2

 

С четырёх сторон стерегут Сергу деревянные истуканы. Молчаливо вросли в землю Перун с грозовым молотом, вечная Пряха Макошь, огненный Сварог и батька Велес. Пока хранят боги, спрятана Серга от чужих глаз. Не заметят её ни рыскающие через линию отряды казаков, что пошли на службу к немецкой принцессе,  ни чёрные волхвы,  несущие на казачьих саблях новую кровавую веру. На землях Пёстрой орды испокон веков жили русские. Позже с юга степь заселили башкиры, через линии прошли осёдлые казаки, сбежали из Московии никонианцы.

 

Ч.5 Августа, 1773

Началось-то всё с малого. Ванька опять притащил в домину слепого беспомощного котёнка. Утром я спросонок наступила на сомлевшего в углу малыша, тот запищал. И брат сразу вскинулся на лежанке:

-  Варька злыдня! Рута, пошто она моих зверей не любит? Всё обижает! Мурлыку взашей на двор выкинула, лягушку в озеро отпустила, а  совёнок и подавно пропал!

Ваньку как младшенького Рута балует и всё дозволяет. Неправильно это! Вот и сей час я не удержалась:

- Мурлыка повадилась сметану со стола таскать, лягушка мало не сдохла в ведре.  Ба-а! Чего он ябедит?

Рута встряхнула над опарником белые от муки руки и обернулась. В белой рубахе. Высокая и красивая у меня бабуля, с  заплетёнными над головой белыми косами и жгучим взглядом синих глаз.  

- Внучек, ты на озеро собирался? Тако и ступай, раков налови. А ты, Варвара, в хлеву у коровки уберись, там поди навозу по колено.

Как же, Ваньку на озеро, а меня - навоз грести.

Зловредный братец радостно громыхнул  жестяным ведром, прихватил круглый хлебец за пазуху  и шмыгнул в сени.

«И сова твоя сама от тебя улетела», - тихо прошипела я вслед братцу, но  Рута услыхала и велела  урок исполнить – переписать рунную грамоту десять разов.

«Я – рунный Мастер. Я разумная просвещённая девица. Я   умею видеть то, что скрыто от многих. И вот достойная награда – убираю за Чернухой смрадную жижу» -   обидные мысли рождались в моей голове.

 Я сердито взмахивала лопатой. Из небольшого оконца солнечный свет выплёскивался на бархатную спину коровки, на солому, сваленную в углу, на мои изгвазданные сапоги.

Однако обижаться долго не умею. Встряхнула  головой, разогнав злые мысли,  бросила Чернухе охапку свежего сена да и сбежала в лес по малину, подпрыгивая и выкрикивая по пути стихи известного и модного  в Тоболе поэта:

«Будь жестока! будь упорна!
Будь спесива, несговорна!»

«Ха!» - это уже от себя добавила.

3

.

Весной, когда каждая тварь радуется осмелевшему солнышку, и человек улыбается светлому Небу. Когда птицы поют особенно радостно и звонко и порой слышен тонкий звук колокольчиков с повозки великого Хорса. Этой самой весной возле Серги объявились казаки, что изводили старообрядцев-никонианцев. Небольшой отряд проник глубоко в леса  на землях Пёстрой орды, обошёл посолонь Чёрное озеро и исчез в дикой чаще. Лихие люди не заметили деревню – селище исправно хранили истуканы - но подняли и постреляли уток  на озере. Древний хозяин Чёрного озера  остался без пропитания и принялся с отчаянья  хватать детвору за пятки.

*  *  *

До полдня собирала малину в соседнем бору. Ягоды в этом году народились крупные и сладкие. И сами просились в рот - чего уж там. Наелась да и насобирала целое лукошко для бабули – авось отойдёт после вчерашней ссоры.

А после пришла к Чёрному озеру, куда Ванька с Ослабкой  на заре убежали. Присела на берегу у старых мостков. Пахло нагретыми деревяхами и полынью. Вокруг  шелестел, вздыхал дядька Лес, что тянется от самой реки Рымника до Великой степи. Белки  сигали с ветки на ветку, скрипел сверчок в траве, громко плеснула невидимая рыбина, Стриба пробежал по листве и шепнул своё привычное: «Здравствуй, Варя».

