не было. Однажды сестра говорит брату: «Ступай, поищи себе жену». Брат пошел. Шел долго и вдруг увидел юрту. Войдя в нее, он увидел голую женщину, очень похожую на его сестру. «Ты моя сестра?» - спросил он ее. - «Нет», - отвечала она. Егда пошел назад. Придя домой, он рассказал сестре о случившемся. Сестра ответила, что виденная им женщина - чужая, но ничего нет удивительного, что она могла быть похожа на нее. Брат снова пошел; сестра сказала, что и она пойдет в другую сторону тоже искать себе мужа. Но кружною тропою обогнала брата, прибежала в ту же юрту, разделась и села опять на прежнее место голая. Брат пришел, женился на этой девушке и стал с нею жить. От этого брака родились у них мальчик и девочка.

 

Однажды в отсутствие отца мальчик играл на улице и ранил стрелою маленькую птицу. Она отлетела в сторону, села на ветку дерева и сказала: «Зачем ты меня ранил, мальчик?» Он отвечал: «Потому, что я человек, а ты - птица». Тогда птица сказала: «Напрасно ты думаешь, что ты человек. Ты родился от брата и сестры, а потому ты такое же животное, как и все прочие». Мальчик вернулся домой и стал рассказывать об этом своей матери. Последняя испугалась и велела мальчику ничего не говорить отцу, иначе он их обоих бросит в реку. Когда вернулся отец, мальчик начал было говорить о случившемся, но мать закричала на него: «Что ты болтаешь, отец пришел усталый, а ты говоришь глупости». Мальчик замолчал. Ночью, когда все легли спать, отец стал расспрашивать сына, что с ним случилось. Мальчик рассказал все. Тогда Егда увидел, что сестра его обманула.

 

Наутро он на лыжах пошел в лес, нашел крутой овраг, раскатал дорогу и на самой лыжнице насторожил стрелу. Вернувшись домой, он оказал сестре: «Я убил сохатого. Ступай по моему следу, спустись в овраг и принеси мясо». Сестра одела лыжи, пошла, смело скатилась в овраг и убила сама себя стрелою.

 

Тогда Егда взял сына и дочь и понес их в лес. Скоро в лесу он нашел дорогу, по которой всегда ходил медведь; он бросил здесь девочку. Дальше он нашел другую дорогу, где ходила тигрица, и бросил там мальчика, а сам пошел к реке и бросился в воду. Девочку подобрал медведь и стал с нею жить, как с женою, а мальчика подобрала тигрица и стала жить с ним, как с мужем. От этих браков произошли все удэхе.

 

Ритуал, которым обставлено у орочей съедание головы медведя и другие обычаи, которые описывает Пель-Горский, действительно таковы, и основаны они на культе медведя (родовые предки), как отдаленного сородича.

 

Теперь мы видим, что предание о происхождении орочского народа, приведенное в «Приамурских ведомостях» подполковником Альфтаном, есть соединение двух легенд - китайской о царе Куань-Юне (первая половина) и отрывка орочского сказания о происхождении их от медведя (окончание). Каким же образом эти две легенды ничего не имеющие общего друг с другом, были соединены в одно сказание? Это очень легко объяснить. Китайцы, поселившиеся в южной части Уссурийского края, очень часто отбирают за долги у туземцев жен и дочерей. От этого брака получаются именно те полуорочи-полукитайцы, которых сами китайцы называют «чжагубай», что значит «кровосмешанные». На реке Имане живут именно эти орочи-чжагубай. Они-то и являются виновниками этой путаницы. От стариков-китайцев они слышали легенду о Куаиь-Юне, а от женщин о медведе. Впоследствии, они перепутали оба сказания, и в таком виде они были записаны подпоручиком Пель-Горским и попали в печать.

 

Наши туземцы ничего не знают о том, что раньше происходило в Южно-Уссурийском крае. Оно и понятно - они пришли сюда уже после маньчжуров, тогда, когда здесь было уже запустение. На самые обстоятельные расспросы старики не могли дать ответа. Они говорили, что их отцы и деды, когда пришли сюда с севера, то застали эти развалины в том же виде, в каком мы видим их в настоящее время.

