светит посменный график до восьми вечера. Ну, в том, что народ разбежится, сомнений нет. Массажисты уже сказали, что уйдут. Моя напарница тоже налево метит. Чует моя душа, что в итоге я там останусь разгребать одна все восемь групп. Апофигей...

творящим в жанре "Дамбигад", я хочу дать совет думать головами, а не главным рабочим органом писателя, как выражается Дарья Донцова. Этот отмороженный идиотизм уже задрал. Про упоротый кретинизм с мужской беременностью я пока промолчу. Учебник анатомии вам в помощь, творцы вы мои долбанутые.

Снова постриглась и выкрасилась.

Полфильма валялась под стулом. Батлер - чудо!

Отдали нам больницу, от которой отпиналось другое заведение.

Всё-таки правильно я определила, что проблема была в параанальных железах - кот сегодня покакал спокойно.

Как мне вырубить внутреннего критика, который без устали твердит, что я не напишу на категорию, а если и домучаю работу, то провалю экзамен?
Сейчас вот расписываю третий период реабилитации после инсульта.

вчера ЭХО КС. С моим ВПС все показатели в пределах нормы, но обследоваться надо каждый год. На очереди УЗИ и еще одна фигня. Йопте, устала...

такой субботник. Давно уже совок помер, а у нас все еще живет эта халява.

Зря на Кинопоиске так пинают наших "Защитников". Это же изумительный в своем идиотизме стеб над жанром. Своего рода пародия на супергеройские саги. И кстати, милый комплимент Зимнему Солдату. Моя ржаль и катался под столом. Отдельное спасибо за главгада Устанака и Джаво из игры Обитель зла 6.

почему попрошайки, шастающие по подъездам и выклянчивающие помощь так обижаются на мой приказ убраться вон? Они что, на денюжку и чаек рассчитывали? Нипанятна...

Всем любителям ныть и стенать под моими дверями я велю только лишь убраться вон.

кого бы научиться пофигизму, чтобы было фиолетово на все придирки и двойные стандарты.

ли нормализуется мое состояние? Устала болеть.

1.


2.


3.


4.


5.

Глыбы льда на крышах такие, что ходить жутко. В пятницу специально звонила маме, предупреждала, чтобы она не приближалась к домам, ибо опасно для жизни. А городским властям всё давно пофигу, ни черта не убирают. У нас с окна в зале ЛФК роль - ставню сшибло.

"Трассе смерти". Это что, новая мода - оставлять концовку открытой? Издеваются...

Только что вырубился телефон - села батарейка. Что за чертовщина? Еще три часа назад индикатор зарядки был на максимуме.

спрашивается, я делала кучу таблиц, если половина оказалась не нужна? Данные по пенсионерам велено убрать, кое - что вообще переделать. И добавить теории. Времени осталось до середины мая.

А ещё дойти до нашего терапевта.

Как, интересно, вылечить гастрит, если нет возможности нормально питаться? Больше нынешнего состояния (рвало весь день) бесят наши двойные стандарты. Всем можно чаевничать три - четыре раза за смену, мне - нельзя. Я кому - то мешаю.

На редкость удачный проект НТВ.

Как, оказывается, может бесить честного чукчу насквозь положительный персонаж вселенной «Обитель Зла»! Эта вроде бы хорошая героиня продолжает выносить мне мозги своей непрошибаемой глупостью, безответственностью и неистребимой склонностью к трагически – героической гибели под рыдания плакальщиц.

Да, это опять я. Хочу объяснить, почему меня снова и снова тянет, как следует потроллить самого, казалось, симпатичного персонажа из мультика «Обитель зла. Вырождение». Умная, красивая, добрая… Ангел, одним словом. Если забыть об её поведении.

Начинает она вроде бы неплохо, когда ругается с руководством, требуя дать согласие на проведение спасательной операции. В момент знакомства с Леоном она тоже показывает свои лучшие качества: рассудительность, ум и хладнокровие. Жаль только, что эти достоинства остались в той палатке, где Анжела и Леон обсуждали план спасения сенатора. После того, как Миллер попала в аэропорт, она вдохновенно творила одну лютейшую глупость за другой. Нарочно, что ли, героиню слили?

Для начала наша Анжела отделяется от группы и мчится на непонятные звуки, которые Леон назвал «песней зараженных». То есть, ясен дементор, живых людей там уже нет от слов «вообще» и «совсем». Там только зомбаки. Тем не менее, Анжела радостно врывается в помещение, где этих зараженных чуть более чем весь огромный офис, видит лежащего на полу мужчину, и бросается его спасать. Спасибо Леону: выдернул дуру из чужих зубов за секунду до укуса, отхватив упрек вместо благодарности. Далее Анжела просто отожгла напалмом, по всем правилам проведя переговоры с ходячим трупом (ау, гараж, механик на месте?), и сделав предупредительный выстрел по ногам. Интересно, кто ей анатомию преподавал? И каким местом она слушала Леона в вертолете? Он же сказал, что стрелять надо в голову! Какого тогда черта ты, воплощение Добра, палишь по коленям, а? Ладно, спишем на гуманизм. (Или непроходимый идиотизм героини, что куда ближе к истине).

Дальше – веселее. Когда её напарника Грега кусают, Анжела закатывает натуральную истерику, второй раз, порываясь вбежать в толпу зараженных. Понять её, конечно, можно: Грег её друг, и терять его она не хочет. Но тут, извините, секунда промедления способна обернуться гибелью всех тех, кому посчастливилось остаться в живых. К лешему сенатора, я сама была недовольна тем, что это свиноподобное ХЗ дожило до конца мультика, однако, помимо Рона Дейвиса, в аэропорту были уцелевшая сотрудница, секретарь конгрессмена, Леон, Клэр и маленькая девочка. О них наша мать Тереза что, не подумала? Верещала там, из рук Леона вырывалась, превращая жертву Грега в артель «Напрасный труд».

В связи со срывом Анжелы я вспомнила крики Осоргина из сериала «Офицеры. Одна судьба на двоих». Там тоже была истерика, но уже после того, как Егор выполнил задание. Эта же дурища фактически подставила под удар всю группу. Я удивляюсь, что больше никто не погиб благодаря такому вот профессионализму офицера полиции.

Узнав, что возможным виновником трагедии является её брат, Анжела торопится к нему. Она должна остановить Кёртиса. Пффф… Рука – лицо, товарищи.

Начинает она, опять-таки, неплохо. Сцена возле пылающего дома очень хорошо раскрывает её характер, показывая безжалостный идеализм, и неумение прощать саму себя за совершенные ошибки.

В офисе «Уилл Фармы» наша героиня продолжает отжигать, кидаясь жалеть этого дебила Кертиса. «Тебе в госпиталь надо, ты ранен», и прочее. В сложившихся обстоятельствах куда уместнее был бы вопрос «Что ж ты, сволочь, натворил?» или «В какой жопе были твои мозги, когда ты себе вирус вкалывал?». Твой родной брат тебя подставил, и ты по его милости теперь член семьи террориста. Но мы сестренки добрые, мы будем от всего сердца сочувствовать мудаку, который через несколько минут откроет охоту на неё саму, поскольку она с ним одной крови, и есть шанс неплохо так размножиться.

Финал же просто убивает. Наша мать Тереза встает в героическую позу, закрывает глаза и трагическим тоном изрекает, что пора, мол, Кертис, покончить с этим. Офигеть, ты ду – у – у - ра.… Твоему напарнику Леону, похоже, одного мутанта мало, да? Решила, по доброте душевной, сестричку для монстра настругать, чтобы мистеру Кеннеди жизнь малиной не казалась? Умно, ничего не скажешь.… Хотя нет, сказать – то можно, но, увы, лексика моя тут будет исключительно нецензурной.