            Мальцы барахтались в прозрачной чёрной  воде и не спешили на берег. Солнце ласково припекало макушку, и голова сама клонилась на руки. В кустах на том берегу, едва качнув листву, показался горбатый Леший да и пропал. В камышах громко квакнула лягуха. От воды доносился весёлый визг купающейся детворы.

На прогретых белых деревяшках мостков лежала нехитрая детская одежонка. На мостках  у  воды сидела в короткой рубахе маленькая белокурая Заринка  и болтала  белыми ножками.

- Ванька, Ослабка, выдьте! – звонко и задорно крикнула она, жмурясь на солнце. – мутно мне.

Дети шумно плескались где-то на глубине, не обращая внимания на девочку.

Я смотрела на послеполуденное солнце сквозь закрытые веки. Я люблю эту игру, когда встречаются Явь и Изнанка.  На тёмном фоне рождались и исчезали диковинные огненные фигуры. Возник и растворился перед взором толстый мизгирь Обжорка, живущий в тёмном углу, в сенях. Образы неторопливо проплывали мимо. Вот возник лохматый чёрный пёс. Перед самым носом плеснула хвостом огромная рыбина и ушла в  глубину. В тот же самый миг холодный и недобрый взгляд коснулся затылка  - я открыла глаза и вскинула голову . Рута с самого мальства учила  слушать себя. Ноги сами подкинули тело и резво понесли к краю мостков. Над водой  торчала мокрая голова вынырнувшего соседского Ослабки, но где же брат? Ослабка растерянно крутился в воде. Тонко крикнул:

- Ванька-а! Ты где!

От этого крика я вздрогнула, быстро скинула сарафан и сиганула в озеро. Холодная  вода мгновенно обняла, укутала со всех сторон. Я плыла к центру озера. Ах, какая тяжёлая рубаха! Как тянет вниз! Страшно мне! Где же Ванька?

Я набрала воздуха, нырнула и представила профессора Мартинелли из тобольской Академии Художеств, где я учусь. Как он в своём коричневом сюртуке, склоняет голову, будто прислушиваясь к чему-то ему одному слышному,  величественно поднимает палец, втыкает в меня словно спицы  свои чёрные глаза и громко изрекает: «Шире взгляд, Варвара!». Курсистки на задних партах тихо прыскают в ладошки – профессор забавно коверкает русский язык. Но он прав. Чтобы понять композицию, нужно уметь увидеть её целиком, почувствовать всю и сразу.

Быстрее! «Шире взгляд, Варвара», – командую я себе и длинными гребками рвусь в глубину. Где-то там задыхается мой братик. Пусть вода щиплет глаза, я не могу их закрыть. Слово! Нужно сказать Слово, чтобы пропустила вода! Хоть немного…

«Мати Вода, открой берега,

С белова острова, с дальнева  зарева…»

Перед глазами заколыхалась зелёная муть и белые нити Изнанки. Нити вели вниз. Ещё. Ещё. Шепотки  помогали, но в груди уже горело огнём. Я  сделала  несколько отчаянных взмахов и вдруг разглядела среди колышущейся травы белое пятно. Рядом с Ванькой даже не виднелась, а угадывалась до жути огромная неподвижная  рыбья туша Речного Хозяина. Грузное серое тело облепляли уродливые наросты. Я извернулась,  схватила брата за тонкую руку. Он поднял  лицо, которое обрамляли колыхавшиеся в воде волосы, казавшиеся неживыми, навьими. Запредельная жуть обитала на этой стылой глубине.

«Отпусти-и-и!»  – рванулось из самого нутра, из живота. «Отпусти! Ты хозяин, впрок -  дам тебе оброк» .

 

 

Войта

Колыхнулась водная толща над головой и  что-то больно потянуло за голову. Сознание уплывало в зелёную плотную муть. И снова тихо, но упрямо: «Отпусти!». Уже уходя за грань, Варя ощутила, как неожиданно легко подалась в её мёртвом захвате тонкая ручка брата.