 

Только два раза мне удалось уловить в их рассказах тень воспоминаний далекого прошлого, воспоминаний о какой-то борьбе, которую вели между собою на реке Такеме неизвестные пришлые люди, и о столкновении их с орочами. Я старался записать их рассказы в том виде и теми же словами, как они мне их передавали сами.

 

В 1903 году на реке Судзухе я пришел к одному старику тазу (орочи,   ассимилированные китайцами). Я раньше слышал, что он может рассказать много интересного про старые годы, о том, как раньше жили люди, и про таинственные укрепления, эти остатки седой старины Бохая и Цзиньской империи. Он долгое время жил с китайцами и от них слышал многие, рассказы. Нарочно я провел у него целый день и не возбуждал этого разговора. Надо было, чтобы он ко мне присмотрелся, подружился. И того, и другого достиг я довольно скоро. На другой день я осторожно стал говорить с ним, сначала на тему отвлеченную, а затем незаметно перешел и к вопросу, который меня интересовал так сильно. Старик оживился, увлекся и начал рассказ, в высшей степени интересный...

 

Я сделал ошибку тем, что стал записывать его слова и переспрашивать то, чего не понял. В это время пришла его жена-старуха. Услыхав, что говорит таз и увидев у меня в руках карандаш и записную книжку, она вдруг испуганно закричала: «Чего разболтался. Не говори, а то потом, может быть, еще худо будет!» Старик умолк сразу и после уже, как я ни старался, сколько не употреблял усилий, чтобы возобновить его рассказ, он упрямо отмалчивался, а сердитая старуха ни на один шаг не отходила от своего супруга и все время ругала его за излишнюю болтливость.

 

Рассказ его был такого содержания: «Это было очень давно. Время совсем старое. Мой отец и дед не помнят этого, не видали, а только слышали об этой истории от других людей, когда сами были еще маленькие. Раньше орочи жили дальше на север, а здесь (Судзухе) на юге жили другие люди. Это были не китайцы, а какой-то другой народ. Они постоянно дрались с гаулями21, которые приходили к ним с запада. Они строили дороги, копали землю и делали канавы.

 

Тогда простых людей не было - все были солдаты: ружей у них, тоже не было; дрались копьями, стрелами и ножами. Они постоянно ходили по дорогам целыми толпами. Один раз на реку Кему пришло много солдат: сто - больше, а потом к ним приехал начальник, и с ним пришло еще столько же воинов. Долго они стояли на одном месте и все копали землю и на горах и внизу около самой реки Кемы.

 

Один раз ночью пришли гаули: их было очень много. Тихонько они окружили крепость, и вдруг все сразу подняли страшный крик, а сами не выходили из лесу. Те люди, что были внутри укрепления, зажгли смоляные факелы. Тогда гаули пустили стрелы»...

 

Далее речь старика была прервана. Второй рассказ был такого содержания:

 

«Раньше на реке Такеме жили одни только орочи. По вот с юга пришли какие-то другие неизвестные люди и начали всюду копать землю. Эти новые люди стали обижать орочей: всю рыбу, которую ловили они, мясо, которое добывали они на охоте, все силою отбирали пришельцы. Долго терпели орочи, но наконец решили отделаться от своих притеснителей. Стали они ковать себе стрелы каждый день в большом количестве. Стали женщины днем и ночью шить орочскую одежду и головные покрывала. Когда все было готово, орочи собрались вместе, нарубили палок в рост человека, поставили их в кустах и надели на них одежды и головные уборы. Ночью орочи со всех сторон обошли чужой лагерь. Когда стало светать, они пустили стрелы. Чужие люди заметили в кустах чучела, приняли их за живых людей и стали стрелять в эту сторону. Много врагов тогда было убито. Оставшиеся в живых испугались и побежали к морю. Тут за камнями, на самой дороге, устроена была засада. Сразу напали на них орочи и всех почти перебили: спаслись только двое. Они вплавь перебрались через реку и убежали в свою сторону. Там беглецы рассказали о случившемся. Они говорили, что орочи не люди, а черти, что стрелы их не берут, что они не имеют веса, снег глубокий их не задерживает, они не проваливаются и ходят поверх его, что лодки свои они делают из бересты, плавают по камням и не ломают их, что они не знают, как разводить огонь, и потому мясо и рыбу едят сырыми.