По воле сценариста для Анжелы история кончается относительно хорошо: жива – здорова, вроде как работу в полиции даже сохранила, что весьма сомнительно, учитывая поступки её брата. И тут всплывает ещё одна черта её характера. Та, что меня выбесила. Это попытка Анжелы оправдать братца – мудака. Кертисом, видите, воспользовались, он был всего лишь орудием в чужих руках. Ау, мадам! Ваш брат, вообще – то, взрослый дееспособный мужик, полностью отвечающий за свои поступки. Вирус он себе вколол совершенно сознательно, прекрасно понимая, что инъекция закончится необратимой мутацией, и чьей – либо последующей смертью. Что дальнейшие события и подтвердили. Целый взвод морских пехотинцев погиб по вине всего одного дегенерата, решившего доказать окружающим черт знает что и сбоку хвостик. Плюс заражение офиса компании. Но наша добрая душа Анжела братика – козла старается понять, и искренне его жалеет. О том, как сложится её собственная жизнь после дикой выходки родственника, она не думает, лично на себя ей, похоже, наплевать. Она не беспокоится о своем будущем, оплакивая идиота, превратившего её в парию. В течение целых трех лет она не слышала от дражайшего братика ни слова, то есть ему на неё было откровенно пофигу, он всё искал причины гибели Раккун – Сити. А потом Кёртис и сам погиб, и младшей сестре всю оставшуюся жизнь сломал. Вот как вы думаете, кем она после той террористической атаки станет в глазах сослуживцев, друзей и знакомых? Да в ней будут видеть только родственницу преступника. Потому что Кёртис и есть преступник, несмотря на все свои пафосные вопли о стремлении добиться правды. К нему же заклятия Империус никто не применял, чтобы вынудить ввести себе Г – вирус. С сестрой братца Миллера окружающие будут обращаться соответственно. Анжеле теперь ни хорошая работа, ни удачный брак не светят, ибо она – родная сестра террориста. Если не уволят, то затравят точно. Такова, к сожалению, наша мерзкая человеческая натура. Для нас, увы, давно стало нормой вымещать свою ненависть на родственниках преступников. Даже если эти родственники не имели отношения к поступкам своих мужей, братьев или отцов. Вспомните, как жили семьи серийных убийц после ареста маньяка. Эти люди были вынуждены имена менять, переезжать в другие города, чтобы избежать расправы за своё родство с монстрами. И Анжеле грозит такая же печальная участь.

Но нашей героине на себя начхать, она жалеет, повторюсь, только урода – брата. Жалеет его, оправдывает, даже не пытаясь кое о чём задуматься. Где совершенно логичный в этой ситуации вопрос: «А со мной – то теперь что?». Где мысли о собственном будущем? Где рациональное твое мышление? Почему ты не беспокоишься о себе?

В реальной жизни идеалисты вроде Анжелы станут мешать вам, причём из самых благородных побуждений, изменить вашу судьбу в лучшую сторону. Такая вот Анжела, выбрав в качестве аргумента слова «им воспользовались», не даст вам разорвать брак с мужем - алкоголиком, не позволит уйти с работы, где вас каждый день оскорбляют, и осудит, если вы решите поставить на место кого – то из зарвавшихся родственников. Она, как и в случае с собой, примется, скорее всего, искать оправдания агрессору, убеждая вас проявить понимание, как делает она сама в ситуации с Кёртисом.

Обидно писать, но такие люди, как Анжела, люди, вообще не думающие о себе, и об окружающих полноценно заботиться не могут. По причинам, озвученным выше.

Поэтому сия, глубоко положительная героиня мне и крайне несимпатична. Куда более импонирует моей натуре Ада Вонг. Почему? Узнаете позже.

Кинопоиск опять доступен. Кстати, пора бы мне послать на модерацию кадры к парочке старых боевиков. Вопрос только в размерах этих кадров. Ректоскопные фото посылать не люблю.
Кстати, из "Операции отряда Дельта. Тревога". При покупке фильма здорово ошиблась, полагая, что там играет Билли Драго. Упс, во время просмотра оказалось, что это совсем другой киносериал. Ничуть не хуже.


1.


2.


3.


4.


5.

одна не могу попасть на Кинопоиск?

читает "Письмо из Хогвартса", не стесняйтесь оставлять комментарии.

По дороге в дом Мартина (так звали парня, подходившего к Аде в супермаркете) Леон не прекращал рассказ о бедах, постигших его идеалистку – напарницу. Та крыса на столе была началом кошмара, длившего вплоть до возвращения Влада.
Анжела никому не сказала ни о грызуне, ни о бумажке с угрозами. Завернула трупик в мусорный пакет, в клочья изорвала анонимное письмо. Заставив себя успокоиться, вышла из кабинета, и направилась к жене агента Цепеша, чтобы узнать, кто в течение дня оказывался возле помещения, выделенного начальству. Ничего не узнала. Джулия, выполнявшая двойной объём работы, не считала нужным смотреть по сторонам. Когда Миллер вежливо попросила ассистентку время от времени поглядывать на дверь кабинета, та равнодушно обронила, что данная работа не входит в её должностные обязанности. Анжела, еле сдерживая рвущуюся наружу ярость, поинтересовалась:

- Неужели вам так трудно лишний раз поднять голову, чтобы присмотреть за моим кабинетом?!

Дело не в том, что трудно, сквозь зубы процедила миссис Цепеш, за эту работу не платят.

- А в чём проблема, я не понимаю? – намеренно опуская фамилию и звание начальницы, глянула из-под ресниц Джулия. – С какой стати госпожа требует, чтобы я следила за её личными покоями?

Вся кровь бросилась Анжеле в голову. Чудом, не разбив наглой девице лицо, агент Миллер сказала, что служащая обязана выполнять любые задания, поступающие от руководства.

- Не будешь поступать, как я велела, уволю с самыми плохими рекомендациями, - попробовала угрожать приятельница Леона.

Джулия презрительно хмыкнула, ткнув начальнице свой контракт и инструкцию. Пусть благородная госпожа покажет пункт, обязывающий младшую ассистентку быть сторожевой собакой, бдящей у хозяйских дверей.

- Леон, - повторила свои мысли Ада, - у этой женщины талант. Умеет она злить и провоцировать. Даже когда нет особых причин.

- Анжеле тут некого винить, кроме самой себя, - возразил Леон. – На простое «нет» моя напарница всегда реагировала бранью и угрозами. Думаешь, уважающий себя человек пойдет ей навстречу?! Да правильно Джулия делала, что посылала её!

- Всё равно не очень разумно, - стояла на своем Ада. – Джулия же словно вызывала огонь на себя. Можно ведь было для вида согласиться, а позже косить под наивную дурочку. Забыла там, занята.… При желании можно найти отговорку, чтобы не выполнять приказы.

«Наивная дурочка» тут не сработала бы, потому что у Анжелы была привычка лично проверять, выполнено её указание, или нет. Джулия предпочла войну, и вела её вплоть до отъезда Анжелы в Гарвардвилль.

Потерпев поражение в перебранке с женой Влада, Миллер с аналогичной просьбой обратилась к Лоле. Хвала небесам, что вторая ассистентка оказалась доброй и сговорчивой, сразу ответив согласием. Лола дала слово незаметно присматривать за теми, кто крутится около кабинета начальницы.