Сознание возвращалось рывками. Сначала она услышала голоса.

- Войта, гни яму голову к земле! – басовито бубнил  кто-то незнакомый.

Рядом возился Ванька.  Варя слышала его всхлипы и сама заплакала бы от радости, коли были бы силы.

Потом и её трепали, переворачивали, били по щекам. Из живота толчками низвергалась озёрная вода пополам с малиновым соком.

- Жива девка, отошла.

Как потом рассказал Ослабка, на крики Зарины  выскочили из леса неведомо как появившиеся двое чужих мужиков. Один вмиг скинул рубаху и в одних портах ринулся в воду.

- Здоров плавать, в два взмаха на самую серёдку выгнал и нырнул.

Чужаков было двое. Один  - высокий и худой, двигался легко, будто танцевал. Тот самый, что нырял за Варей. Держался степенно и уважительно, но смотрел на Варьку во все глаза. Этот назвался  Войта. С мокрых волос и торчащих ушей на плечи капала вода, из-за этого Войта был похож на мокрого ежа. Второй был пошире в плечах, а повадками походил на доброго медведя. Имя ему было Легша.  Варька представила себе мокрого ежа, прыснула, но тут же вспомнила, что она в одной рубахе, да к тому же мокрой – ойкнула, схватила с мостков сарафан да сбежала одеваться в кусты. Легша посадил детей на Серко, отчего Ванька и Ослабка важно надулись и пытались править. Конь словно чувствовал ответственность, осторожно ступал , чтобы не испугать маленьких седоков. Тропинка петляла между стройных сосновых стволов. Варю Войта осторожно посадил перед собой. Девушка говорила бойко и весело, часто помогая себе руками.

- Это касаки! Постреляли уток вкруг озера, вот Речной Конь детей хватает с голоду. Жуть! Как я испугалась… Думаю, не сберегла брата…- И тут же хвастала – я его на хлеб выменяла. Надобно теперь мешок хлеба в озеро вывернуть – оголодал Хозяин озера без дичи.

Варя жмурилась. Снова охала и снова переживала встречу с рыбиной. Мокрые волосы  прилипли ко лбу к вискам, от косы на спине расплылось сырое пятно. Но с этими влажными волосами, с белой кожей, с нежным подвижным лицом Варя была похожа прекрасную Ладу – богиню красоты и весны, вышедшую из воды. Войта не мог налюбоваться, слушал голос и понимал, что мысли путаются и что больше всего ему хотелось сейчас поцеловать маленькую родинку на шее. Вот сейчас вынырнут из-за стволов крыши селища, и он навсегда отпустит эту красивую волнующую девушку, и они больше не встретятся…

- Мы из войска хана,  воевать идём. Тяжко люду в Московии. Под немецкой принцессой.

 - Московитов! - ахает Варенька.

Войта кивает и чувствует себя героем.

- Белый царь у нас Оренбург, и Царицын, и Саратов отобрал. И Казань. Хан вернуть решил. Земли были наши. Пёстрой орды.  И будут!

В лесу прохладно и загадочно. Из-за ветвей то тут, то там выглядывают большеглазые дриады и украдкой хихикают. Ветви елей неторопливо вздрагивают вслед. Войта украдкой правит своего Ворона пятками: тише мол, иди. Ещё тише. Конь удивлённо косит фиолетовым глазом на хозяина: куда ещё тише-то, куда медленнее, вскорости совсем встанем? Войта украдкой улыбается – хорошо, что Варенька не замечает этих хитростей. И рассказывает своё.

- Иду я так-то лесом. Я мальцом был и деревья казались великими и закрывали свод небес. Тут, сударыня Варвара Ивановна, выглядывает медвежонок. Сперва  я увидел токмо глаз блестящий, что твоя бусинка. Затем уж лохматую башку разглядел.