 

Потом орочи услышали, что с юга опять идет к ним много народа; испугались они, взяли свои лодки, посадили в них своих жен и детей и ушли на север...»

 

И рассказ таза с реки Судзухе, и второй рассказ орочей реки Кусуна приурочивают события к реке Такеме. Вероятно, на этой реке действительно происходила какая-то борьба, о которой у туземцев сохранились смутные воспоминания в виде изложенных выше рассказов. Это подтверждается и находящимися на реке Такеме крепостями и старинной дорогой, идущей в горы в обход береговых обрывов. Первый рассказ, повидимому, имеет некоторую связь с китайскими легендами и является как бы отдельным эпизодом в борьбе, которую вели между собою Куань-Юн и Чин-я-тай-цзы.

 

Итак, было время, когда край этот жил кипучей жизнью; происходила борьба, были дороги, были пути сообщения. И вдруг, как бы по мановению сверхестественной силы, он замер на несколько сот лет. Сохранились только отрывочные легенды о былом его.

 

 

Памятники старины в Уссурийском крае и Маньчжурии

 

 

(Краткое содержание сообщения В.К. Арсеньева на публичном заседании Общества русских ориенталистов 15 июля 1916 года в г. Харбине)

 

 

Прежде всех на памятники старины обратил внимание архимандрит Палладий. К сожалению, он умер, не успев обнародовать своих трудов. Остались только его письма в «Записках Русского географического общества».

 

За ним следуют Ф.Ф. Буссе и князь Кропоткин. Всего ими описано 96 памятников. Одновременно с ними работал М.Г. Шевелев; к сожалению, своих работ он не печатал, находя их недостаточно разработанными, и с его смертью они могут считаться утраченными. В.К. Арсеньев описал 228 памятников старины. Все они вместе с описанными прежде не составляют и десятой части всех остатков старины, разбросанных по Уссурийскому краю, Маньчжурии и Северной Корее. Разбираться в них помогли восточники Муравьев, Цепушелов, Федоров, Шкуркин.

 

За 3000 лет до настоящего времени в районе Амура Уссури и до берегов Великого океана обитало тунгусское племя сушеней, рыболовы и охотники. Па самом берегу к востоку Сихотэ-Алиня обитало племя дамолу. Впоследствии сушени назывались илоу. Племена эти не были организованы в государства.

 

В III-VI веках по обеим сторонам хребта Чан-бо-шаня жило племя фуюй, впоследствии истребленное соседями.

 

В верховьях Сунгари (а не Амура) обитали мохеские тунгусы, которые, привлекаемые лучшими климатическими и почвенными условиями, двинулись на юго-запад и заняли район около Кайюаньсяня и к югу от него. К северо-востоку от этого района жило монголо-маньчжурское племя киданей - счастливое соединение цивилизации и первобытной грубой силы.

 

Племена представляли совершенно отдельные самостоятельные кланы. Сумо на востоке, граничил с Гаоли; на юго-востоке от него был клан Бошань. На севере от Сумо находился род Аньчэнгу; от него на восток - Фейне, а еще восточнее - Хайши, нынешние места Владивостока и Никольска.

 

В половине VII века в восточной Маньчжурии и на берегах Великого океана возникло культурное государство Бохай (с 668 года).

 

Мохеские тунгусы (кидане), живя рядом с Бохаем, с ним не враждовали, но входили, по-видимому, в состав его.