Кое – как успокоившись, Анжела пошла в конференц-зал, чтобы прочитать лекцию об особо опасных и карантинных инфекциях. В помещении, чего и следовало ожидать, никого, кроме неё, не оказалось. Агент Миллер на всякий случай позвонила каждому, кто должен был прийти, и напомнила о мероприятии. Отвечали ей, как правило, раздраженно, говорили, что склерозом не страдают, и в назначенное время будут на месте.

Лекцию Анжела читала, чувствуя на себе разъярённые взгляды, и слушая нетерпеливые вздохи коллег. Миллер отвела на собрание полчаса, но уже через пятнадцать минут ей дали понять, что она крадёт чужое время. Сослуживцы то широко зевали, то демонстративно смотрели на дверь. Француз Тристан, носивший кличку «Лермит Великий Прево», тот вообще не слушал, сердито поглядывая на часы. Когда Анжела на несколько секунд замолчала, уроженец Парижа зло спросил, долго ли ещё ему тут торчать, вместо того, чтобы идти домой после двух суток, проведенных на ногах. Зачем устраивать никому не нужные посиделки, если всю информацию можно распечатать или выслать электронной почтой. Остальные шефы всем своим видом тоже выражали желание как можно быстрее закончить и разойтись по домам.

Исключительно назло Тристану Миллер довела свою лекцию до конца, пропуская мимо ушей все раздраженные вздохи. Закончив чтение, предложила задать ей вопросы, если сослуживцы чего – то не поняли. Коллеги разбежались, не затруднив себя дежурными «спасибо». Расстроенная Анжела, выключив в зале свет, возвратилась на рабочее место. Вошла в кабинет, и обессилено рухнула в кресло…

Она не сразу ощутила, что сидит на чём – то мокром. А когда поняла, было уже поздно: алые чернила, разлитые по сиденью и спинке офисной мебели, загубили любимый костюм. И если тонкие черные шелковые брюки Анжела еще могла спасти, то дорогую белую блузку в тот же день пришлось выкинуть. Домой агент Миллер уходила, надев униформу, вглядываясь по пути в лица своих подчиненных. Но, ни один из тех, кто работал в вечернюю смену, глаз в сторону не отвёл.

- А дома её ждал третий «прикол», - Леон крепко взял Аду за локоть, когда они подошли к пешеходному переходу.

Этим «сюрпризом» оказался обычный белый конверт, адресованный приятельнице Кеннеди. Когда Анжела вскрыла его, то увидела фотографию повешенной женщины с надписью: «Сдохни, тварь!».

Угрожающее послание Миллер ночью сожгла в камине. Ни мужу, ни его родителям она не сказала.

- Подожди, Леон, - встрепенулась шпионка. – Твоя напарница жила в одном доме с родителями супруга?

Совершенно верно. Свекор и свекровь перебрались к сыну еще во время предвыборной гонки, хотя в их распоряжении имелся просторный особняк с целым штатом прислуги. Приехали вроде как погостить, да так и остались жить, постоянно сетуя на тесноту, шум и отсутствие помощников.

- Они поселились у сына, чтобы доставать Анжелу каждый день, - Леон мог не объяснять мотивы родителей Димитра.

Поэтому Миллер не могла расслабиться даже дома. Переступив порог супружеского коттеджа, она должна была улыбаться родителям мужа и день за днём угождать обоим. Отец и мать Димитра любили собирать большие компании, состоявшие из людей, увлеченных каким – либо творчеством. Пение, живопись, скрапбукинг и многое другое. Анжела, как невестка, была обязана присутствовать на всех тематических вечерах, которые устраивали старшие Маклейны. Не просто сидеть, дежурно кивая головой, а активно поддерживать светский разговор, выказывая искренний интерес к предмету беседы.

- Эта болтология и необходимость почти каждый вечер принимать гостей выматывала её сильнее, чем любые офисные неурядицы, - Кеннеди, как никто, понимал покойную приятельницу. – Анжела деликатно намекала мужу, что устала от постоянного общения, и хочет уединения, но Димитру сложно было пререкаться со своими родителями.

- А родители Анжелы? – Ада прибавила темп. – Они ей могли помочь?

пришел. Завтра заберу. После зарплаты куплю Нору Робертс.

Глава первая.
Непристойное предложение.