Рассказывал, а сам любовался тем, как играли ямочки на её щеках. Когда она, смеясь, закидывала голову, её тугая влажная коса касалась груди, и тогда что-то сжималось в горле и на миг перехватывало дыхание.

Войта, которого бывало и за целый день не разговоришь, уморительно рассказывал, как в детстве встретил медвежонка. Как они друг друга испугали, а потом друг от друга улепётывали. Варя не удержавшись, прыснула, а потом захохотала в голос. Этот высокий худой мужчина уже не казался таким суровым воином, каким показался в начале.

Войта осторожно правил поводьями.

«Вот так. Смейся, красавица. Забывай быстрее смертельную яму стылой глубины. Отныне между всеми страхами и тобой буду стоять я».

Варя касалась его груди спиной и тайным женским чутьём понимала -  прикажи она ему прыгнуть с кручи, прыгнет ведь. И радовалась, что богатырь Легша увёз детей вперёд по тропинке. И не хотелось, чтобы тропинка заканчивалась. Чтобы  вот так всегда вместе и легко болтать обо всём.

У них нашлось много общего. Весело было вспоминать, как ловили в детстве летом сверчков, а потом прятали в лукошко, чтобы получился маленький живой фонарь, как весело наряжаться, петь песни на Коляду, а потом делить добытое с товарищами. Как здорово лететь с ледяной горы на санках и править при этом ногами, нарочно сталкиваясь с кем-нибудь.

- А венок? Ты пускал этим летом венок на Купалу по воде.

- Нет, Варенька, - Войта качнул головой.  – Этим летом у нас с Легшей были экзамены в Академии. Не до праздников было.

И вдруг продекламировал:

 «Чем ты дале прочь отходишь,

 Грудь мою жжет больший зной,

 Тем прохладу мне наводишь,

 Если ближе пламень твой.» 

Варя смущённо затихла. Стихи учёного мужа Империи Ломоносова в Тартарии знали и любили. Ей никто никогда не читал вот так запросто стихи.

Дружинники довели девушку и детей до самой околицы Серги. А когда выступили из-за деревьев низкими заборчиками огороженные избы и пришло время прощаться , Варя пытливо глянула в глаза Войты:

- Благодарю за меня и брата моего.

- Красоте должно свет радовать, а не в тине погибать, - открыто и весело улыбнулся воин. И посмотрел ласково. – Угости нас обедом, красавица.

Легша, услышав, едва не выпал из седла. На обед гордый чудинин никогда не напрашивался. Побратим знал, что Войта лучше проглотит язык и будет помирать с голоду, чем еды попросит, потому и глянул на друга удивлённо. Однако просьбу поддержал – кишки от голода уже переворачивались и бурчали, а до Тобола, где хан Мелеша дружину собирал, ещё сорок вёрст по тракту, засветло не успеют.

Рута вышла на крыльцо, вытирая белые от муки руки. Глянула на незнакомцев сначала строго, но потом подобрела и сразу пригласила внутрь. В горнице в углу белела добротная печь с закрытыми цветными занавесками полатями, деревянная крашеная лежанка у стены, в углу – кованый сундук, а у стены большой деревянный стол с лавками. Женщины застелили скатертью стол, вытащили из печи пироги, Варя налила в круглые кружки смородинового морсу. Ванька сразу прыснул куда-то во двор, а дружинники сели с женщинами за стол и вели степенную беседу о новостях в Тоболе, о грядущей войне с Московией. Точнее, беседу вёл Легша. Войта же больше молчал, словно исчерпал весь запас смелости. Но смотрел на Руту очень серьёзно.

 

Серия сообщений "Облака не царапают небо":
Часть 1 - Облака не царапают небо. Предисловие
Часть 2 - Облака не царапают небо. Глава 1-1
Часть 3 - Облака не царапают небо. Глава 1-2
Часть 4 - Облака не царапают небо. Глава 2-1
Часть 5 - Облака не царапают небо. Глава 2-2
...
Часть 8 - Облака не царапают небо. Глава 4-1
Часть 9 - Облака не царапают небо. Глава 4-2
Часть 10 - Облака не царапают небо. Глава 5-2