 

В начале X века кидане уничтожили корейское влияние над Бохаем, и с 912 года владения Бохая простираются от реки Тумень-Улы к югу до порта Лазарева, и с севера узкой полосой по берегу моря до озера Ханка и до Сучана.

 

В XII веке мохеские тунгусы от толчка, данного им монголами, двинулись в пределы Бохая и уничтожили его самобытное существование, а затем овладели и Китаем (дом Ляо). Вскоре после этого другое тунгусское племя, чжурчжени, разрушили царство Ляо и основали царство Цзинь (Золотое), с границами почти до Амура. К этой эпохе относится большая часть памятников, оставленных в Уссурийском крае его древними обитателями.

 

История с XIII по XIX век этого края снова темна. Существует только сказание о борьбе Нингутинского владетеля Цзинь-я-тай-цзы с Сучанским князем Куань-Юном, и затем известно о страшных повальных болезнях, уничтоживших почти все население края. В Уссурийском районе надолго наступило запустение. Тогда северные охотничьи племена спустились к югу и заняли весь Уссурийский край.

 

Знаменитый Нурхаци, объединяя маньчжуров, с 1607 по 1615 год предпринял ряд походов от Нингуты к югу присоединив земли Воцзи.

 

Дальнейшая история маньчжурского дома общеизвестна.

 

Итак, часть XVI века и все XVII столетие захватывает стремление маньчжуров к югу, а на Уссурийский край они не обращают никакого внимания. Культурные местности самой Маньчжурии, откуда постоянно выводили людей для пополнения гарнизона в Китае, постепенно запустели, и только в конце XIX века они снова заселяются, на этот раз уже китайцами.

 

Архимандрит Палладий полагает, что Уссурийский край был разорен во время похода на землю Вонзи.

 

История Уссурийского края слагается из шести периодов:

 

1) Эпоха первобытного человека - каменный век.

2) Борьба культурных маньчжурских племен с древнейшими обитателями страны до XII века.

3) Царство Бохай с VIII по XII век.

4) Цзиньская (Золотая) империя до 1386 года.

5) Период запустения до XIX столетия.

6) Жизнь свободных китайцев (манз) и первое появление русских.

 

Бронзовый век отсутствует совершенно. Сразу появляется на сцену железо. Каменные орудия долго еще держатся вместе с железом и сопутствуют ему до периода запустения.

 

Возраст каменных изделий определяется здесь не по характеру обработки, а по .сопровождающим предметам.

 

Самые древние остатки - кучи  битых раковин   и ямы - остатки жилищ около них. Они находятся обыкновенно по берегам лагун или моря. Близ Владивостока они находятся, на полуострове Песчаном. Каменные орудия, находимые в них, совершенно примитивны; железа совершенно нет.

 

В горах много ямок или углубленных землянок, обложенных камнями; вероятно, они строились в целях самозащиты. В верховьях реки Момокчи находится обширное укрепление с валом из камней. Воды нет.

 

Террасовидные укрепления устраивались в котловинах, всегда с ключом внутри. Такие городища весьма многочисленны. На террасах - ямки, следы жилищ. Здесь тоже находят каменные орудия и глиняные черепки, на которых рисунки выдавливали палочками. Сосуды изготовлялись без гончарного круга. Следует полагать, что эти находки относятся к ХІІ-ХІІІ векам, т.е. к периоду борьбы древних насельников с маньчжурами.

 

Четвертая группа памятников старины - укрепления, построенные то на сопках, то в долинах. Сопки выбирались невысокие, с хорошим обстрелом, соединяющиеся с общей массой гор лишь узким перешейком. Внутри таких оград видны следы четырехугольных жилищ. Главные валы складывались из камней, а сверху обсыпались землей; они хорошо сохранились и по сие время. На валу был еще, вероятно, частокол из бревен. В больших укреплениях на середине каждого фаса и по углам устраивались барбеты с аппарелями, на которых постоянно можно найти обломки железа и круглые камни, а иногда в более массивных камнях круглые отверстия до середины толщины камня. Это - каменные бомбы для катапульт. У одних катапульт конец рычага оканчивался ложкой, а у других - пеньком, на который и надевались эти бомбы. Обломки ржавого железа - вероятно, части этих машин. Много круглых камней можно найти в поле против валов, приблизительно в 500 шагах от них; следует полагать, что это и была предельная дальность этих машин.