Через два месяца после событий в Холифграде.
- Давно не виделись, Леон… - сипло сказала шпионка, выходя из мрака.
Кеннеди не знал, чего ему больше хочется – обнять её, или перебросить через колено, выдернуть из пояса камуфляжных штанов крепкий ремень, и так отходить им эту дуру по заду, чтобы она пару недель точно не смогла бы сидеть.
- Эйда…
Шпионка болезненно поморщилась, приложив ладонь к ребрам под левой грудью:
- Я в порядке, Леон.
Ага. Оно и видно. Стоит вся серая, на висках испарина, волосы дыбом, лицо исцарапано, одежда на ней висит клочьями, словно её тигры когтями драли. Правое бедро перехвачено окровавленной повязкой, предплечье тоже забинтовано. Левый рукав пропитан алым.
Леон шагнул к ней, решительно, и в то же время бережно поднял на руки:
- Молчи уж, женщина…
- Мой день 8 марта? – еле ворочая языком, сострила Вонг. – «Дамбигады», что ли, полюбил? На тебя не похоже…
Леон ничего не сказал, хотя и порадовался, видя, что в ней еще остались силы на злость и сарказм. Донес её до машины, помог лечь на заднее сиденье, и сел на место водителя. По – хорошему, тут, в старом каменном доме на холме, следовало бы серьезно осмотреться, но один вид Эйды, судорожно стискивающей в исцарапанных пальцах плед, и прикусившей нижнюю губу, вынудил Кеннеди осторожно вдавить педаль газа. Никуда это захламленное строение от них не денется.
- Может, вколоть тебе обезболивающее? – предложил Леон, выруливая на шоссе.
Эйда отказалась. Не в машине, и так сильно мутит, хотя по голове не били. Тихо чертыхнулась, прошептала «дура непроходимая». Когда Кеннеди спросил, о ком говорит Вонг, азиатка ответила, что женщина тут только одна. Она.
- Странно для тебя ударяться в такое самокопание, - посмотрел в зеркало заднего вида Леон.
- Еще более странно, что мне оставили жизнь, а не зарыли на кладбище позади этого дома, будь он проклят… - сквозь зубы сообщила Эйда. - Не похоже на нее. Можно считать, что я сегодня праздную второй день рождения…
Она натянула плед на голову, рассчитывая, что Леон не услышит её стоны через плотную шерстяную ткань.
- Приедем домой – отметим, - наигранно веселым тоном пообещал ей Кеннеди.
Шпионка глухо спросила, что он делал на аристократических задворках столицы. Леон, старательно выбирая слова (боялся сорваться на мат), объяснил, что третьего дня, с одной буйной вечеринки, пропала дочь французского дипломата, и теперь девчонку судорожно ищут все силовые структуры города. С каждого, кто принимает участие в спасательной миссии, берут строжайшую подписку о неразглашении. Само собой, плата за работу очень высока. Леона, имеющего опыт, привлекли в числе первых.
Для начала он поговорил с другими участниками той оргии в поместье баронессы Штернберг. Толку от почти невменяемой из-за виски и таблеток «золотой молодежи» было мало, но Леон сумел установить, что девица в компании двух парней решила отдохнуть на природе. Съездить в дом Риддлов. Якобы тот особняк один в один строение из «Гарри Поттера». Агенту Кеннеди это место было хорошо известно. И он устал проклинать день, когда умалишенный строитель возвел свое «детище», вдохновившись гостиницей первого в мире серийного убийцы.
- Почему особняк тогда назвали «Домом Риддлов»? – промямлила из-под пледа Эйда.
Потому, что снаружи сие грандиозное строение было очень похоже на жилище отца знаменитого Темного Лорда.
- Не стану тут спорить… - тем же глухим голосом сообщила Вонг. – Правда, внутри намного хуже, чем в хижине Мраксов после бегства Меропы. Когда там остался один Морфин.
Спящую вповалку пьяную голую троицу Леон нашел в западном крыле дома Риддлов. Проверил у всех пульс, убедился, что «детки» живы, и дал знать папеньке. Тот прислал вертолет, и уже через двадцать минут «ребеночек» вместе с парочкой бой-френдов летел в частную клинику, где быстро и качественно выводили даже из очень сильного запоя. Леону передали благодарность, сказав, что словами дипломат не ограничится.
- Ясно… - голос Эйды зазвучал чуть тверже. – А на меня как ты вышел?
Специально Кеннеди её в этом доме не искал. Решил осмотреться. Ехать обратно в пустой пентхаус ему вовсе не хотелось.
- Я услышал, как ты говоришь по рации о ком – то, кто сумел от тебя уйти, - чуть виновато объяснил Леон. – Мы с тобой дважды разминулись, прежде чем я пошел в верном направлении. И успел тебя перехватить.
Оказывается, он уже по голосу Эйды понял, что шпионка ранена, и поспешил за ней. Перепутал лестницу, затем не туда свернул, попал в тупик, сильно рассердился на кретина, создавшего этот лабиринт, и прибегнул к старому испытанному способу шпионки: десантировался вниз с помощью метателя. Не такого элегантного и компактного, как у Эйды, но мощного и здорово сберегающего время.
- Кстати, мы полицию вызвали? – шпионка скинула с головы плед. – Там же полтора десятка трупов.
- Вот пускай теперешний хозяин копов и вызывает, когда за деньгами придет, - разъярился Леон. – Может, хоть с завтрашнего утра он начнет подключать к мыслительным процессам извилины под черепной коробкой. Не знаю как тебя, но меня его манера делать из особняка притон достала.
Точнее, достало срываться по вечерам и из отпуска, чтобы вызволить очередного пьяного придурка. «Золотая молодежь»…
Далее ехали молча. Остановок по пути домой сделали две: возле аптеки, где Леон купил лекарства, и у маленькой частной клиники со скользкой, мягко говоря, репутацией. Но там не задавали лишних вопросов, и не заводили на пациента никаких бумаг.
Травм у Эйды оказалось много: резаные раны от холодного оружия (японский меч - катана), перелом пяти ребер – два слева и три справа, сильные ушибы после падения с лестницы, и десятки кровоточащих царапин. Дежурный врач сказал, что в течение ближайшей неделе Вонг должна как можно меньше двигаться. Станет хуже – не геройствовать, а сразу ехать сюда.
Вывел он пациентку и её спутника через запасной выход, чтобы не привлекать внимания нагрянувшего в «гости» спецназа ФБР. Орали на весь приемный покой, советуя милому доку позаботиться о тех, кому нужна помощь, а на «этого чудака с другой литеры» препараты и время не тратить. Врач, не обращая внимания на мат и гневные вопли, связался с Центром ожоговой хирургии, требуя выслать к нему две машины.
- Как думаешь, что у них приключилось? – медленно идя к джипу, спросила шпионка.
- Утром у Влада спрошу, - бережно взял её под руку Леон. – Осторожнее, вот так… Главное, сейчас их внимание не привлечь. У них хорошая память на лица, любимая. И тумаки. Вон того, пятого справа, помнишь? Мне его было жалко. Да, любимая, мужская солидарность.
Повезло: федералы даже не глянули в сторону медленно удаляющейся пары.
Дома Леон помог Эйде принять душ и лечь. Когда она, стискивая зубы, осторожно легла, Кеннеди наладил капельницу с обезболивающим препаратом. Вводить лекарство струйно он не мог: у шпионки начиналась сильная тошнота и головная боль.
- Не двигайся, - попросил Кеннеди, осматривая её кисть в поисках годной вены.
- Извини… - пробормотала Вонг, свободной рукой сжимая одеяло.
Толку от «извини». Леон и сейчас не знал, что ему хочется сотворить с Эйдой: крепко обнять, или всё-таки хорошенько выпороть.
- Извини… - Эйда кончиками пальцев коснулась ладони Леона. – Прости. Я, правда, не собиралась…
- Лежи спокойно, - Кеннеди прижал её ледяные пальцы к губам. – Я же не злюсь на тебя, мне страшно.
- Я тоже люблю тебя… - чуть виноватым тоном шепнула Вонг. – Мне кажется, или звонят в домофон? – вздрогнула она, повернув голову на звук.
И правда, снизу летела мелодичная трель.
- Пойду, узнаю, кому я понадобился в столь позднее время, - Леон поцеловал пальцы шпионки и встал.
Пять минут спустя в спальню вошла расстроенная Клэр. Увидела Вонг, укоризненно покачала головой, подошла к постели.
- Ну, а с тобой что случилось? – обняла она азиатку. – Ты – то от кого умудрилась отхватить люлей?
