Он хотел услышать это ритм. Он очень хотел услышать его снова.
Этот ритм дыхания и ритма, когда два сердца бьются совершенно по-разному, но одновременно совершенно едино.
Это было когда-то. Это было так. Было. Он помнил.
Тонкая рука в его руке. Стройная нога, которая задела его ногу.
Губы на миг коснувшиеся кожи и тут же развеявшиеся в круговерти танца. Тогда они танцевали.
Это было странно, нелепо, немыслимо.
Тогда когда он увидел ее в первый раз, она кружилась под музыку, но наперекор ей.
Против ритма. Против слов. А он подошел и просто взял ее за руку.
Она закружила его вокруг себя, заставляя его войти вместе с ней в этот круговорот.
И когда он принял предложение ее, вдруг все исчезло. Зал. Музыка. Толпа потных дрыгающихся людей.
Они остались вдвоем. И тогда он впервые услышал его.
Этот ритм. Эту музыку.
Он услышал, как бьются их сердца, как скользит ее нога по полу. Он услышал себя. Он услышал самого себя впервые за много лет. Он услышал себя.
Они двигались во мраке, которому не было конца.
Они не смотрели друг на друга глазами. Они закрыли глаза. Были только руки, ноги и все тело. Были только движения.
Слишком быстрые чтобы быть реальными и слишком медленные, чтобы быть сном.
Она вела его. Она вела его по полу, показывала, как и что нужно делать.
И он желал. Шаг. Шорох. Шаг. Шорох.
Каждое их движение отдавалось звуком в темноте. Каждое движение, даже взмах руки и то слышался еле уловимым свистом.
Он слушал и танцевал.
Он танцевал и слушал.
Это был их ритм. Ритм двух живых людей. Ритм двух душ. Ритм двух сердец...
А потом она исчезла. Оставила свой след на его коже, ощущение своей ладони в его руке.
Но он никогда не забывал ее. Потому что он впервые научился слушать себя.
И он слушал. Слушал и слушал...