 

Внутри укреплений - остатки жилищ, крытых, по-видимому, черепицей; ясны остатки каменных кан. Около построек в земле находятся железо, изредка каменные изделия, медные украшения, монеты и множество черепков глиняной посуды с трафаретным рисунком, иногда - сосуды очень больших размеров. Нахождение с наружной стороны валов наконечников стрел, мечей, секир, копий и т.п. доказывает, что здесь происходила с одной стороны атака, а с другой - защита укрепления.

 

Иногда вокруг центральной, большой, осаждаемой крепости расположено несколько малых, осаждающих укреплений.

 

Все эти укрепления относятся, вероятно, к XII и ХІІІ векам, т.е. ко времени Цзиньской империи.

 

По всей стране во множестве разбросаны колодцы; глубиною они от 2 до 4 метров. Сверху узкие, круглые, книзу расширяющиеся, четырехугольные. Стенки каменные, сводом. В большинстве случаев они совершенно сухие и даже выстроены в таких местах, где нельзя ожидать появления воды. Вероятно, это кладовые для хранения припасов.

 

Последние древние обитатели Уссурийского края занимались земледелием. Найдены целые площади пахотной земли, очищенной от камней, которые складывались в особые кучи на краю полей. Здесь неоднократно находятся ступы, железные котлы, жернова, лемехи от плугов. Признать эти вещи принадлежностью своего народа отказались и китайцы, и маньчжуры, и корейцы.

 

Маньчжуры здесь упомянуты потому, что первые наши переселенцы в районе залива Ольги застали там маньчжуров и орочей; китайцы стали появляться только как отдельные личности.

 

Старинных дорог встречается очень много. Если дорога идет на гору, минуя удобный перевал, то можно быть уверенным, что на горе есть укрепление.

 

Колодцы и дороги могут быть отнесены как к XII, так и к ХШ векам.

 

Кроме того, часто встречаются очень длинные валы, служившие, по-видимому,   границами.   Например,   вал «Чакири-Мудун», о котором первым упомянул Палладий; от реки Лефу он прослежен на север на несколько дней пути. Вал «Бабей-Мудун» тянется по водоразделу между системою реки Суйфуна и озером Ханка. Такие же валы находятся около заливов Джигит и Опричник.

 

На реке Тютихе разрабатывалось серебро; в пади Широкой около Ольги - железо; покойный М.Г. Шевелев говорил, что здесь где-то в XIII веке был монетный двор - следовательно, добывалась и медь. Тогда станет понятным широкое развитие дорог: это было сообщение южных местностей с богатым, более северным горнозаводским округом.

 

Писанные камни: 1) в Амурской области на реке Инне; 2) на Амуре с правой стороны между селением Вятским и гольдским стойбищем Сакачи-Аляном; 3) на реке Уссури с правой стороны между устьем реки Хора и хребтом Хехцир: все три - изображения птиц, животных и лиц людей; 4) около Макрушинской пещеры близ залива Ольги - надпись.

Серия сообщений "история Руси-России":
Часть 1 - Великий князь Святослав и интриги византийцев.
Часть 2 - Крымский раздор.
...
Часть 7 - Древнейшая история Уссурийского края ч-2.
Часть 8 - Древнейшая история Уссурийского края ч-3.
Часть 9 - Древнейшая история Уссурийского края ч-4.
Часть 10 - Древнейшая история Уссурийского края ч-5.
Часть 11 - 1 августа 1914 года: возможен ли обратный ход российской истории
...
Часть 16 - Казаки и Февральская революция
Часть 17 - Подвиг атамана Камчатского Владимира Атласова.
Часть 18 - Хранители православного человечества.