- Лучше скажи, почему у тебя такой похоронный вид, - вяло откликнулась Эйда.
Беда случилась в семье Рани Чоулы. Той самой девочки, с которой Клэр познакомилась шесть лет назад в Гарвардвилле. Юную сироту могли в любой момент отобрать у родной тёти под опёку Службы защиты детства. Мисс Чоуле угрожал сначала приемник – распределитель, после него – детский дом. И семья удочерителей. Такой клан уже нашёлся. Рани там, по мнению Клэр, светила участь бесплатной няньки при ходившем под себя полувменяемом старике, домработницы и девочки для битья.
- Это при живой кровной родственнице?! – возмутилась шпионка. – У вас тут, в Штатах, совсем рассудок потеряли?!
Объяснял Эйде тонкости законодательства Леон. У Клэр уже не осталось ни физических, ни моральных сил.
Дело в том, что у госпожи Ришпы, родной тетки Рани, до сих пор не было гражданства, только право на жизнь и работу в Америке. По закону она не имела возможности оставить у себя осиротевшую племянницу.
- Неделю назад Ришпа ещё и попала под машину, - мрачно сообщил Леон. – Сучка, сбившая её прямо на тротуаре – дочь директора ФБР. Сами понимаете, кто тут окажется виноват. Папашка, шеф Тэлбот, уже выхлопотал для своей беременной свиноматки содержание в домашних условиях, хотя она должна находиться в камере. Этой тупой суке не раз говорили, что в её положении опасно садиться за руль. На её счету пять инцидентов, связанных с созданием рискованных ситуаций на дорогах. И людей эта мразь сбивает не первый раз. Но всё сучке сходит с рук.
«Беременная свиноматка», по милому выражению Леона, систематически превышала скорость, и позволяла себе срезать путь, используя тротуары. Пешеходов она не пропускала, справедливо считая, что это им проще остановиться на переходе, нежели ей жать педаль тормоза.
- Ришпу она сбила, когда проезжала через парк, где даже спецавтомобилям можно появляться лишь в крайних случаях, - вклинилась Клэр. – Слабо утешает, что не скрылась, а вызвала помощь. И потерпевшую не стала винить. Честно призналась в грубейшем нарушении всех правил.
- Этой звезде минета смысла нет прятаться, любящий папочка даже за смертельный наезд её отмажет, - с той же яростью в голосе подхватил Леон. – Замял же сукин сын случай с женой Влада, вынудил жертву взять всю вину на себя. Ладно, Клэр, давай лучше поговорим о Рани и её тёте, иначе я точно съеду с катушек. Когда и куда могут увезти твою подопечную?
Уже в конце текущей недели Рани должны были отобрать у родной тётки, чтобы отвезти в приемник – распределитель. А оттуда – в приют имени святой Бернарды. Частные заведения для сирот девочку взять отказались. В виду отсутствия должных перспектив.
- Куда?! – взвилась с кровати азиатка. – Ты не о «Кошмаре трёх холмов» говоришь, Клэр?
Именно о нём. Тот муниципальный детский дом словно сошёл с экрана фильма ужасов: три этажа, узкие окна – бойницы, длинные темные коридоры, неуютные холодные учебные комнаты, и одна громадная спальня на всех детей. Раздельных помещений для девочек и мальчиков там не было.
- Нельзя позволить властям запихнуть туда твою Рани! – шпионка, нашарив тапочки, не без труда встала и направилась к Леону.
- Нас и спрашивать не будут, - зло просветила Клэр. – Представители службы защиты детства придут и заберут её. Даже при наличии родной тетки.
- Не заберут, - Эйда протянула Леону руку. – Если твоя Рани окажется под защитой приемных родителей, никто не посмеет отправить её в «Кошмар на трех холмах». Мы с Леоном можем вступить в брак и удочерить девочку…
- А если учесть, что ваша с ним жизнь представляет собой сплошные командировки, то Рани сможет жить у меня вместе со своей тетей… ЧТО – О – О - О?! – на полуслове споткнулась Клэр. – Э – э – э, извини, Эйда… Я, правда, слышала эту фразу про брак и удочерение? – промямлила Рэдфилд, глядя на откровенно забавлявшуюся шпионку.
Леона же застыл, точно контуженый взрывом гранаты. Он стоял столбом, и ошарашено моргал, пытаясь осознать, что именно предложила ему Вонг. Брак?! Эйда?! Удочерить ребенка?! Что это было вообще?! Остановите Землю, я сойду…
Тряхнув головой, Кеннеди решительно подошел к азиатке и прижал ладонь к её лбу.
- У тебя высокая температура, Эйда, - взял её под руку, чтобы отвести назад в постель.
- Но я вменяема, Леон, отвечаю за свои слова, и не собираюсь от них отказываться, - Вонг пристально посмотрела в его круглые от изумления глаза. – Понимаю, что этот вариант вас с Клэр шокировал. Но другого шанса спасти девочку от приюта я не вижу. Даже частный детский дом – тяжелое испытание для неё, выросшей в семье, а «Кошмар на трёх холмах» сломает её уже в течение первой недели, если мы…
При этих словах Эйду заметно пошатнуло. Леон, тихо ругнувшись, аккуратно подхватил её, унёс в кровать и уложил поверх одеяла:
- Если мы позволим властям отобрать у нас Рани, правильно я тебя понял? Знаешь, а мне твоя идея нравится. Я буду счастлив, назвать тебя завтра моей женой. Однако интуиция подсказывает мне, что ты чего – то не договариваешь, Эйда. Что тебе известно об этом приюте?
- Ничего хорошего…
Шпионка говорила недолго, но от её короткого рассказа волосы встали дыбом даже у Леона.
Детский дом, получивший название «Кошмар на трёх холмах», относился к числу заведений, куда попадали в основном дети из неблагополучных семей. Именно сюда, словно в гетто, свозили тех, кто до знакомства со службой опеки жил в семьях алкоголиков, наркоманов и бывших заключенных, изо дня в день, подвергаясь самым жестоким формам домашнего насилия. Частные приюты этих мальчиков и девочек брать отказывать, не желая связываться с заведомо проблемными воспитанниками. Издевательства над слабыми сверстниками в «Кошмаре» были нормой. Детей, не способных за себя постоять, и били, и словесно унижали, и отнимали у них привезенные из родного дома вещи. Эти подростки становились настоящими рабами своих однокашников.
- А персонал в эту вакханалию не вмешивается, предлагая детям самим решать проблемы в общении, - добила азиатка. – Платят там мало, поэтому хорошие сотрудники, надолго не задерживаются. Работают те, кто уже давно «перегорел», и кого никуда больше не берут.
Оказывается, что в приюте, из-за нехватки работников, есть только дневная смена, уходящая домой, в пять часов дня. Ужином детей кормят старшие воспитанники, не упускающие случая злоупотребить своей властью. Нередко «слабаки» и младшие по возрасту, дети ложатся спать голодными.
- Если кто – то, не выдержав унижений, сбегает, его не ищут, - Эйда пристально посмотрела на побелевшую от испуга Клэр. – Пропавшие дети становятся бомжами, попадают в руки извращенцев, превращающих маленьких бродяжек в секс – рабынь. Леон, - шпионка перевела взгляд на Кеннеди, - там никому ничего не надо, в этом детском доме. Никому и ничего. Они любят говорить: если ребенок захочет жрать, придёт назад.
Платили в «Кошмаре» только определенный законом минимум, никаких льгот с надбавками сотрудники не имели, а вот ответственность на них возлагалась серьезная. В довершение всех бед по приюту вечно ходили нескончаемые проверки: Служба защиты детства, социальная опёка, тьма инспекций и легион начальников. Выдерживали такой прессинг немногие. Все, кто мог, давно уже разбежались, остались только люди, полностью исчерпавшие свой профессиональный потенциал. Либо те, кто не мог найти более высокооплачиваемую работу. В «Кошмар» брали без разбора всех. Лишь бы человек мог выполнять возложенные на него обязанности. Не отказывали даже людям, имеющим судимость за насилие над детьми. Например, тот же ночной сторож, прежде чем занять свою должность, отсидел приличный срок за издевательства над сыном гражданской жены. Избивал, прогонял из дома, и систематически морил мальчика голодом. Но работу в приюте для детей получил, потому что никто другой на это место не претендовал.
При существовавшем подходе к набору персонала никакой социализации в «Кошмаре» не проводилось. Детей не учили интегрироваться в общество, в приюте не проводили консультаций по выбору профессии для старших воспитанников, тут отсутствовал ряд важнейших предметов, призванных помочь сироте адаптироваться в учебном заведении, офисе и семье. «Кошмар» давал набор минимальных благ: еду, одежду, обувь, жилье и самое примитивное образование. Выпускники этого приюта впоследствии испытывали много трудностей в дальнейшей учебе, на работе, и в семье, поскольку имели лишь зачаточные навыки взаимодействия с окружающими.
- Я уже молчу обо всех расстройствах психики, связанных с жизнью в тесноте и скученности, - Вонг поджала губы. – Кстати, вам интересно будет знать, что меня отделала бывшая воспитанница этого «Кошмара на холмах»? Она провела в приюте пять лет, потеряла младшую сестру, и трансформировалась в серийную убийцу после всех пережитых издевательств. Тебя должны были поставить в известность о новом маньяке, Леон. Маньячке. Эта женщина оставляет на шеях своих жертв кусок белой хлопковой ткани, а родственникам убитых присылает погребальное кимоно.
- Ты так хорошо её знаешь? – Клэр присела на кровать.
- Хуже, - Эйда отвела волосы с лица. – Юкио Хинамури знает меня.
Как и догадывалась Клэр, её безбашенная напарница из Раккун – Сити придумала себе имя Эйда Вонг. В действительности её звали Марико Токамура. А Юкио Хинамури и её младшая сестра Йоко были соседками и первыми серьезными подругами.
- Мои предки из рода Токамура веками служили клану Хинамури, - шпионка предпочла начать издалека. – Можно сказать, что между нашими семьями установились родственные отношения, хотя в браки мы не вступали. Хинамури старались брать девушек императорской крови. Никто из наших девиц им по умолчанию не подходил.
- А ваши невесты, чем не устраивали? – Леон взял Эйду за руку.
Проблема была в происхождении. Клан Токамура получил свои титулы не в наследство от благородных предков, а заработал сам, служа более высокопоставленным людям. Злые языки поговаривали, что первый Токамура вообще был босым бродягой в обдерганных штанах, чьё имущество составляла, одна потрепанная катана, которой он и добывал себе средства на жизнь. Кто платил им, того Токамура и защищали, свято следуя кодексам и законам. При подборе невест мужчины её семьи также не отличались брезгливостью, приводя в свой дом нищих сирот, красивых бастардов, и вдов с детьми от предыдущего мужа. Были среди жён даже гейши и девственницы, выкупленные недавними голодранцами из публичных домов. Всё перечисленное выше было недопустимым в клане Хинамури.
Впрочем, к моменту рождения Юкио и Йоко Хинамури титулы с происхождением вроде бы утратили свое первоначальное значение. И маленькая Марико, дочь майора Токамуры, спокойно дружила с двумя девочками из более знатной семьи.
Райская жизнь рухнула, когда в автомобильной катастрофе погибли родители сестёр. Их дядя незамедлительно поместил осиротевших девочек в «Кошмар на трёх холмах».
- Не понял… - протянул Леон. – Дядя с ума сошел, отправлять родных племянниц в приют?!
- Отец Юкио и Йоко грубо нарушил все мыслимые законы своей аристократической среды, взяв за себя иностранку, - пояснила Эйда. – Он женился не на японке, привез жену из Америки. Его семья этот брак так и не признала. Девочек его родители терпели, и давили на Шимаду, требуя, чтобы он развелся и заключил «достойный» союз. Сестры Хинамури – полукровки, как и я. В наших кругах быть наполовину японкой хуже, чем бастардом. Ни одна семья из тех, кто дружил с их отцом, не захотела взять сирот под опеку.
Кроме майора Токамуры. Он немедленно вылетел в Штаты, забрал сестёр из приюта, привез к себе домой, и в течение одной недели оформил официальное удочерение. Свою мать, вдовствующую госпожу Эбоси, он просто поставил перед фактом.
- Чуть не довёл её до сердечного приступа, - лицо Эйды просветлело от приятных воспоминаний. – Бабушка Эбоси орала на весь дом, что с её знатного рода и одной полукровки хватит, зачем сын еще двоих притащил. Пусть немедленно увозит обеих девчонок туда, откуда он их вытащил, а своё отродье замуж выдаёт, чтобы она не мозолила людям глаза. И задумается, наконец, о продолжении их знатного рода, у семьи до сих пор нет наследника. Она, Эбоси, не хочет умереть, зная, что после её смерти достояние клана попадёт в грязные руки ублюдка.
Сыновнее почтение и уважение к материнской воле? Не – а, не слышал… Майор Токамура, послав дражайшую матушку на небезызвестный орган, спокойно сказал, что решение насчет сестер Хинамури принято и обжалованию не подлежит. А что касается его дочери Марико (позже Эйды), то претендентам на её руку лучше держаться от девочки подальше. Целее будут. И претенденты, и руки.
- А твоя мать? – спросила Клэр. – Она была за или против?
Мать шпионки пропала без вести через семь месяцев после рождения дочери.
- Она была француженкой, пела в одном из парижских кабаре, хотя имела образование фармацевта, - азиатка смотрела прямо перед собой. – После замужества и переезда в Японию получила работу на одном из токийских предприятий по производству спиртосодержащих лекарств.
О той техногенной катастрофе предпочли не распространяться в СМИ, дело быстро замяли, благо оставшихся в живых можно было сосчитать по пальцам обеих рук, а сам комплекс располагался на окраине города.
- Взрыв и после него пожар, - Эйда погладила пальцы Леона. – Погибших считали сотнями.
Как и сотрудников, пропавших без вести. Хотя этих людей тоже можно было смело считать мертвыми. Спасатели извлекали из-под обугленных руин не трупы, там находили фрагменты тел. Туловища без рук, ног и голов, в эпицентре пожара сумели найти только крупные кости.
- Её тела так и не смогли найти, - внешне Эйда была совершенно спокойна. – Отца, как мне рассказывала мачеха, много раз вызывали на опознание, но, ни одна из погибших женщин не была моей матерью. Я лишь год назад, когда сравнила свою ДНК с образцом одной из жертв катастрофы, узнала, что моя мать погибла. Но не в огне. Её убили до пожара, сломали шейные позвонки. Кто – я так и не выяснила. Сослуживица нашла её уже мёртвой на лестнице.
Почти год Марико и сёстры Хинамури жили счастливо: учились в престижной школе, по выходным ездили с отцом на прогулки, часто летали в Штаты.
А потом старший Токамура, ставший к моменту смерти генералом, погиб во время покушения на премьер – министра.
Через неделю после похорон Эйду выдали замуж, а Юкио и Йоко вернули в приют. Азиатка умоляла свою мачеху Садако вступиться за них, но вдова отца ей отказала.
- Тогда я ненавидела её, - не глядя на Леона и Клэр, поведала Эйда. – Уезжая к мужу, прокляла её. Сказала, что с того момента, как мы трое покинем дом отца, и она будет проклята, и семья её, и всё, к чему Садако прикоснется. Что духи нашего рода от неё отвернутся, а вот демоны больше не оставят в покое. А дочь её отречется от неё, и будет презирать.
- Извини… - осторожно прервал Леон. – Тебе лет – то, сколько было, когда твой отец погиб?
- Тринадцать, - глянула на него шпионка. – Не делай такие круглые глаза. По документам мне было восемнадцать, когда замуж выдавали. Не знаю, кто помог бабке с той подделкой, но работу свою он знал отлично. Я прожила в браке четыре года. Потом муж выбрал себе кого - то ядренее меня, и задним числом расторг наш союз. Из больницы я ушла разведенной дамой. Не разведенной, если уж быть совсем точной. Брак был аннулирован.
- Ты еще говорила о мачехе… - кашлянула Клэр. – Что стало с первым браком твоего отца? Как он мог жениться вторично, если его первая супруга пропала без вести? Её признали умершей?
Если бы. У майора Токамуры случился единственный в жизни алкогольный срыв через три месяца после исчезновения жены. Пил он недель пять без перерыва, а когда протрезвел, узнал, что его супружество с уроженкой Франции аннулировано, он же благополучно женат на благородной госпоже Садако.
- Бабушка Эбоси постаралась, - губы азиатки искривила злая усмешка. – Сунула отцу бумаги на подпись, когда он был в невменяемом состоянии.
Токамура впал в неистовство. Матушка, увидев, как сын медленно поднимается на ноги, стремглав вылетела из дома и хорошенько спряталась, а вот жене, госпоже Садако, не повезло. Муж нашёл её во внутренних покоях и избил с такой жестокостью, что «счастливая» новобрачная попала в реанимацию, где заявила о падении с лестницы.
- В три ступеньки, да, - с ноткой сарказма рассказывала Эйда. – После того инцидента отец ко второй жене вообще не прикасался. В интимном плане тоже. Посещал самый дорогой публичный дом, с гейшами крутил, любовниц водил, чтобы Садако видела, но с женой не ложился.
- А от кого же она тогда дочь понесла? – промямлила Клэр.
Уж точно не от мужа, потому что Камико, сводная сестра Эйды, родилась доношенной и здоровой через семь месяцев после брака госпожи Садако.
- Упс… - посочувствовал Леон. – Не завидую твоему отцу…
Хотя винить ему можно было только себя. Пить надо меньше.
В общем, жену Токамура не простил. Девочку формально признал, разрешив записать Камико на свою фамилию, но остался к ней равнодушен. Жену же, госпожу Садако, откровенно ненавидел, хотя больше не позволял себе никакого насилия над ней. Её Токамура не замечал, отдавая всё своё внимание дочерям. Имелись в виду Марико и Йоко с Юкио. Камико он игнорировал.
Много лет Эйда полагала, что мачеха мстила за себя и свою дочь, когда помогала свекрови выдавать замуж падчерицу и возвращать в приют сестер Хинамури. Лишь спустя годы Вонг поняла, что вторая жена её отца была ещё более бесправна и несчастна, чем три девочки, проклявшие её и всё, к чему она будет иметь отношение, перед своим отъездом из дома.
Клэр хотела расспросить подругу об её бывшем муже, но женская интуиция подсказала, что эту тему трогать не стоит. Карие глаза Эйды словно покрылись коркой льда, когда она говорила о своем замужестве. Поэтому Рэдфилд перевела разговор на участь Юкио и Йоко.
Судьбы девочек сложились страшно. Малышка Йоко, которой тогда было всего пять лет, сильнее, чем старшая сестра, страдала от жизни в «Кошмаре на трех холмах». Она не смогла привыкнуть к лишениям, которыми каждый день «закаляли» воспитанников приюта. Юкио, достигшая четырнадцати лет, почти ежедневно писала послания добрым американским семьям, умоляя их взять Йоко в свой дом. Дважды ей везло, и малютка уезжала из приюта в новый дом. Но счастье заканчивалось быстро: первая семья привезла девочку назад через шесть месяцев после оформления опеки, у вторых удочерителей сирота прожила полтора года.
Почему приёмные родители отказывались от неё? К одной супружеской паре приехал жить престарелый дед, переживший кошмар Перл – Харбора. Узнав, что сын посмел взять на воспитание маленькую японку, ветеран войны взбесился, и приказал немедленно везти девчонку туда, откуда её забирали. Не нужна ему эта косоглазая тварь. Пусть девчонку немедленно везут обратно в приют.
- Козёл… - у Клэр от гнева потемнели глаза. – А чем Йоко не понравилась второй семье?
Эти люди взяли девочку, чтобы наказать родного сына за непочтительное поведение и отказ повиноваться старшим. Супружеская пара привезла малютку к себе домой, сказав своему ребенку, что он теперь может поступать, как хочет, папа и мама его больше не любят, а любят вот эту, хорошую девочку. Она – то их, в отличие от него, и уважать родителей будет, и учиться там, где они хотят, и по дому помогать.
Трюк, на первый взгляд, сработал: мальчик, побунтовав в течение нескольких недель, решил всё-таки взяться за ум, учебу и прочие свои обязанности. Исчезли «двойки», учителя перестали жаловаться на поведение подростка. Юноша даже перестал сбегать на улицу, вернувшись к занятиям музыкой. Сменил он и круг общения, начав дружить с детьми из уважаемых в социуме семей. Принял он даже свою неродную сестренку, став наравне с отцом и матерью нянчить девочку. Родители нарадоваться не могли на эти перемены.
И тем страшнее был финал этой домашней идиллии. Однажды вечером, когда Йоко помогала приемной матери накрывать стол к ужину, в тихий коттедж явились агенты ФБР, сопровождаемые белым от ужаса главой семейства. Мужчина вошел в гостиную, едва слышно прохрипел имя сына и упал навзничь. Час спустя человек, удочеривший маленькую японку, умер от обширного инфаркта, так и не успев сказать жене, что довело его до сосудистой катастрофы. Жуткую правду бедная вдова узнала от федералов. Пролежав три месяца с нервным срывом, она сменила имя, отреклась от единственного сына, увезла Йоко обратно в «Кошмар на трех холмах», и растворилась на просторах Соединенных Штатов. А может, уехала за границу. Либо вовсе умерла, не в силах справиться с грузом, который ей предстояло носить на душе до конца её никчемной жизни.
- Чего ж такого страшного парень натворил? – Леон сел на кровать, и взял шпионку за тонкое запястье.
Милый тихий интеллигентный мальчик убивал. Все те полтора года, что Йоко жила в его доме. Жертвами юноши стали двенадцать пятилетних девочек, которых малолетний изверг забирал буквально на глазах воспитателей и родителей, после чего уводил в безлюдное место, где забивал до смерти. Трупы он не прятал.
- Твою жеж мать… - ошеломленно ругнулся Кеннеди. – Как он умудрился? И почему его так долго не могли поймать? Он же подросток…
Здесь свою фатальную роль сыграли вежливость изувера, его приятная внешность и несвойственная нынешней молодежи галантность. Парень знакомился с молоденькими мамочками, предлагая женщинам помощь: то сумки до машины донесет, то придержит дверь, чтобы могла проехать коляска, то неучтивому охраннику замечание сделает. Наивные дамы просто млели от такого воспитанного юноши. Естественно, что их дочери потом совершенно спокойно уходили со своим палачом…
Поймали его случайно. В ту субботу малолетний убийца забрал очередную жертву, и повел её в лес. На кроликов посмотреть, как юноша объяснил ребенку.
- Хотел убить девочку, как и всех предыдущих, - поморщилась Вонг. – Но попался на глаза двум солдатам, возвращавшимся домой.
Они и предотвратили новое убийство, скрутив юного подлеца, когда парень собирался нанести девочке первый удар.
Психиатрическое обследование показало, что юноша полностью вменяем, несмотря на все потуги изверга изобразить помешательство.
Приговорили его к двенадцати пожизненным срокам: по одному за каждую убитую девочку.
- Охренеть… - грубо, но честно высказался Леон. – Одного не могу понять, Эйда.… Зачем мать этого скота девочку – то в приют увезла? Могла уехать вместе с ней. Или служба опеки вынудила отказаться от приемной дочери?
Как раз – таки служба опеки умоляла женщину взять Йоко с собой. Убитой смертью мужа и преступлениями сына вдове даже обещали хорошее пособие на содержание малышки, но мать категорически отказалась, заявив, что во всех бедах семьи виновата «маленькая тварь», что именно Йоко превратила бедного юношу в хладнокровного убийцу.
Ни у Клэр, ни у Леона тут не нашлось даже мата. Как подруга, так и любимый мужчина сидели, молча, пока Эйда заканчивала рассказ о жизни сестер. Итак, горемыку Йоко приемная мать сдала службе опеки, которая и привезла рыдающую девочку в «Кошмар».
Были и третьи благодетели, промышлявшие детской порнографией. Они оформили опекунство, и забрали ребенка. Старшей сестре оставили только номер телефона, по которому Юкио так и не смогла к ним дозвониться: постоянно звучали короткие гудки. Промучившись, месяц, девушка убежала из приюта, чтобы выяснить, как дела у малютки. В полицейском участке сироте объяснили, что находящийся у неё номер зарегистрирован в давно уже заброшенном особняке. Там лет тридцать назад произошло жуткое преступление, с тех пор в доме никто не живет.
- Шериф округа организовал поиски девочки, но нашли… - Вонг запнулась и уставилась в стену.
Нашли окоченевший труп с многочисленными следами сексуального насилия на всем теле. И пытка эта длилась явно не один день. Вдоволь наигравшись с прикованной к стене девочкой, жертву бросили умирать, заперев Йоко в подвале. Погибла малышка от голода и жажды. Хоронили её за госсчет на самом бедном кладбище города.
После смерти сестры Юкио полгода молчала, всё своё свободное время, проводя на импровизированных тренажерах, созданных юношами, жившими с ней в одном приюте. Тренировалась, точно одержимая, прерываясь только на душ, сон, еду и учёбу. Общаться, в том числе и с приглашенным к ней психологом, сирота отказалась.
- Тогда она и совершила первое убийство, - Эйда поморщилась от боли. – Отомстила.
Жертвой стал тот самый старик, решивший, что Йоко не место в его доме. Патриарх семейства был обнаружен в спальне с проломленным черепом. Из комнаты пропали все деньги (порядка двадцати тысяч наличными), шкатулка с золотыми украшениями и антикварный серебряный портсигар. Убили пожилого мужчину его же собственной дорогой тростью, которую преступник унес с собой.
- Убийство это повесили на умственно отсталого сына соседей жертвы, - шпионка приложила руку к ребрам.
В вещах юноши нашлась и трость, и портсигар, и украшения. Посадить парня, разумеется, не посадили, но остаток жизни молодой человек (а он и до тридцати не дожил) провел в клинике тюремного типа. Его родные сбежали из города, и судьбой несчастного кузена не интересовались.
К двадцати годам Юкио превратилась в одну из самых дорогих наемных убийц. Её нанимали, когда хотели кого – то подставить. Либо убрать, имитируя трагическую случайность. Осечек у девицы Хинамури не было: все её жертвы погибали, а за их смерть несли ответственность те, кто был неудобен или опасен для заказчика. И ни одному человеку из тех, кого Юкио подвела под удар, не удалось вырваться из расставленного убийцей капкана.
А в перерывах между заказами девица Хинамури мстила тем, кто сломал ей жизнь. Начала издалека, с семей, составлявших окружение её родителей. Взрослых она не трогала, выбрав в качестве мишени маленьких детей. В первую очередь, мальчики, чьей священной миссией было продолжить и укрепить древний знатный род. Впрочем, девочками Юкио тоже не пренебрегала. Похищала, проникая непосредственно в надежно защищенные дома, оставляла послание с требованием выкупа, две – три недели (иногда и дольше) издевалась, прося «добавки» к уже запрошенной сумме, затем исчезала, подкинув родителям мальчика или девочки погребальное кимоно.
- А с украденным ребенком она что делала? – Клэр стало холодно.
Участь маленькой жертвы зависела от настроения Хинамури – сан. Счастливы были те, кого она убивала сразу, и кто погибал голодной смертью в заброшенных больницах, шахтах, городках и на станциях метро. Но большинство из похищенных Юкио детей попали в мир порнобизнеса и к педофилам. Кстати, старшая из сестёр Хинамури очень любила присылать родителям малышей жуткого характера видеозаписи. Следов она на кассетах, а позже – дисках не оставляла.
Вдоволь наиздевавшись, Юкио принялась теперь за тех, кто не давал им с Йоко житья в приюте.
- Тоже дети? – Леона уже мутило.
Да. Если у жертвы детей не было, Юкио убивала мужа, жену или кого – то из сослуживцев.
- И полиция на её след так и не вышла? – удивился Кеннеди.
Нет. Улик, кроме погребального кимоно и отреза белой ткани на шее жертвы, девица Хинамури не оставляла. Способ расправы и орудие убийства каждый раз были новыми, а подозреваемыми становились её бывшие однокашники, жизнь которых она тщательно изучала, прежде чем нанести удар. Никому не удалось вырваться из раскинутых Юкио сетей.
- А ты её как вычислила? – Леон начал нежно растирать тонкие ледяные пальцы шпионки.
Поймала с поличным, когда Юкио выполняла один из «необременительных» заказов, а именно совершала кражу из замка знаменитого коллекционера средневековых книг. Саму девицу Хинамури Эйда поймать не успела, а вот миссию подружке детства сорвала, попутно лишив ту анонимности. Вонг умудрилась сорвать с воровки вязаный шлем, так что хозяин дома увидел её лицо.
В полицию, излишне сообщать, никто не обращался. Книжки были куплены не совсем, выражусь деликатно, законным путем, вследствие чего Юкио и осталась на свободе. Но дальше красть, проникая в богатые дома, она больше не могла.
- Смешнее всего, что у меня тогда была совсем другая работа, - вздохнула Эйда.
- Ты сказала, что она оставляла рядом с жертвами белую ткань и кимоно… - Леон ввёл иглу в вену на кисти шпионки. – Почему убийства не объединили в одну серию? Полицейские должны были обратить внимание.
Да, должны были. Но убийца им попалась слишком хитрая и умная, чтобы выйти на её след. Погребальное кимоно она клала не возле трупа своей жертвы, а маскировала в вещах хозяев дома, а понятие «кусок белой ткани» настолько растяжимое, что в него спокойно мог войти и шелковый белый летний шарфик, и зимний белый же снуд, и красивый мусульманский женский платок. Только когда за работу взялся Влад Цепеш, лично составивший подробные списки всех предметов, находившихся в окружении потерпевших, всплыла традиционная японская одежда.
- Про белую ткань Владу сообщила я, - Эйда благодарно улыбнулась Леону. – Анонимно, само собой.
Только тогда все убийства объединили в одно уголовное дело, а Юкио объявили в розыск.
- Тоже ты информацию подкинула? – поняла Клэр.
Шпионка кивнула:
- Я.
Эйда, не называя своего имени, прислала в ФБР письмо с добытыми против Юкио уликами. Подавляющее большинство из них были косвенными, но и их младшему Цепешу хватило, чтобы получить ордер на арест девицы Хинамури.
- Кстати, Эйда… - задумчиво проговорил Леон. – Может, тебе стоит сменить работодателя? В связи с семейным положением? Пока федералы не поставили тебя перед известной дилеммой. Да, любимая, ты тоже кое – когда засветилась…
Клэр тут еле слышно хихикнула, и прикрылась рукой:
- Извини, подруга…
Эйда ей вяло погрозила кулаком. Клэр подошла к постели, села, и бережно взяла пальцы шпионки в свои:
- Ты дорога мне, понимаешь? Я не хочу потерять тебя. Отдыхай…
- Как думаешь, девочка согласится жить с нами? – тихо спросила Вонг. – Ведь она не знает нас…
- Только тебя, - утешила Клэр. – Леон с ней давно дружит. Доброй ночи. Увидимся завтра утром.
Эйда лежала, глядя в потолок, пока Кеннеди провожал Клэр в её квартиру, располагавшуюся на восьмом этаже. Вернулся быстро, и сразу же прошёл в спальню:
- Ещё не спишь?
- Нет, - тихо откликнулась шпионка. – Сомневаюсь, правильно ли я поступила. Я не знаю, как обращаться с детьми, тем более взрослеющими подростками. Ведь ей должно быть около четырнадцати?
- Полных тринадцать недавно исполнилось, - подтвердил Леон. – Зря ты боишься, Эйда. Мы с Клэр рядом, а у Рани пресловутый бунт против вредных шнурков, то есть меня и тебя, пока не начался. И вряд ли он ей грозит. Не бойся, не бойся.
Лег возле неё, осторожно, чтобы не повредить сломанные ребра, и выключил свет. Завтра им предстоит трудный день…

Гастрит - редкостная сволочь, вот что я хочу сказать. Проходит быстро, но, сука, как же оно всё-таки неприятно и противно. На голодный желудок тошнит, приходится жевать белые сухарики, а есть строго по часам, как и принимать таблетки. Слава Богу, что у Де Нола имеются аналоги по приемлемой цене. Кстати, я еще и ОРВИ от кого- то подцепила, кашель и чихание никуда же не денешь.
Пришлось купить задолбавшее овсяное печенье, и сидеть на йогуртах. На работу можно будет брать только таблетки, на капли времени не будет.

мне было язвы, докопался гастрит.